А "мандраже" рангом выше! Если русский "колотун" терзает тело, а речь не трогает, то "француз", мало ему, подлому, понуждает вибрировать не только тело, но и "струны души": голосовые связки!
"Мандраже", этот чужой ужас, надёжно прижился в рабочих коллективах отечества.
Привожу текст моего первого и единственного "мандражирования" на адвокатской ниве:
— Граждане судьи! — применить "ваша честь" не решился: на то время "честь" не имела хождения по причине отсутствия чести — не следует "отваливать на полную"… то есть, осуждать моего подзащитного на реальный срок! — с места в карьер запустил "мандраж" — мой товарищ (врал, каюсь!) глубоко, так глубоко, что глубже не бывает, раскаивается в совершенном деянии! Он в полной мере осознал своё недостойное поведение в быту, собственный поступок оказался для него истинным потрясением! Его отношения к супруге за последние две недели в корне изменились, и чтобы так кардинально измениться в сторону улучшения, стать иным человеком, он должен был совершить столь недостойное званию "советского человека" деяние! Многое осознал подзащитный за две недели, но главное понимание, основное, таково: "портить супругу таким манером — себе дороже! Надолго жены не хватит"! Трудно представить, а ещё труднее — предсказать, чем может оказаться для него раненая супруга в последующей совместной жизни! Какова может быть степень раскаяния столь злого и некрасивого деяния? Глубочайшая! Достаточно не особо внимательно посмотреть на моего подзащитного и вам станет ясно, что это так! Её и наблюдаем в данную минуту! Если осудите моего подзащитного на лишение свободы, то таковым решением вы разрушите ещё одну "ячейку социалистического общества".
Также прошу заострить ваше внимание на общий уровень культуры подзащитного. Если осудите его на пребывании в колонии обычного содержания, то не исключено, что таковое наказание он расценит как полностью исходящим от супруги! С полным основанием можно заявить, что мой подзащитный будет держать в сознании упрёк в адрес супруги следующей редакции: "не простила!" и это может явиться причиной окончательного разрушения ещё одной "ячейки социалистического общества"! Я кончил! — никого не было рядом, кто мог бы спросить:
— За каким хреном было выпускать в "эфир" классику "я кончил"!? Не хватало после "Л" мягкий знак пустить на манер кавказца из анекдота, тогда бы совсем было хорошо! Анекдот твой!? Нет! Имел "лицензию" на "дубляж" прилюдно пользоваться словами из анекдота? Чтобы, в который раз! давиться смехом? Почему бы скромно не закончить речь одним упоминанием о "ячейке социалистического общества"!? Эффектно, "в тему" и вполне бы хватило! Так нет, вот вам! — к чему приводит копеечный выпендрёж!
И чтобы не засмеяться в полное горло, не заполучить репутацию "ненормального", стал искусственно кашлять. Смею заверить, что искусственный кашель — второй из лучших способов подавлять смех в неподходящем месте и в ответственный момент!
Аплодисментов за речь не "сорвал".
Потом говорил профессиональный защитник. Он оперировал статьями законов, кои большинство присутствующих в зале не знали, и всё это мне показалось похожим на чтение молитв на латыни. А когда кто-то говорит непонятно, то остальные в такие моменты или впадают в сон, или начинают думать, как я: "очень хотелось бы знать: по каким законам и правилам люди выбирают в жизни занятие для прокорма? Почему я электрослесарь цеха нестандартного оборудования, а он — адвокат? Наверное, потому, что он долго учился ремеслу защиты граждан от законов, кои не в ладах с законами. Почему его потянуло посвятить себя защите "преступивших закон", а меня — нет? Какие причины понудили его
заняться юриспруденцией? Почему я предпочёл иметь дело с железом, а он — с людьми? Да с какими людьми! Для общения с публикой, коя проходит в судах, и самому нужно иметь натуру! Особую. Изо дня в день копаться в человечьем дерьме — на такую работу способен не каждый, от такой работы с ума сойти можно! И никаких гонораров не захочется! От каждого рубля гонорара несёт нестерпимой вонью!"
Окончил речь и профессионал. И он "не сорвал" аплодисментов, и такое совпадение, как бы уравнивало меня с профессионалом. Льстило и радовало: "знанием законов и точным их применением человек добывает "хлеб насущный", но моя речь, думаю, была сильнее"! — что ещё оставалось думать?
