— Тогда держите! — исчезнув на мгновение в купе, писательница вернулась и вручила Яну три толстенные папки. — Значит, сперва вот эта, с кляксой на обложке. Потом эта, а та, что потоньше — последняя… пока что, — уточнила она. — Если какие ошибки найдете…
— Непременно скажу, — кивнул Ян и бережно прижал к груди бесценную ношу. — Доброй ночи, госпожа Каролина!
— Доброй ночи! — ответила та и закрыла дверь.
Оперативник довольно улыбнулся, погладил картонные обложки папок и отправился в свой вагон. По пути ему почудилось, будто сзади кто-то есть, и Ян по благоприобретенной привычке затаился в тени рядом с тамбуром, имелась там ниша, словно специально для этого предназначенная.
Увидев, кто прокрался мимо его убежища, оперативник подавил желание протереть глаза. По коридору, словно очень большой мотылек или же заблудившееся привидение, бесшумно проплыла госпожа Приятненьких в просторном белом халате с рюшами и старомодном чепце (призванном прикрывать папильотки). В одной руке дама сжимала пухлый томик, взятый, очевидно, в библиотеке экспресса, в другой — серебряную вилку, позаимствованную в вагоне-ресторане.
Мгновение — и она исчезла. Ян проморгался, протер все-таки глаза, покачал головой и отправился восвояси. В конце концов, его совершенно не касалось, куда и с какими целями направляется приличная дама посреди ночи!..
А в дверь купе госпожи Кисленьких снова постучали. Каролина, охваченная творческим порывом, опять забыла поинтересоваться, кого принесло в такой час, а попросту распахнула дверь.
Некоторое время они с нежданным визитером молча смотрели друг на друга.
Незнакомец оказался высок, несказанно хорош собой, хотя уже и не слишком молод, прекрасно одет, а в руках держал толстую книгу. Судя по обложке — одно из последних переизданий лучших романов госпожи Кисленьких.
Сама Каролина даже в несколько растрепанном виде, с чернильными пятнами на лбу и на пальцах была прелестна, а потому незнакомец ею просто любовался.
— Прошу извинить за столь поздний визит, — произнес он наконец. Голос у него оказался низкий, хорошо поставленный и, право, даже господин Мягко-Жестоких не смог бы похвастать таким глубоким тембром. От такого голоса дамы должны млеть и таять, но Каролине было некогда, Хромого и Косого вот-вот могли настичь подлые приспешники Горбатого!
— Что же вам угодно? — спросила она.
— Не соблаговолите ли?.. — мужчина протянул ей книгу.
— Ах, — улыбнулась госпожа Кисленьких. — Конечно.
Она раскрыла книгу на форзаце, чтобы поставить привычный росчерк, и хотела уже спросить, кому именно адресовать автограф, но только изумленно расширила глаза.
В приятно увесистый томик был вложен бланк одностороннего брачного контракта. Каролина прочла имя потенциального супруга и хотела была хлопнуть себя по лбу, но на этот раз все же вспомнила, что руки у нее в чернилах. Имя супруги еще не было внесено в контракт.
Женщина перевела взгляд на ночного гостя.
— Очень нужно, госпожа Кисленьких, — сказал тот серьезно.
Писательница только вздохнула, бланк отдала просителю, автограф в книге поставила и, взглянув на мужчину, кивнула.
— Благодарю, госпожа Кисленьких, — искренне поблагодарил тот, забирая том и снова вкладывая в него бланк контракта. — Я ваш должник!
— Не стоит, право, — ответила она. — Я понимаю, бывают ситуации…
— Именно, — сказал он. — Покойной ночи, госпожа Кисленьких!
— Покойной ночи…
Проводив взглядом таинственного гостя, Каролина заперла дверь и набросилась на незаконченную главу, твердо намереваясь в ближайшие пару часов загнать своих героев в еще большие неприятности, чем те, в каковые те угодили ранее…
— Ах, какая красота! — раздавались восклицания в вагоне-ресторане. — Вы только взгляните, что за прелесть! Восхитительно!
Дэвид замучился вертеть головой по сторонам, потому что взглянуть на расстилавшийся окрест пейзаж действительно стоило. Должно быть, именно поэтому экспресс чуть замедлил ход: ясно, что пассажирам хотелось как следует рассмотреть дивные ландшафты.
