Они были такими с тех пор, как мне исполнилось семь.
После смерти моих родителей.
Я хватаюсь за столешницу, когда мурашки страха пробегают по моему позвоночнику.
На протяжении десяти лет я всегда думала, что прошлое должно оставаться там, где ему и место.
Тетя и дядя предложили мне новую жизнь, и единственный способ принять ее – это стереть всю жизнь, которая у меня была до.
Но игнорирование прошлого не означает, что оно исчезнет.
Дрожащими пальцами я открываю Гугл и набираю текст.
Пожар в Бирмингеме десять лет назад.
Первые статьи, которые выходят, посвящены грандиозному пожару, произошедшему на медеплавильном заводе.
Пятьдесят человек скончались на месте, двадцать – в больнице, а через несколько недель за ними последовала дюжина других.
Это был масштабный пожар, который потряс страну и правительство. Причиной было признано неосторожное курение, и дело было закрыто слишком быстро.
Я проваливаюсь в кроличью нору и изучаю все статьи, комментарии и даже интервью. Несколько рабочих сказали, что Реджи, обвиняемый в курении на объекте, никогда не курил внутри. Не то чтобы Реджи мог защитить себя, учитывая, что он умер на месте.
Я возвращаюсь к основному поиску. Требуется пролистать несколько страниц, чтобы найти статью о домашнем пожаре.
Мой дом.
Нет. Тот дом. Странно называть это место своим домом.
Пожар произошел через неделю после трагедии в Бирмингеме.
Я прислоняюсь спиной к стене, пока читаю информацию, которую уже знаю.
«Неисправность газовой плиты унесла жизнь целой семьи. Единственная выжившая – дочь, находившаяся снаружи у озера»
Озеро.
«Огонь вспыхнул внутри дома и добрался до подвала, спалив все дотла. Детективам было трудно собрать улики»
Подвал.
«Останки мистера и миссис Стил были извлечены и опознаны»
Останки.
Я не знаю, почему я продолжаю видеть только технические детали.
Говорят, быть сожженным заживо – самая мучительная смерть. Я должна что-то чувствовать, понимая, что мои родители умерли в такой сильной агонии.
Однако я… отключена. Не вовлечена психологически. Наверное, потому, что я их на самом деле не помню. Но разве это оправдание?
«Единственный свидетель – мисс Стил, семилетняя девочка. Она находилась под внимательным психическим и физическим уходом. Врач сказал, что мисс Стил потеряла все воспоминания о произошедшем. После дальнейшего расследования полиция закрыла дело по факту неисправности газовой плиты»
Я закрываю статью, не желая читать дальше. Я не помню, чтобы рядом с нашим домом было озеро, не помню, что у нас был подвал. Но тетя и дядя ясно дали понять, что никогда не вернут меня обратно в Бирмингем.
Не то чтобы я этого хотела. По крайней мере, тогда. Сейчас – я не знаю.
Я делаю вдох через нос. Наверное, мне нужно снова увидеться с доктором Ханом.
Как только я выхожу из ванной, мой взгляд приковывается к Эйдену. Он в том же положении, в котором я его оставила. Его рука с татуировкой лежит на подушке, как будто я все еще сплю на ней, а другая лежит на кровати так, как я ее оставила.
Похоже, он крепко спит.
В это время по субботам я обычно занимаюсь йогой.
Не сегодня.
Я подхожу к кровати на цыпочках, беру Эйдена за руку и прижимаюсь к его теплому телу. Моя голова вновь покоится на его бицепсе. Я слишком быстро становлюсь зависимой от того, каково это – находиться в его объятиях.
Я обхватываю рукой его твердый, четко очерченный живот и прижимаюсь крепче.
В низ моего живота упирается безошибочно узнаваемая выпуклость.
Я замираю.
Должно быть, это то, что называется утренним стояком.
Интересно, может ли он стать еще тверже, пока он спит? Я провожу рукой перед его лицом, но Эйден не реагирует.
Неуверенными движениями я трусь об него животом.
Черт возьми.
Его член становится твердым, как камень, упираясь в темные джинсы.