Тогда никто не был награждён овациями, и в таком безразличии зрителей и слушателей, что разевали рты в зале, усмотрел жестокую обиду всему цеху судейских защитников. Как!? Только за одно перечисление параграфов закона, по которым коллегу по работе не следовало "изолировать от общества", адвокату следовало аплодировать, но присутствующие молчали!
И как только осознал "всю глубину несправедливости" по отношению к людям самой тяжёлой профессии на земле, то тут же и зааплодировал! Мои аплодисменты состояли всего-то из трёх жиденьких хлопков, но и они были подвигом! Аплодисменты были второй глупостью после собственных улыбок от вспомнившегося анекдота. Но не мог же я, в самом-то деле, оставить речь коллеги без аплодисментов!? Да, знаю, в советских судах речам защитников никогда и никто не аплодировал, но когда-то начинать нужно! Правильно ли будет аплодировать талантливой речи адвоката, если она сказана в защиту ужасного преступника? С какого времени перестали аплодировать "мастерам защиты" в отечестве нашем? Не с Нюрнбергского ли процесса? Тогда кто-нибудь аплодировал лучшим адвокатам для самых ужасных злодеев, которых когда-либо терпела на себе Земля?
Мои жиденькие аплодисменты не поняли ни любители таскаться по чужим судебным заседаниям, ни судьи: "интересно, это кого послал "трудовой коллектив" защищать бытового хулигана и пьяницу!? То он без причины улыбается от уха до уха, то аплодирует бубнившему адвокату? Похоже, что в коллективе лучшего защитника не нашли… Видно, что "защитник", что подсудимый — "одного поля ягоды!"
Что думала судья на самом деле, и думала ли она вообще что-нибудь на мой счёт — этого, я, разумеется, не узнал. Да и что мне было мнение судьи?
Мой "подзащитный" отделался испугом в виде "условного" наказания. В те времена у судейских существовало "мнение", что изолировать "члена общества от общества в местах лишения свободы" означает окончательную его порчу. Какое направление в этом вопросе преобладает в настоящее время — этого не знаю.
Оканчивая "судейскую" прогулку хочу сказать:
а) в дальнейшем товарищ до рецидивов не доходил и на филейные части тела супруги не покушался,
б) меня так сильно разволновало опереточное адвокатство, что захотелось защищать и далее. Кого и от чего — не имело значения: я заразился болезнью с названием "состязательность процесса". Похоже на футбол, когда игрокам абсолютно безразлично "цвета" какого клуба защищать. Главное — за какую сумму это делать! Почему бы и мне не защищать "оступившегося товарища" так, как это делал "кавказский" персонаж из анекдота? Да и доходное это дело "отводить карающий меч правосудия" от чьей-либо головы! Безразлично, за какую команду… то есть, хотел сказать: "безразлично, от какой головы отводить "меч правосудия". Вопрос в цене.
Долго думал о категории преступников, коих хотелось бы защищать, но ничего путного в сознание не приходило. Да, это всё же прекрасная работа "отводить мечи" от голов тех, кто знает, что закон переступать нельзя, но всё же переступает! Млею от лепета преступников, коих в изобилии показывает любимое ОРТ: "я не хотел убивать!" — лепечет "дефективная ветвь человечества", но всё же убивает! Задача адвоката в том, чтобы с помощью статей закона "усыпить бдительность" прокурора и привести "нехотящего" убийцу к минимальной отсидке. Непонятно: зачем? Труд адвоката следует приравнивать к подвигу! Пусть его "защитительные" речи часто бывают не искуснее, чем речь "кавказского человека" из анекдота, пусть адвокат заранее знает срок, что получит подзащитный, пусть это так, но труд адвоката из разряда "подвигов" не выходит! Занятия адвокатов в судилищах выше "игры" не рассматривают, и если не так, то почему только они пользуются словами "проиграл дело"? Всё верно: прокурор всегда просит обвиняемому дать максимальный срок на отсидку, адвокат — минимальный, а судья выбирает "золотую" середину" и в итоге все довольны.
Когда узнаваемые и дорогие столичные защитники перед объективами прессы публично "катят бочку" на обвинителей, то в таких случаях то в таких случаях следует помнить: "троица" из прокурора, судьи и адвоката — работники одного "цеха". Поговорку "ворон ворону…" — и далее по тексту.
— Мы вернулись во времена, когда, обращаясь к судье, нужно говорить "ваша честь"! И это прогресс!
— Если бы к столь прекрасным словам прибавить настоящую "честь"! Что-то похожее недавно прошло в ваших СМИ.
— Что, именно? У нас нынче много чего "проходит".
