современного мира не в том, что в нем не хватает информации, а в том, что ничего нельзя сделать. В принципе — всё про всех известно: отдых политиков моментально снимается во всех ракурсах и становится достоянием общественности, разные навальные публикуют свои расследования о том, у кого какой дом и у кого теща заработала свой первый миллиард сразу после того, как имярек стал депутатом или министром или мэром … и?
И ни хрена.
Электорат исправно раз в несколько лет голосует. На манеже все те же.
Это не только проблема России, кстати. Тут это тоже есть. Все косят бабло как только могут. Где-то внаглую. Где-то более скрытно. Но — везде.
С тех пор, как в девяносто первом открылись границы — постсоветская (и югославская, например) элита активно включились в эту игру. Нет, они и раньше были подонками только теми — просто теперь появилась возможность построить норку, где ты прячешь бабло подальше от любопытных глаз, в другой юрисдикции.
Чтобы не говорить про Россию или Украину — расскажу про Хорватию.
Был один такой хорватский националист. Имени называть не буду, ни к чему это. Он восстановил Хорватскую партию права — старейшую националистическую силу в стране. И думал, что как только Хорватия станет независимой, тут то он и будет востребован.
Ан нет! Франьо Туджман, президент Хорватии. Он сначала был генералом Югославии, партизаном — а потом вдруг резко прозрел и заделался националистом. Когда Хорватия стала независимой, он поставил своего сына начальником спецслужб, а все госимущество прихватизировали его друзья. Когда же указанный националист попробовал возмутиться — его забрали за то, что показывал, как высоко будет расти в независимой Хорватии кукуруза и дали пару лет для острастки. Он от обиды, что все раздербанили без него, решил свидетельствовать против Туджмана на международном трибунале, чем окончательно сганьбил себя и свою партию — на предпоследних выборах она получила одно место в Саборе, а на последних — ни одного. Вот так то!
Если честно, мне жаль постсоветских националистов. Всех. Их поляну — прихватизировали бывшие «видные государственные и партийные деятели», которые уже не знают, как облагодетельствовать отданный им «на прокорм живота» народ. Надо иметь особую моральную силу и уверенность в своей правоте, чтобы отвергнуть протянутую руку вдохновенного лжеца, который еще несколько лет назад врал о будущем коммунизме — а теперь резко прозрел. Эти печальники о народной судьбе умеют врать… простите, колебаться с линией партии — как никто. Он ведь говорит то же, что ты столько лет твердил, и как говорит! Убежденно! И у него власть, возможности что-то, наконец, изменить. Но стоит только пожать протянутую руку — и все, ты пропал. Скурвился. Будешь в лучшем случае мальчиком на побегушках. Потому что у них свой круг, и простой человек туда не войдет.
Будешь с врагами «большого человека» разбираться, или по его указке наркоту в чужое посольство подкидывать. А если жареный петух в попу клюнет — то ты по всем делам крайним останешься.
…
В комнате безопасности не работал кондиционер. Было душно. На старом, еще с лучевой трубкой экране телевизора разворачивалась вечная драма… та самая, которая могла разворачиваться и в восьмидесятые, когда начальник внутренней контрразведки ЦРУ Олдридж Эймс сдал всю сеть, и в сороковые, когда НКВД добивало бандеровскую погань в западноукраинских городах. Но это происходило сейчас — некоторые драмы вечны.
Предатель каялся и обещал больше не предавать, если…
Хотя какой он предатель… если так вдуматься. Он просто мразь гнилая и … оппортунист, наверное. Не в ленинском смысле, а в изначальном, который дан в Британской энциклопедии. Оппортунизм — это следование своим интересам, в том числе обманным путём, включая сюда такие явные формы обмана, как ложь, воровство, мошенничество, но едва ли ограничиваясь ими. Намного чаще оппортунизм подразумевает более тонкие формы обмана, которые могут принимать активную и пассивную форму, проявляться ex ante и ex post.
Запись остановилась
— Вот такие вот дела…
Запись смотрели мы втроем. Я, Слон и резидент. Двое из нас запись уже видели.
Первым опомнился резидент.
— Надо выходить на контакт с правительством Аргентины. Запрашивать помощь, пусть и неофициально. Они же планируют создать террористическую группировку.
— Человек, с которым встречался Кит — сказал Слон, — это Роберт Костенко. Он высокопоставленный офицер аргентинской полиции безопасности. Кто может дать гарантию, что мы не нарвемся на такого же Костенко? Что наш запрос не станет ему сразу же известным? У меня нет ни малейшего доверия к местным спецслужбам, учитывая то, что мы о них знаем. Они как решето.
— Они планируют захватить посольство, вы это понимаете?
Вообще, ситуация довольно хреновая — и это еще мягко сказано. В Аргентине — террористов давно уже нет, потому про защищенность посольства мало кто думает. Наше — расположено в старом здании, встроенном в улицу — там вообще нечего защищать, выходишь прямо на тротуар, дверь вышиб и ты в посольстве. Безопасность не просто никакая — ее считай нет. Посольство не относится к ключевым, там немного сотрудников, и его местоположение всех до сих пор устраивало.
— Плевать на посольство, — вступил в разговор я, — хватит уже о своих драгоценных задницах беспокоиться.
— Да что вы себе позволяете?! — возмутился резидент
— Я? Говорить правду, пока это еще возможно. Я начинал на Ближнем Востоке. Видел палестинскую интифаду не по телевизору. Видел и много чего другого. Костенко прав в одном — есть несколько миллионов украинцев призывного возраста. Они унижены, озлоблены, сбиты с толку происходящим, они не знают, кому верить и во что верить. Им не нравится то, что всё, что им уготовано — роль гастарбайтеров в не самых богатых странах Европы. Горшки за поляками выносить. Они считают, что они достойны лучшей доли и судьбы. Костенко совершенно прав, когда говорит о влиянии террористических актов на формирование сознания именно этой группы людей. Если совершится теракт — они впервые за долгие годы, может, за всю свою жизнь увидят людей, которые не просто говорят об Украине. А делают что-то для нее. Жертвуют своими жизнями ради нее. Все что они видели до этого — профессиональных патриотов, которые говорят о любви к Украине, но хотят от нее депутатской неприкосновенности или доступа к разворовыванию бюджета. Еще им не нравится то, что Украина постоянно проигрывает. Они все прекрасно понимают, что Украина проигрывает. А тут она выиграет. Она не может не выиграть. Мы пойдем на уступки — они победили. Мы не пойдем на уступки — они казнят заложников и опять победили.
