Вот тут мы и подходим к самому главному.
Что ж, и ранее в исторической литературе робко высказывалось предположение (А.Г. Силаев), что двуглавый орел не был заимствован, а имел русские корни. Но к этому мнению не особо прислушивались.
Однако последние археологические находки древних монет тверского князя Михаила Борисовича (подчеркну — именно Михаила Борисовича!) позволяют не только вернуться к этой версии, но и уверенно заявить — двуглавый орел имеет чисто русское происхождение. Ибо именно на найденных монетах последнего тверского князя Михаила Борисовича, выпущенных в 70-е годы XV в. (т.е. буквально накануне присоединения Твери к Московскому государству), мы можем четко видеть этот символ.
Сопоставив все известные факты, хронологически восстановим ход исторических событий.
Покорив в 1485 г. Тверь, великий князь Иван III Васильевич сделал то, что пытался путем брака с тверской княжной совершить еще его предшественник, московский князь Симеон Гордый, — объединил два ранее враждующих княжества. А так как в крови князя Ивана Ивановича Молодого, в то время наследника московского стола, как бы соединились две ветви дома Ярослава Всеволодовича — Александра Ярославича Невского (московская ветвь) и Ярослава Ярославича (тверская ветвь) — то тверской орел как символ нового (объединенного) государства пришелся как нельзя кстати.
Поэтому в 1497 г., когда появилась новая государственная печать, двуглавый орел занял на ней свое место. Правда, как бывший символ покоренной (присоединенной) земли, он занял подчиненное положение — на обратной стороне великокняжеской печати.
Но в связи с последующими историческими событиями о тверском происхождении одного из государственных символов постарались забыть. Благодаря интригам Софьи Палеолог, Дмитрий Иванович вместе с матерью, Еленой Стефановной (Волошанкой), попал в опалу, а чуть позже и в тюрьму, где они и умерли. Так Софья рассчиталась с Еленой за скандал с «саженьем». А наследником (а позже и великим князем) московского великокняжеского стола стал сын Ивана III Васильевича и Софьи Палеолог, Василий Иванович. Однако, так как символ двуглавого орла остался на государственных печатях, его, закрыв глаза на вопиющие несоответствия, было принято связывать именно с «византийским наследием» Палеологов (что, как мы уже выяснили, неверно) — особенно во времена Ивана IV Васильевича Грозного, ведшего свою родословную «от кесаря-Августа» (?!).
* * *
В середине XVII в., когда Московское государство создавало себе образ великой державы уровня европейской империи, по заказу московского царя Алексея Михайловича в Оружейной палате было изготовлено Большое гербовое знамя, на котором среди прочих был герб Твери: «престол без степени, на престоле лежит венец царский». Изображение короны на тверском гербе призвано было напомнить иноземцам, что Московия состоит из бывших «венценосных» земель, равных западноевропейским королевствам. Безусловно, это было надувательством: Тверское княжество было именно княжеством (пусть и именовалось великим), что в средневековом табеле о рангах приравнивалось к герцогству, но никак не королевству.
Следующий шаг к запутыванию истории сделал император Петр I, апологет «византийского наследия». Создав Российскую империю, ему необходимо было придать ей некий ореол респектабельности, и даже древности. В одной из записок о российском гербе в 1710 г. он пишет: «Сей герб (зачеркнуто). Сие имеет свое начало оттуду, когда Владимир монарх российский свою империю разделил 12 сынам своим, из которых Владимирские князи возымели себе герб с. Егория, но потом ц. Иван Вас, когда монархию, от деда его собранную, паки утвердил и короновался, когда орла за герб империи российской принял, а княжеский герб в груди оного поставил».
В данной записке Петр I скорее указует, чем рассуждает. ПВЛ ничего не говорит о «Владимирских князьях», так как княжеские династии в определенных городах утвердились только несколько столетий спустя после Владимира Святославича. Наивна и мысль о «св. Егории» как о исконном гербе. Царство Ивана IV Васильевича Грозного Петр величает «империей», что явное преувеличение; а утверждение, что именно Иван Грозный «орла за герб… принял», не соответствует действительности. И уж конечно, Петр Первый даже в мыслях не мог допустить, что орел может быть «неимперским» и происходить не из древней Византии, а из провинциальной тогда Твери (!).
Но это именно так.
