— Это кто ж такой будет?
— Темнота! Это когда и в полный голос вам было сказано, как на деньги Германии" вождь" переворот в России устроил? Когда узнали? На прошлой неделе? А до этого, сколько соплеменников его за "святого" и "великого" почитали?
Отказ от родины без малейшего смущения продемонстрировали жители одного из каменистых островков конфискованного у японцев по "приговору международного суда". На островные камни соотечественники явились после Большой Войны. Прикатили на чужие голые камни с полным набором "великих дум и устремлений", отличных от дум и устремлений японских хозяев острова. Или "устремления и надежды" у прибывших полностью были низменные, или новичкам что-то другое мешало устроить нормальную жизнь на новом месте, но только через много лет пребывания на чужих островах в организме поселенцев выработалась полная и стойкая "безнадёга", не поддающаяся лечению отечественными препаратами. На явно "провокационный" вопрос корреспондента "российского и общественного":
— Вы согласились бы жить под управлением японцев? — островитяне, измученные многолетним бардаком собственного изготовления, дружно, без предварительного сговора, ответили:
— А нам всё едино под чьим управлением быть! Лишь бы наша жизнь иной
стала!
— До какой степени очумения нужно дойти, чтобы от японцев милости ждать! Это ли не явная измена родине?
— Полная, прямая, понятная, не требующая особых доказательств, измена! Строго судимая! Во времена "расцвета социализма" подобная мысль, даже и без высказывания, была бы преступлением со всеми "вытекающими последствиями" для "мыслителя".
А сегодня это звучит как-то обыдённо и повсеместно, и сей факт говорит о явном прогрессе в деле внедрения демократии в нашу жизнь.
— Старых островитян, тех, кто там появился во взрослом состоянии, понять можно: остров для них в качестве "родины" — относительное понятие. Приехал без чувств — уехал точно таким. Какие эмоции? А каково тем, кто там появился на свет?
— Это говорит о том, что и патриотам родина приедается. Как следует понимать тех, кто когда-то оставлял родные края, и уезжал за тридевять земель искать удачу? Напрочь забыв собственную пословицу: "где родился — там и сгодился"?
— Да знаешь…
— Знаю. Всех вас постоянно и сильно тянет в страну Лимонию. Есть такая, только для вас одних существует. О ней вы и песню сложили: "пойдём туда, где нет труда, где двадцать четыре часа — и все на перерыв"! Одних " Лимония" тянет меньше, других — больше, а третьи при перемещении по свету ни о чём не задумываются: "лишнее, от судьбы не уйдёшь"! Результатом бездумного перемещения чужой каменный остров "родиной" стал. А настоящая родина куда подевалась?
— Право жить там, где человек хочет, признано во всём мире!
— Как думаешь, кто мог придумать "право"?
— Трудно сказать…
— Не трудно. "Право" придумали бездельники и паразиты: "зачем жизнь на родине хорошей делать, стараться до потери сил, когда лучшая жизнь в другом месте готова"!?
— Ты хочешь сказать, что…
— Да, это и хочу сказать…
— Как писать "родина"? С большой буквы? с маленькой?
— Спрашивает! Большую "родину" поминай с большой, малую — с малой. Ошибёшься — грех небольшой.
— А такую "описЬку" в "глумление" не зачтут?
— Нет. Ясность будет. Новую "родину" следует "любить и защищать, как и состарившуюся родину, всеми имеющимися способами", и главное — новая "родина" не должна быть в наказание. Какие злые шутки себе устраиваете! Загаженную радиацией на сто тридцать лет "родную землю" вы обязаны любить, жить на ней и ждать смерти с диагнозом: "лейкоз".
— Что-то сегодня много необъяснимых и непонятных случаев отказа от родины поминают. Раньше было меньше.
— Нет. Просто раньше чаще рот затыкали. Вспомни восторг, что вместе с алкогольными парами вылетал из твоей глотки?
— Когда?
— Когда горланили: "…выпьем за родину, выпьем за Сталина! Выпьем и снова нальём"!? Родина поминалась с эпитетом "любимая", и никак иначе родину поминать было нельзя. Если спросить сегодня вас, старых мухоморов:
— О какой родине вы орали? Не о той ли, где сидел "вождь-нацмен"? Прошлое позорище "о любви к родине" и с сидящим в ней "вождём" ещё долго будет висеть над вами! Тогда-то и потеряли родину, когда по извечной дури своей палача смешали с родиной в одном стакане! Упивались "настойкой" из "джугошвиля" и родины.