По правую руку проплывал белоснежный замок, на высоких шпилях трепетали разноцветные штандарты. По левую — посреди круглого озера высилась мрачного вида замшелая крепость, окутанная туманом. Чуть дальше на скале громоздилась вовсе уж невиданная постройка, вниз вел узкий серпантин дороги… И еще, и еще, всех эпох и стилей: изысканные дворцы, утопающие в зелени ухоженных и причудливо выстриженных деревьев, и древние замки с крепостными рвами и подъемными мостами, и какие-то явно заморские сооружения с замысловатыми куполами, высившиеся среди кусочков пустыни, невесть откуда взявшихся в этих краях…
Не смотрели по сторонам только две девушки — Гризетта Настойчивки и Вероника Верненьки, ассистентки доктора Упертых. Самого доктора видно не было.
— Что это с ними? — обратил внимание и следователь.
— Ах, бедняжки… — покачал благородной головой адвокат. — Их патрон совершенно потерял человеческий облик, его пришлось изолировать в санитарном купе, а они винят себя во всех несчастьях. Дескать, если бы они более тщательно следили за доктором, не отвлекались по пустякам — они, должен вам сказать, очень напугались при нападении «пингвинов», — не потакали его слабостям, то всё могло бы и обойтись.
— Зря они так, — вздохнул Бессмертных. — Верно, Теодор?
— Именно, — отозвался Немертвых. — Intelligenza — заболевание страшное и до конца не изученное. Если уж сам мой коллега, человек с колоссальным опытом, не мог предвидеть возможных вариантов течения своей болезни, то что уж говорить о юных ассистентках! Кроме того, больные intelligenza, насколько мне известно, становятся крайне хитры и беспринципны и способны на многое, только бы избегнуть лечения!
— Это я и постарался по мере сил донести до бедных девушек, — произнес Мягко-Жестоких и погладил Цисси. — Вчера они были в совершеннейшем трауре, а сегодня, после небольшой беседы, я вижу, выглядят немного лучше.
— А с доктором Упертых всё настолько скверно? — спросила Каролина.
— Дела обстоят крайне плохо, — кивнул адвокат. — Он начал бросаться на людей, его даже пришлось зафиксировать на койке и воспользоваться кляпом. Трудно представить, что столь воспитанный человек может настолько грязно ругаться… а ведь его приходят проведать его милые ассистентки!
— Остается только надеяться, что его удастся довезти до места, — добавил Немертвых. — Я слышал, там достигли немалых успехов в деле излечения от intelligenza. Кое-кого даже удавалось вернуть в нормальное общество, хотя и у них случаются рецидивы…
— Да, в Болотноградске созданы уникальные лечебные заведения, — подтвердил Людвиг. — Чем только не пользуют там бедолаг! Солнце, воздух, соляные ванны…
— Гальванотерапия, — добавил Теодор. — Говорят, в этом направлении удалось добиться наибольших успехов.
— Именно, — подтвердил адвокат. — А еще, разумеется, музыка: классические военные марши оказывают на больных благотворное воздействие. Некоторые даже начинают ходить в ногу — а это первый шаг на пути к выздоровлению. Иногда, правда, случаются серьезные приступы, начинает человек, например, землю руками скрести, книги рвать… тогда его, голубчика, приходится вздергивать на мягких лямках.
— Воздушный компенсатор? — поинтересовался доктор.
— Он самый, — подтвердил Мягко-Жестоких. — Дело для тамошней медицины совершенно обычное. Подергается больной, пену выпустит — и свободен, главное, не навредит ни себе, ни другим.
— А вот в лунные ночи, — добавил Немертвых, — я слышал, бывает тяжело: особенно трудные больные порой даже решетки перегрызают… Так что всех стараются развести по палатам, а особых смутьянов — на лямки, да-с.
— А кое-где, представьте себе, считается, что методы болотноградских клиник негуманны! — воскликнул адвокат.
— Очевидно, эти гуманисты никогда не сталкивались с больным intelligenza в острой стадии течения заболевания, — хмыкнул доктор.
— Людвиг, — встрял вдруг в беседу Руперт, — вы как-то подозрительно много знаете об этой болезни. Неужто это милые девушки успели вас просветить? Или?..
— Или, — вздохнул тот. — Вынужден был ознакомиться, благо место моего назначения — именно Болотноградск, и сталкиваться с подобной публикой мне придется чаще, чем хотелось бы.
— Вот как! — удивился Бессмертных. — Что же произошло в этом славном городе, если потребовалось ваше присутствие? Насколько я помню… там ведь опытная зона полного отчуждения, морской отряд военизированной охраны имеется… И городской адвокат, кажется, тоже был.
— Именно, — развел руками Мягко-Жестоких. — Был.
— Не может быть! — воскликнул следователь. — И он…
— Увы, — вздохнул тот. — И его не миновала чаша сия. Было решено, что для работы в таких нечеловеческих условиях требуется кто-то более… хм… устойчивый. Хорошо еще, что распознать адвоката, заболевшего intelligenza, достаточно легко: он делает себе мерило и начинает вести себя вызывающе.