И уж настоящей иронией судьбы можно считать:
а) вытеснение (в дальнейшем) символики победителей (московского св. Георгия) и превращения его во второстепенный символ и б) торжество на гербе Российской империи (а ныне — и Российской Федерации) символа именно тверских князей.
И тверичи по праву могут гордиться этим фактом.
Глава 12.
ПОМИНКИ ДЛЯ ХАНА
Итак, Большая Орда пала. На короткое время Северная Русь свободно вдохнула полной грудью, не опасаясь татарских набегов. Но после смерти великого князя Ивана III Васильевича (1505) и крымского хана Менгли-Гирея (1512) отношения между Москвой и Крымом начали ухудшаться. Если великий князь Ивана III и хан Менгли-Гирей были природными союзниками (оба воевали с Большой Ордой) и своим возвышением во многом были обязаны взаимной помощи, то их наследники — Василий III и Магмет-Гирей (Мухаммед-Гирей) — столь сердечных отношений друг к другу не питали. Наоборот, между Крымом и Москвой обострилась борьба за «золотоордынское наследство»: за влияние и обладание Казанью и Астраханью, за влияние на Ногайскую Орду. Подспудно тлеющий конфликт грозил в скором времени вспыхнуть новым пожаром.
Со времен великого князя Ивана III и хана Менгли-Гирея Москва и Крым взаимно признавали наследственные права правящих династий: потомков Ивана III — на Великое княжество Московское; отпрысков Гиреев — на Крымское ханство. Но полного равноправия во взаимоотношениях не было: Гирей величались «царями», что ставило их на ступеньку выше великих московских князей в международной иерархии: титул хана в грамотах всегда писался первым, выше царского «имяни»; на торжественных обедах чаша с медом или вином в его честь выпивалась перед «государевой чашей»; великие князья передавали ханам не «поклон», как всем остальным монархам, а «челобитье». Кроме того, еще при зарождении крымско-московского союза московские великие князья брали на себя обязательство выплачивать крымским «сюзеренам» т.н. «поминки» (крымцы называли их «тыш»).
Документально подтверждено существование московских «поминок» в 1474—1685 гг. (или в 1474—1700 гг., если учитывать срок сохранения обязательств), при этом на протяжении всего этого срока сущность этого явления оставалась неизменной — дань-откуп. Проще говоря, Московское государство юридически (и фактически) оставалось данником Крымского ханства до 1700 г., т.е. до начала правления Петра I включительно.
Как пишет историк Л. Юзефович, «…Русские поминки в Крым уже не по составу, а по выполняемым ими функциям делились на несколько разновидностей. Были поминки “явные”, подносимые непосредственно на аудиенции, открыто, и тайные — их посол должен был вручить лишь в случае определенных уступок со стороны хана или какого-то другого лица, а до этого держал в секрете. “Здоровальные” поминки вручались в связи с каким-нибудь торжественным событием (например, со вступлением на престол нового хана). “Запросные” поминки посылались по особому заказу хана или его родственников и вельмож (когда-то “по запросы” приходили в русские княжества золотоордынские “кильчеи”). Наконец, поминки “девятные”, или “девяти”, предназначались только самому хану и наиболее влиятельным мурзам из его окружения»[93].
О «девятных поминках» следует сказать особо. В XIII XV вв. получателями московских «девятных поминок» были ханы Золотой и Большой Орды. Особенность их состояла в том, что эти обязательные ежегодные подношения ордынским властителям первоначально включали в себя (в соответствии с традициями золотоордынского ханского двора) девять предметов и символизировали личную вассальную зависимость великого князя владимирского от джучидов. Позже предметов могло быть и не девять, а больше, а то и просто предметы заменялись звонкой монетой. Но их юридическое (даже можно сказать — ритуальное) значение оставалось неизменным — дань вассала сюзерену. И в данном случае крымские ханы выступали правопреемниками ханов золотоордынских.
Ежегодное отправление «великого» или «большого» посла с «девятными поминками» — норма московско-крымских отношений. Невыезд посла в Крым рассматривался обеими сторонами как исключительное явление при чрезвычайных обстоятельствах (об этом мы еще вспомним отдельно). «Твои казны к нам поминки по обычею идут» — обычная формула посланий первых лиц Крыма в Москву за последнюю четверть XV в. и более позднее время.
