Не мучай её, - посоветовал Роман жене.
Пока ехали, речь восстановилась,
Я не хочу в больницу, я здорова, — медленно, хоть и с некоторой натугой, выговорила Ольга. — Подумаешь, упала в обморок. Где? На работе?
Светик выразительно посмотрела на мужа и сказала:
Нет, у нас в гостях. Но обмороки могут повториться, надо подстраховаться.
Тебя будет лечить заведующий отделением Оган Степанович Асратян,
Боже! Нельзя ли кого-нибудь с фамилией поблагозвучнее? - капризно и уже вполне отчётливо произнесла Ляля.
Вновь прибывшую поместили в палату с тремя пустыми койками. Она огляделась и спросила Светика:
Сколько ты ему дала?
Подруга сделала круглые глаза:
Ты что? Это муниципальное научно-исследовательское учреждение. Да у меня и нет.
Ладно. Выживу — отплачу.
Не болтай лишнего.
Откуда только берутся такие замечательные люди, как Светик?
Где-то глубоко внутри, в самом-самом дальнем закоулке, в тайной темноте души, Ляля с детства считала себя лучше Светика. Не в чём-то конкретном, а вообще. Это не обсуждалось, а подразумевалось. И только сейчас, когда что-то вдруг переменилась - она еще не знала, что именно - и восприятие обострилось, Ляля, хотя по инерции и снисходительно, подумала: хорошо, если бы все были, как Светик! В мире было бы много детей, мало скандалов, все были бы довольны. Но были ли счастливы?
Что же происходит, почему люди не могут стать счастливыми? Почему случаются болезни, катастрофы, убийства? Эта странная обречённость, когда от тебя ничего нс зависит и в любой момент на голову может упасть кирпич, мучила своей неразрешимой загадкой, несправедливостью чужого выбора. За что одному лишь кирпичи, а другому вся нежность? Мысли путались. Очень хотелось плакать, Ляля пыталась сдержаться, но слёзы неудержимо текли по лицу. Нс из благодарности же к Светику? И не потому, что заболела. Подумаешь, какое горе! Поправится. Нет у неё никакого горя. Или есть? Она не могла вспомнить. Одни глупые слёзы бессилия, больше ничего.
Пришёл врач, крупный, тяжеловатый брюнет за пятьдесят, с большим сочным носом над толстыми фиолетовыми губами. Он с явным удовольствием смотрел живыми чёрными глазами на интересную женщину, постучал никелированным молоточком по локтевым
сгибам, по белым коленям длинных красивых ног, заставил дотронуться до кончика носа пальцем. Сообщил безапелляционно:
Транзиторный инсульт.
Что за зверь? - полюбопытствовала Ляля, перестав плакать и обретая некоторую собранность, которая сопутствовала ей при общении с мужчинами.
Пришёл и ушёл. Не развился. Но сосуды плохие. Знаете, женщины страдают такими болезнями реже, чем мужчины, но протекают они тяжелее.
И здесь вы нас обскакали.
Врач улыбнулся, показав длинные прокуренные зубы.
Молодец! Юмор помогает в любых случаях. Некоторые пугаются смертельно.
Ах, доктор, я столько пережила, что меня трудно испугать, Смерть не всегда зло, бывает и благо.
-Ну, о смерти говорить рано. Надо серьезно лечиться. Нам запрещено рекомендовать больным лекарства, которыми нс располагает больничная аптека, тем более городская. Но вам, как подруге моей хорошей знакомой, скажу - есть новейшие, суперэффективные препараты, очень дорогие. Я могу достать по своим каналам из-за рубежа. Курс лечения обойдётся в двадцать тысяч долларов. Зато гарантия на много лет, что инсульт не повторится,
Ольга потёрла пальцами виски,
Я попробую раздобыть денег. Раньше с этим проблем не было, но сейчас не могу вспомнить, куда их положила.
Вспомните, - пообещал Асратян и нежно похлопал женщину но руке.
К вечеру соседние койки были заняты другими больными.
Светик приходила почти каждый вечер - и как только находила время? — но Рому к Ляле нс пускала. На всякий пожарный случай: у одной крыша поехала после гибели Максима, другой вообще без царя в голове, кто их знает, на что они способны вместе.
Принесла Библию, положила на тумбочку рядом с соками и фруктами.
Читать много тебе пока вредно, а ты и не читай, это не роман, Одну мудрую мысль глазами пробеги - и размышляй целый день, тренируй серое вещество. Оган Степанович сказал: надо прокладывать новые связи в обход повреждённых участков.
Библия как физкультура для мозгов?
Светик рассмеялась;
Нечто вроде* У тебя их всегда было много. Поправишься.
