Правда, в 1409 г. один из сыновей константинопольского императора Мануила II Палеолога, Иоанн, взял в жены родную (по отцу) тетку Ивана III, Анну Васильевну. Так Палеологи и московские Рюриковичи впервые близко соприкоснулись. Однако Анна Васильевна вскоре умерла (1415 г.), и многообещающий брак (ведь царевич стал-таки императором Иоанном VIII в 1423 г.) ничего Великому княжеству Московскому не дал.
Немаловажно и то, что в 1441 г. из Москвы был изгнан последний митрополит Киевский и всея Руси (из греков) Исидор — за приверженность к объединению католической и православной церквей и участие в Ферраро-Флорентийском соборе[90]. Инициатором изгнания стал сам великий князь Василий II Темный, внеся т.о. свою лепту в разрушение планов своего бывшего зятя. А вот избранный в митрополиты Московские Иона (из русских) и его приемники не любы уже оказались константинопольским патриархам, из-за чего между церквями (Константинопольской и Московской) почти полтора века тянулась вражда и непризнание. Ну, а падение же Константинополя в 1453 г. вызвало на Руси целую бурю эсхатологических настроений — но ничем действенным Русь, откровенно говоря, помочь не хотела, да и не могла.
В общем, назвать в ту пору отношения «Константинополь-Москва» «дружественными», и уж тем более «преемственными» трудно.
Теперь рассмотрим вопрос бракосочетания Ивана III с Софьей Палеолог и возникающие вследствие этого династические права великих московских князей на «византийское наследство».
У последнего византийского императора Константина XI (кстати, младшего брата Иоанна VIII) были еще братья, двое из которых — деспоты-соправители Морей Димитрий и Фома — пережили падение Константинополя. Димитрий, покорившись и живя поначалу на содержании турецкого султана (?!), умер в 1470 г. монахом, пережив свою единственную (бездетную) дочь Елену. Интересно, что Елена Димитриевна официально была взята в гарем турецкого султана — но продолжала жить в Адрианополе в собственном доме. Похоже, это был первый в истории «фиктивный брак» ради столичной прописки…
Свой гардероб и драгоценности Елена завещала Константинопольской патриархии.
Фома, после захвата турками Морей в 1460 г., прихватив забальзамированную голову апостола Андрея, отправился в Рим, где и преподнес святыню папе римскому Пию II. А тот, в свою очередь, наградил его орденом Золотой Розы и назначил пенсию в 300 (позже — 800) золотых дукатов в месяц.
У самого Фомы Палеолога было четверо детей.
Старшая дочь Фомы, Елена, была женой сербского короля Лазаря III Бранковича и родила ему трех дочерей. Одна из дочерей, Ирина, вышла замуж за Иоанна Кастриота, сына албанского национального героя Георга Кастриота (Скандербега), и после смерти свекра уехала с мужем в Италию. Как писал известный историк-византолог Стивен Рансимен: «…Единственных потомков императора Мануила Палеолога, доживших до наших дней, можно найти в Южной Италии, в семьях, ведущих свое происхождение от сына Скандербега — Иоанна Кастриота».
Сын Андрей, который-то по византийским законам и был наследником уже несуществующего престола, подписывался как Deo gratia fidelis Imperator Constantinopolitanus. Да и окружающие именно так его и воспринимали — вот только вернуть «отчину» никак не удавалось, и «наследник престола» пускался во все тяжкие, чтобы раздобыть денег (но подробней об этом ниже). Сын его, Константин, был командиром папской гвардии, а дочь Елена (по другим данным, ее имя Мария) стала женой молодого князя Василия Михайловича Верейского, прозванного Удалым.
Младший сын Фомы, Мануил, в 1477 г. неожиданно для окружающих вернулся в Константинополь и отдался на милость турецкому султану. Тому польстило, что потомки константинопольских императоров заискивают перед ним, и он дал Мануилу поместье и денежное содержание. У Мануила было двое сыновей: Иоанн (умерший молодым) и Андрей (принявший ислам и имя Мехмед-паши). О детях Мехмед-паши данных не осталось.
И, наконец, Зоя (Софья) Палеолог. Она была самой младшей из детей Фомы Палеолога (родилась около 1456 г., т.е. уже после падения империи). В 1465 г. отец вызвал ее в Рим, где она воспитывалась в католическом духе. Да и сам Фома к тому времени принял католичество. (Как говорят: vae victis!) Еще девочкой (в июне 1466 г.) Зоя вышла замуж за римского аристократа из дома Караччоло, но очень скоро овдовела…
В 1469 г. в Москву прибыло посольство от кардинала Виссариона (грека по национальности), которое, надо полагать, затронуло вопрос о женитьбе вдового великого князя на племяннице последнего византийского императора. Думается, и папа римский папа Павел II был не против таким вот образом решить брачный вопрос своей воспитанницы — с дальним, надо сказать, прицелом. Но сам брак состоялся уже при другом папе — Сиксте IV.