Тепло разливается между моими бедрами, и моя кожа нагревается. Мои соски напрягаются под хлопчатобумажной пижамой.
Я должна остановиться, но я не могу.
Когда дело касается Эйдена, во мне просыпается постоянная тяга к большему.
Больше взаимодействия.
Больше прикосновений.
Просто… больше.
Если я не могу убежать от зверя или приручить, я могу, по крайней мере, изучить его.
Мои движения становятся смелее по мере того, как я набираю темп. С каждым новым толчком вверх и вниз внутренняя поверхность моих бедер покрывается влагой. Я подавляю стон тыльной стороной ладони.
– Тебе лучше не спать и хорошо осознавать, что ты делаешь, сладкая.
Я замираю на середине движения, мои уши горят.
Дерьмо. Разве не предполагалось, что он крепко спит?
– Я говорил тебе остановиться? – Его хриплый, сонный голос посылает дрожь прямо до глубины души.
Эйден медленно открывает глаза. Я всегда ненавидела его глаза. Этот серый цвет напоминает мне об облаках, штормах и металле.
И разрушает мою жизнь.
Но повторять себе, что я их ненавижу, было всего лишь способом отвлечься, не так ли? Потому что знаете, что не так с его глазами? Они чертовски великолепны.
Душераздирающе восхитительны.
Он запускает пальцы в мои волосы и стягивает резинку, прежде чем поднести прядь волос к своему лицу и вдохнуть.
– Хм, от тебя пахнет соблазном.
Я неловко улыбаюсь.
– Доброе утро.
– К черту утро.
Я смеюсь.
– Не любишь ранние подъемы?
Он пристально смотрит на меня с любопытством, прежде чем прищурить глаза и скользнуть рукой вниз с моей талии, чтобы схватить за бедро.
– Не смейся в присутствии других людей. Даже не улыбайся при них.
– Почему?
– Твои улыбки и смех принадлежат мне. Мне не нравится, когда другие смотрят на то, что принадлежит мне.
– Серьезно? – Я закатываю глаза. – Что дальше? Ты запрешь меня в своей пещере и поместишь в меня дюжину младенцев?
Его губы кривятся в усмешке.
– Ты сможешь с этим справиться?
– Справиться с чем?
– С дюжиной младенцев внутри себя.
– Ты это серьезно?
– Мы должны начать прямо сейчас.
Мой рот приоткрывается, пока я ищу какие-либо признаки того, что он шутит, но у него впечатляюще бесстрастное лицо.
Не помогает и то, что его эрекция прижимается ко мне, и он ни капельки не переживает по этому поводу.
Но, опять же, Эйден никогда ни о чем не переживает.
Я пытаюсь высвободиться.
– Не шути так.
– Любопытно, что я никогда не шучу с тобой, но ты все равно думаешь, что я шучу. – Он подминает меня под себя так, что я оказываюсь на спине. – Для протокола, я действительно хочу спрятать тебя там, где тебя никто не увидит.
– Почему? – Это такой глупый вопрос.
Он только что признался, что хотел бы похитить меня, и все, что меня волнует, – это причина.
Я начинаю мыслить так же, как ученые из поведенческого отдела. Их не волнуют сами поступки до тех пор, пока они знают причину, стоящую за этими поступками.
– Мысль о том, что какой-то другой мужчина прикасается к тебе, сводит меня с ума. Особенно с учетом того, что я еще не заявил о своих правах. – Рука Эйдена обхватывает мое горло, и он ласкает точку пульса. – Настала пора это изменить.
Глава 28
Настала пора это изменить.
Мои мышцы напрягаются от его слов.
Эйден нависает надо мной, как надвигающаяся опасность, сила, с которой нельзя бороться.
Парень с металлическими глазами, суровым взглядом и неуравновешенным характером пробрался под мою кожу. И раз он это сделал, у него есть сила сломать меня.
Я уничтожу тебя.
Его первые слова, обращенные ко мне, являются определяющим моментом в наших отношениях. Он не может просто стереть это несколькими продуманными поступками, которые он совершил за последние недели, или тем, что обнял меня после моего кошмара.
Все это может быть очередной игрой его разума, чтобы я ослабила бдительность.