На второй день явился Большаков. Ляля вспыхнула от радости
и погасла, с грустью обнаружив, что контакта по-прежнему нет и говорить им нс о чем. Смотрела на отца, как на любимую драгоценность, которую украла и теперь носит посторонняя женщина. Но всё-таки попробовала вести себя, как раньше, и сказала даже чуть требовательно:
Папа, дай врачу двадцать тысяч баксов. Он меня спасёт.
Ты что, моя дорогая, рехнулась? Это же нс операция! Терапия столько не стоит. Тысяча - красная цена.
Тысячу я сама могу заплатить.
Ну и плати,
Ах вот как! Ты сильно переменился в последнее время, - гневно воскликнула дочь. - Я больше никогда у тебя ничего не попрошу!
О тец у с м сх н у л ся:
Попросишь, когда припрёт.
У Ляли заблестели глаза.
Апокалипсис читал?
Виталий Сергеевич от неожиданности дёрнулся.
Это ещё зачем? — Он скользнул глазами по чёрной обложке Библии, - Мне не нравится твоё увлечение религией. Может, от евангельских сказок какому-нибудь дураку и полегчает, но не тебе. Ты умна и на других примерах воспитана.
Вера обращена не к разуму, а к сердцу. Все, что со мною случилось, не поддаётся логике.
Я материалист и твои страдания мне непонятны.
Дай Бог, чтобы не пришло время, когда ты не поймёшь своих, и прошу меня больше не навещать. Не имеет смысла.
Смысла нет, но, оказалось, была польза.
Ещё за несколько дней до визита Большакова она сказала врачу, что, наверное, поправилась:
Ничего ведь не болит, и я совершенно спокойна. Или мне всё равно.
Отсутствие боли и равнодушие - это плохо, - ответил Оган Степанович. - Значит, организм не борется.
И вдруг, после ухода отца, Ляля сильно разнервничалась, а на исходе дня из палаты, где она лежала, раздался жуткий животный крик. Медсестра бросилась туда со всех ног: больная с амнезией сидела на кровати, закрыв лицо руками и безостановочно кричала. Другие пациентки в ужасе сбились у окна.
Сделать успокаивающий укол? - спросила медичка у Асратяна, который тоже пришел и спокойно стоял в дверях, сунув руки в карманы халата.
Нс надо, - ответил мудрый эскулап. - К ней вернулась память.
По распоряжению заведующего отделением, пережившую кризис Большакову, перевели в единственную отдельную комнатушку, именуемую боксом для умирающих, хотя обычно обречённых от живых просто отгораживали полотняной ширмой, а комнату использовали как палату люкс. Светик взяла недельный отпуск и целые дни проводила в больнице, возле подруги. Первые дни Ляля упорно молчала и на контакты нс шла, се терзали какие-то жуткие мысли, она хваталась за голову и подолгу лежала с закрытыми глазами. На медсестру, которая три раза в день предлагала больной сходить в столовую поесть, смотрела с ненавистью. Потом беспокойство прорвалось наружу, и Ляля заговорила без умолку, вспоминая эпизоды из жизни с Максом, болезнь матери, странное поведение отца. Потом из этой каши выделилась фигура Вероники как первопричины зла.
Надо что-то делать, нельзя оставлять се безнаказанной, - горячо говорила Ляля Светику. - Может, подать на нес в суд? Пойдешь свидетельницей?
Свидетельницей чего?
Помнишь, я тебе рассказывала, что она надела колье из изумрудов? Допустим, ты видела, как мама подарила колье мне, но когда Вероника появилась в доме, то взяла его, не спросив, и присвоила. Попросту украла. Я подам иск о возврате колье, возмещении морального ущерба и наказании за воровство.
Но я ничего не видела.
Естественно. Но без свидетеля мне не выиграть. Чего ты боишься? Это же гражданский суд, нс уголовный. Никто проверять не будет.
Извини, я врать не могу.
Ради дела.
Светик потрясла головой,
А ради меня?
Не могу,
Ляля посмотрела на нес с брезгливой жалостью,
И ты вообще никогда нс врала? Бедняжка - у тебя все впереди.
Между ними словно невидимая кошка промелькнула, хотя ни
одна из них даже в мыслях в этом не призналась, считая себя правой. Тут как раз отпуск у верной подруги закончился, и она теперь забегала лишь вечерами и то нс всегда и ненадолго - дела накопились и на работе, и дома.
Зато выздоравливающую Большакову стал усердно навещать сам Оган Степанович. Во время ночных дежурств он садился на край кровати, брал руку пациентки в свою, разглядывал тонкие пальцы с аккуратными ногтями модной формы, гладил, касался толстыми губами. Говорили больше об отвлечённом, философствовали. Иногда Ольга рассуждала о потерянном времени, о пережитых обидах, о страхе перед будущим, в котором от счастливого прошлого остались только пустые знаки, неживые атрибуты.