В июне 1472 г. в соборе Святого Петра в Риме московский посол Иван Фрязин (итальянец на русской службе Джан Баггиста делла Вольпе) обручился с Зоей от имени московского государя, после чего невеста в сопровождении пышной свиты отправилась на Русь. Папа дал за невестой приданое — 6 тысяч дукатов. Но в Москве Зоя была сначала перекрещена в Софью. А 12 ноября 1472 г. в недостроенном ещё Успенском соборе состоялся обряд венчания между Иваном III и Софьей Палеолог — уже «вживую». Типографская летопись так сообщает об этом событии: «… приведоша невесту великомоу князю Ивану Васильевичи из Риму, Софию именемъ, Фомы деспотая Морскаго дщерь, и тъй бо Фома беже отъ Турскаго царя в Римъ. Иоженися ею князь великый, и венча ихъ Филиппъ митрополить въ граде Москве, в церкви святыя Богородица, ноября 12».
Итак, даже беглого рассмотрения обстоятельств заключения брака достаточно, чтобы понять — никаких «законных» династических прав на «византийское наследие» он не давал. Впереди Софьи Палеолог была целая очередь «более законных» претендентов — особенно если учесть, что право это передавалось по мужской, а не по женской линии.
* * *
Может возникнуть другой вопрос: а не было ли появление двуглавого византийского орла на гербе Московского государства если не результатом заключенного династического брака, то хотя бы претензией Великого княжества на лидерство в православном мире? (Как тут не вспомнить слова старца Филофея, что «два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать!»)
Однако внимательное изучения тех далеких исторических событий не дает нам права утверждать это.
Во-первых, обращает на себя внимание, что появившийся на печати великого князя двуглавый орел (несколько отличающийся от византийского) — это все-таки второстепенный элемент по отношению к змееборцу Юрию. Разве так проявляют свои политические претензии?
Во-вторых, великий князь Иван III Васильевич на протяжении всей своей жизни выказывал полное безразличие к возможности юридического оформления прав на «византийское наследство».
Рассмотрим факты.
Под 6988 г. (1480 г. от Р.Х.) в Типографской летописи записано: «…того же лета прииде на Москву оть Рима Андрей, шуринъ великого князя, Фоминъ сыпь, деспота Аморейскаго». Зачем приезжал Андрей Фомич, мы можем только предполагать. Так как 1480 г. — это год большого похода хана Ахмата на Московское государство, думается, что Андрей Фомич долго в Москве не задержался. Хотя, судя по более поздним летописным сообщениям, в этот приезд с помощью сестры Софьи (Зои) ему все же удалось быстренько выдать свою дочь за молодого князя Василия Михайловича Удалого, наследника Верейского удельного княжества.
Второй приезд Андрея Фомича та же летопись осветила более детально: «…5 лето 6998 прииде отъ Рима на Москву брать великий княгини Софьи, именемъ Андрей, сынь Фоминъ, деспода Аморейского, да с нимъ вместе приидоша послы великого князя Дмитрей да Мануйло, Ивановы дети, Ларова, и приведоша с собою к великому князю мастеровъ: архитихтонъ, именемъ Петръ Антоний, да ученикъ его Замантоний, мастеры стенные и полатные, да пушеснаго мастера Якова с женою, да серебряныхъ мастеровъ Христофора съ двема ученикома отъ Рима, да Олъберта Немчинина изъ Любка, да Карла сь ученикомъ из Медиоланя, да Петра Райка, Грека изъ Венеции, да каплана белыхъ чернъцовъ Аугустинова закона Ивана Спасителя, арганнаго игреца, да лекаря Жидовина мистро Леона изъ Венецеи».
Но, кроме чисто семейных дел и привлечения в Московское государство иноземных мастеров, ни у кого из исследователей не возникает сомнения, что во время своих приездов Андрей Фомич ставил перед зятем и вопрос о денежной помощи. Надо сказать, что Андрей Фомич был в долгах как в шелках. Спустя несколько лет после своего второго визита в Москву, 16 сентября 1494 г., он подписал с королем Франции Карлом VIII соглашение. По нему он передавал Карлу VIII все свои права на константинопольский, а также на трапезундский и сербский престолы, оставив за. собой только Морейскую деспотию; а французский король, в свою очередь, обязался выплачивать ему 1200 золотых дукатов в год. В 1498 г. «Император Востока» Карл VIII умер, не вполне рассчитавшись с Андреем Фомичем за недавно приобретенный титул. И тот счел возможным в начале 1502 г. подписать новое соглашение, передававшее все его права уже испанским монархам — Фердинанду и Изабелле; но денег от них он так и не получил. Когда в июне того же года Андрей умер, его вдова умоляла папу римского дать ей 104 дуката, чтобы оплатить похороны мужа.
