В двенадцатом часу ночи полк поднялся на позицию туркестанцев и, пройдя вперед с версту, повернул влево. Мы двигались по хребту с мерами охранения, держа роты во взводных колоннах. Снег и метель мешали нам, поминутно сбивая нас с ориентировки. Только наличие в полку нескольких солдат из бывших пограничников, отлично знавших местность, помогло нам к рассвету выйти на указанную линию. К 8 часам утра 28 декабря полк находился западнее середины линии Епи-кей – Кара-урган на высотах правого берега речки Иси-Су.
* * *Насколько я представлял обстановку в то время, наш правый фланг должен был загнуть плечом с целью охвата левого фланга противника, причем радиус движения наступающих колонн простирался от Кара-ургана включительно до Бардуса, где осью вращения наступавшей линии колонн служил сам Кара-урган (или его окрестность).
Естественно, что части, следовавшие к правому флангу, должны были пройти большее расстояние, чем те, которые были около Кара-ургана. Самый длинный марш и в то же время самый трудный предстоял правофланговой колонне, выступившей из села Бардус под началом полковника Догвирта. Эта колонна должна была пройти перевал, ряд по глубокому снегу и при поднявшейся сильной метели. Наступающие части по причине непогоды и трудности пути не могли соблюсти общего равнения и, как следствие этого, левые колонны подходили к намеченной цели быстрее, чем правые. Так, Кубинский полк 28 декабря не имел вправо от себя никого, а влево и впереди находились туркестанцы, которые вели бои. Около десяти часов полк вошел в соприкосновение с противником. Пройдя с версту, мы остановились на гребнях. Дальше шла широкая лощина, на противоположной стороне которой видна была укрепленная позиция противника. Последний, заметив наш оголенный фланг, стал его обходить. Чтобы удлинить и загнуть правый фланг, из полкового резерва были отправлены две роты (13-я и 14-я).
Стрельба на фланге увеличивалась, и роты начали нести чувствительные потери. Тогда я, будучи тоже в резерве, отправился на фланг с четырьмя пулеметами. Выйдя на участок фланговой роты, мы попали под сильный ружейный и пулеметный огонь. Поднявшись к цепям с дальномерщиком Гречаниновым, я никак не мог обнаружить позиции неприятельских пулеметов. Рассматривая бугор за бугром, я ничего не мог заметить, кроме отдельных стрелков. Вдруг я услышал крик дальномерщика.
– Нашел их, ваше благородие, вон там, за малым бугорком у острой сопки. Извольте посмотреть в дальномер.
Через дальномер я увидел два неприятельских пулемета. Они только с большим трудом могли быть замечены, но болтающая прислуга выдавала их расположение. По данному взмахом руки сигналу мои пулеметы выкатились на позицию. Прежде чем открыть огонь, у меня оказались потери. Один наводчик был ранен в грудь, другой в руку. Бежавший впереди меня подносчик патронов, раненный в шею, упал и, кажется, той же пулей был сбит у меня погон. Через полминуты я открыл огонь. В бинокль ясно были видны рикошеты у самых неприятельских пулеметов. Противник до вечера больше не беспокоил роты пулеметами, а цепи его постепенно стали отходить к себе на линию.
Вечером получено было приказание атаковать позиции противника в направлении села Агверан. Взятые в плен и перебежчики указывали на присутствие в районе Агверана больше полка пехоты и нескольких батарей. Несмотря на то, что численность нашего полка была не больше двух батальонов, нас это обстоятельство не смущало. Главным образом нас беспокоил открытый наш правый фланг, причем эта опасность еще больше увеличилась бы с дальнейшим нашим продвижением. Донеся об этом начальнику группы (кажется, полковнику Термену[93]), полковник Трескин просил отложить атаку до другого дня с тем расчетом, чтобы фланг наш был бы обеспечен подошедшей колонной справа. Ночью нам сообщили, что полку категорически приказано к рассвету занять позиции противника, а относительно фланга указывалось, что мы будем к рассвету обеспечены подходящей колонной (кажется, пластунами).
С рассветом, построив роты в боевой порядок, мы перешли в наступление. В лощине нас встретило охранение противника, а вслед за тем мы попали под сильный огонь с позиции. Противник упорно оборонялся, встречая нас штыками и ручными гранатами. Через полчаса позиция была в наших руках. Несколько минут после того мы попали под огонь со следующего гребня, перед которым лежало село Агверан. Полковник Трескин приказал немедленно атаковать этот гребень. Под прикрытием пулеметов полк вновь пошел в атаку и к началу восьмого часа 29 декабря все позиции у Агверана были в наших руках. В девятом часу справа от нас показалась колонна, которая с боем стала продвигаться вперед.
Взятие позиций у Агверана полку стоило семи офицеров и более двухсот нижних чинов. Капитан Залдастапов и поручик Мушкудиани, получив тяжелые ранения, скончались в селе на перевязочном пункте. Противник и на следующей линии оказал нам крайне упорное сопротивление, держась зубами, как говорили люди, за каждый камень. С отмороженными конечностями, среди груд стреляных гильз, они отбивались до последнего патрона. Первый раз за войну мне пришлось пустить в ход револьвер. Обозленные упорством турок и большими потерями, люди очень сурово расправились в штыковой схватке. Особенно их привела в бешенство стрельба нам в спины, когда мы прошли первую линию, не заметив на ней оставшихся одиночных неприятельских солдат. Отступивший противник занял высоты в 2000–2500 шагах от нас.
Позади его расположения виднелась лесистая сопка Чархам-Баши. Мы стояли почти против фланга Зивинских позиций, но до окончательного удара нам предстояло взять еще две укрепленные линии. Целый день мы находились под очень сильным огнем неприятельских батарей. Особенно тяжело пришлось 6-й и 7-й ротам, расположенным на правом участке полка на высоте, сильно выступавшей вперед. Оставить ее мы не могли, так как противник безнаказанно мог накопиться и ударить нам во фланг. Целый день с этого участка несли раненых. Ввиду наступавших сумерек я решил туда отправить два пулемета. Отдав распоряжение, чтобы взвод выступил с наступлением темноты, я отправился сам вперед.
Чтобы подойти к ротам, мне надо было пройти открытую полосу около 700 шагов. Лишь я прошел 200–300 шагов, как вдруг услышал над собой сильный треск и в то же время почувствовал острую боль в правом плече и в локте. На момент я, потеряв сознание, упал. Когда я очнулся, то увидел с горы бежавших ко мне нескольких солдат. Люди, увидев, что со мной произошло, очевидно, спешили меня скорее вынести. Но в ста шагах опять раздалось несколько оглушительных взрывов, после чего двое из них упали. Добежавшие вынесли меня из-под огня и доставили на перевязочный пункт. Они оказались санитарами 8-й роты. Перевязочный пункт полка находился в селе Агверан у мечети. До позднего вечера противник держал село под сильным огнем. С рассветом я был отправлен прямым путем по тропе в село Зяк и дальше на Сарыкамыш.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
