если она у них есть. Выбери кусок поменьше. И поторопись.
Маргарет взялась за шитье.
– Как поживает твой хозяин? – спросила Кэт, когда они остались одни.
– Ходит с такой кислой миной, будто лимон проглотил. – Маргарет отложила шитье. – Вчера он был в театре. Домой вернулся почти в час ночи, вдрызг пьяный. Вы с ним в последнее время не встречались?
– Всего один раз, мельком, случайно в гостях столкнулись. Господин Марвуд… здоров?
– Вполне, госпожа, но отнюдь не счастлив. Кажется, у хозяина неприятности на службе.
– В субботу я отплываю во Францию, – выпалила Кэт: ей просто необходимо было поделиться собственными тревогами. – А высадившись с корабля, поеду в Париж. Вероятно, меня представят Мадам – самой герцогине Орлеанской. Может быть, мне даже придется с ней беседовать, представляешь? – Кэтрин сделала паузу. – Что мне надеть? – Тут она снова умолкла, вдруг осознав весь ужас ситуации. – Маргарет, какие туфли мне выбрать?
– Сабо и новые ботинки в дорогу, – невозмутимо ответила Маргарет. – А когда будете на месте, туфли, в которых вы сейчас, отлично подойдут, чтобы носить их каждый день. А коли придется встретиться с принцессой, вас выручат те самые туфли с трехдюймовыми каблуками и зеленой подкладкой. Но их, конечно, сперва нужно отдать в починку. Вы на эту пару бешеные деньги истратили, госпожа, – не годится, чтобы ваши расходы пропали даром. К тому же туфли и впрямь красивые. Только смотрите ногу не подверните.
– В Уайтхолле острые носы сейчас à la mode[12]. Но это, скорее всего, означает, что во Франции они из моды уже вышли.
Маргарет продела в иголку новую нитку.
– Ничего не поделаешь, придется вам довольствоваться тем, что есть. Как и всем нам.
Глава 30
К концу недели погода изменилась. В пятницу утром на небе не было ни единого облачка. Низкое бледное солнце заливало кухонный двор слабыми, но дарящими ощутимое тепло лучами, обещая скорый приход весны.
Среди луж и жидкой грязи Мария прокладывала себе путь к нужнику. Она задержалась там дольше обычного, наслаждаясь легкими касаниями ветерка, обдувавшего ноги, и любуясь желтой полоской света между дверью и косяком. В первый раз за много дней, а может, и недель Мария чувствовала себя счастливой.
Но снаружи ее уже подстерегала Ханна. Рядом со служанкой на земле стояли два ведра помоев для свиней.
– Ты что, нарочно от меня бегаешь?
– Нет, – ответила Мария. Солнце придало ей немного смелости. Девочка понимала, что рано или поздно эта встреча произойдет. Она устала жить в постоянном страхе. – Ты прекрасно знаешь, что я не могу сама к тебе прийти.
– Я тебя уже три дня не видела. Достала платок?
Мария вынула из кармана бордовый платок и уронила его на ладонь Ханны. При одной мысли о том, чтобы прикоснуться к служанке, Марию передергивало от отвращения. Это все равно что дотронуться до змеи или жабы.
Ханна погладила платок, будто котенка. Даже порванная, эта вещь выглядела очень красиво. На солнце смелый цвет заиграл еще ярче. Ткань мягкая-премягкая, кружево изящное, а прожженная дыра и повреждения едва заметны. Но теперь платок утратил всю свою прелесть, навеки оскверненный руками Ханны.
У Марии на глаза навернулись слезы. Она зашагала обратно к дому.
– Стой!
Девочка медленно обернулась.
Ханна сунула платок в карман на поясе под юбкой.
– У меня к тебе еще одно дело.
– Взять личную горничную мне разрешат еще очень-очень не скоро, – ответила Мария. – Но если вдруг дадут денег…
– Да я не про это, а про льва.
– Что значит – про льва?
– Ненавижу его.
– За что?
– Достаточно уже того, что его кормят лучше, чем меня. И воняет от этого зверя противно, а уж ревет он так, что мертвого разбудит. Я хочу, чтобы ты убила его.
– Ханна, пожалуйста, не глупи. Как я его убью?
– Намекаешь, что я дура? Еще раз такое скажешь – пожалеешь.
– Как, по-твоему, я должна убить льва? – повторила свой вопрос Мария. – Это невозможно!
– Скажешь тоже! Дело-то пустяковое. – Глаза у Ханны были бледные, даже светлее, чем утреннее небо. – Заодно и подготовишься.
– Подготовлюсь? – Мария во все глаза уставилась на собеседницу. Лицо у той было перемазано сажей. – К чему?
Служанка не ответила. Взяв ведра, она потащила их через арку к свинарнику. Тут на небе непонятно откуда появилось облако и скрыло солнце. Руки Марии покрылись гусиной кожей, ее замутило. Девочка поспешила обратно в дом.
* * *
В пятницу утром я лежал на кровати в уютном, немного душном полумраке, царившем под задернутым пологом. Здесь было мое убежище, и, несмотря на суровую необходимость, я не спешил его покидать. До меня доносились обычные звуки утренней суеты. Внизу домочадцы ждут моего пробуждения. Я бы с удовольствием уснул снова, но мне не давали покоя тревожные мысли. Они без остановки вертелись у меня в голове, будто детская юла, которая вдобавок качается и подскакивает на неровном полу.
Я был практически уверен, что Джеремайя Джонсон убит – скорее всего, на территории усадьбы Фэншоу на Слотер-стрит или рядом с ней. Доказательств у меня не было, но платок, который заметила Мария Фэншоу в вольере у льва, свидетельствовал в пользу этой теории. Если верить Брокмору, в прошлую пятницу днем платка он в вольере не видел.
Затем, вечером того же дня, Брокмор заявил, что на жертвенном камне лежит труп. История выглядела настолько неправдоподобной и до такой степени портила репутацию рассказчика, что я был склонен ей верить. Да и подробное описание одежды убитого мужчины указывало на то, что Брокмор говорил правду. Действительно, камзол Джонсона, хоть и поношенный, да к тому же не блещущий чистотой, был на удивление хорошего качества.
Господину Фэншоу принадлежит доля в заведении «Синий куст», но вполне возможно, этим его участие в деле и ограничивается. Я обратил внимание, что при виде платка старик не выказал никаких признаков того, что ему знакома эта вещица или что его совесть нечиста. Пожалуй, Фэншоу не обманщик, а жертва обмана.
Зато ван Рибик – совсем другое дело. Мне не составило никакого труда поверить, что этот тип способен на убийство. К тому же голландец – очевидное связующее звено между Слотер-стрит и игорным притоном в таверне «Синий куст», где промышлял Джеремайя Джонсон. Ордер на арест ван Рибика выдан еще в прошлую субботу, а сегодня уже пятница. После того как его мельком видели в Ковент-Гарден, этот человек будто сквозь землю провалился: то ли где-нибудь отсиживается, то ли и вовсе покинул Лондон.
Тут мне пришла в голову одна мысль. Из Ковент-Гарден с восточной стороны можно