Ещё пример о родине и снова замешано ОРТ: не менее, как после "великого охмеления" оно продемонстрировало фильм о герое-чекисте времён Большой войны. Хрестоматия: воин был ранен, в бесчувственном состоянии пленён, оклемался, был завербован врагами и направлен в спецшколу изучать диверсионно-разведочное ремесло.
— Известно. Не ново. "Цех" разведчиков делился:
А) "гении разведки", "штучные" экземпляры, то есть, затем —
Б) "чуть хуже "штучного"
В) и "рядовые". Которые с "конвейера", простые разведчики.
Завербованный пленник оказался "разведочным" самородком, и за малое время обучения в разведшколе Абвера показал необыкновенные успехи в подрывном деле, шифровании и работе с рацией. За способности был замечен руководством центра, выделен и приближен до обучения других курсантов. Так враги допустили первую "лопоухость". Потом ошибки спецов из Абвера пошли большими косяками: русский ученик-отличник после первого заброса в тыл воюющей родины, добровольно явился с повинной в "органы" и, как ни странно, был выслушан. По всем статьям ему выпадала "постановка к стенке", но обошлось.
— Редкий случай тех времён! "Везунчик" — удивился бес — попутно "золотой закон разведки" родился…
— Какой?
— "На всякого разведчика всегда найдётся контрразведчик".
И опять естественно: самородок был перевербован советской разведкой. Всё, как всегда в разведке, ничего нового.
После "успешного выполнения задания в тылу страны советов", дважды завербованный удачно возвратился в разведшколу. Как иначе?
Став двойным агентом, наш герой совершил массу фантастических по дерзости операций, направленных во вред врагам: выдавал советской разведке списки учившихся в школе и все усилия врагов по созданию шпионской сети в тылу "страны советов" летели "псу под хвост"! Под "хвостом" сидела советская контрразведка.
Всё дальнейшее выглядело забавно: за "успешную" работу немцы наградили двойного агента высшей наградой Рейха: "Железным Крестом" Был ли разведчик награждён наградами от другой стороны, и как достойно — об этом ОРТ ничего не сказало.
— Были у него и отечественные награды. Но когда в тюрьму героев прячете, то и награды отбираете. Как иначе? Не может "враг народа" в одно время сидеть в тюрьме и быть отмеченным "наградами родины". Нужно выбирать что-то одно.
— Так что же получается!? Когда меня награждают — я герой, я — в почёте, мне верят, но стоит сделать что-то не так — награды отнять и в "узилище"! И всё героическое прошлое превращается в ошибку? Чью ошибку? Тех, кто давал "высокие награды"?
Спустя годы герою припомнили сдачу в плен к врагам, работу на них в ужасном качестве "преподавателя диверсионно-подрывного дела" и что-то ещё "по совокупности"… "Верха" посчитали, что при всей героической работе в тылу врага, ему всё же в первую очередь необходимо пришпандорить статью об "измене родине". "Изменная" статья была основной и главной, а всё прочие — второстепенным.
— Вы такое всегда просто делали. И тогда "по совокупности преступлений" "талант в разведке" отхватил срок на подсидку в размере десяти лет. "Во славу родины" тогда меньшего срока и не было. Не учитывали и прошлые подвиги в честь всё той же родины.
И об этом ОРТ рассказало. Забавно было видеть, как в наше, почти демократическое время, прошлый талантливый немецко-советский "гений разведки" показывал репортёру фотографии времён пребывания у врагов, где он изображён молодым, бравым и подтянутым. Во вражеской форме и с "железным крестом" в петлице чужого мундира!
— Бес, зачем и для чего он хранит старые фото? Это же улики против него! Или, упаси Бог, он гордится своим прошлым!? Что-то так кажется…
— Не ошибся. Ему приятны воспоминания о своей работе среди врагов. Это раз. Второе: он отбыл наказание и сегодня может думать всё, что хочет. На сегодня за мысли наказания отменены. И фотографии показывать не возбраняется.
— А говорить?
— Может. Какие всё же шутки выкидывает с вами время!
— Известно ли тебе, "враг рода человеческого", когда подобные шутки сойдут на "нет"? Это раз. Второе: а не сидит ли в том бывшем разведчике такой же тип, как и ты!? — теперь я искушал беса.
Что для разведчика сегодня древняя фотография? Память о служении родине? Или не только ей? И все ли свои мысли он высказал создателям фильма? Мысли, что были у него в "грозные дни" и те, что сейчас есть? Схожи они? Боится он их? Говорит кому-либо?
