— Можешь увести Сириуса в конце этой песни? — попросила я Риту, когда с трудом протиснулась к ней сквозь толпу студентов.
— Не хочешь, чтобы он видел твое выступление? — удивилась она.
— Не хочу, — я закусила губу и бросила взгляд на Снейпа, который в жутком костюме самого себя стоял мрачной глыбой у стены и недовольно смотрел на учеников.
— Еще не поздно передумать, — сказал Том, но я отмахнулась, пробираясь обратно к сцене. — В конце концов, это чистой воды ребячество.
«Плевать».
Зал завизжал, когда после Ли Джордана я поднялась на сцену с гитарой на ремне.
Я нервно дернула уголком губ.
— Очень грустная песня, основанная на реальных событиях, — произнесла я в микрофон. — Посвящается Лили Эванс… и еще одному человеку, — я провела по струнам и поймала взгляд Снейпа с другого конца зала. К нему пробрался Дамблдор с каким-то розовым коктейлем в бокале. — Я забуду тебя, наказав себя пленом страданий. Я тебя потеряю в глазницах дворов проходных…
Я пела, а зал притих. Снейп стоял с каменным лицом, а Дамблдор едва заметно улыбался и кивал седой башкой в остроконечной шляпе на каждый мой аккорд.
— Все так глупо, неверно, нечестно. Остается одно — ненавидеть себя, не прощать. Только в грешной душе ты оставила тайное место, что уже никому, никогда не занять…
Я прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, Снейпа уже не было.
Допев, я спустилась со сцены и не успела пройти и десятка шагов, как кто-то больно выцепил меня за локоть.
— Идемте, Блэк.
Мы покинули Большой зал, и он молча протащил меня через полшколы в подземелья. Мы оказались в его кабинете, и он указал мне на стул для посетителей. Я села, он остался стоять между мной и дверью.
— Итак, Блэк, может быть, вы объясните, что хотели сказать этой нелепой песней? — сквозь зубы спросил Снейп, прожигая меня взглядом.
Почему-то меня радовало, что он нарушил свое демонстративное игнорирование моего существования.
— В следующий раз просто подожги его мантию, чтобы привлечь внимание, — едко посоветовал Том.
Я сделала милое личико.
— Не понимаю, о чем вы.
— Не прикидывайтесь! Вы думали, я проигнорирую ваши глупые намеки? — продолжал Снейп все тем же злобным тоном.
Честно говоря, именно так я и думала.
Я хотела сказать, что вовсе ни на что не намекала, но меня понесло в другую степь.
— Почему же глупые, профессор?
— Потому что ваши домыслы насчет… вашей матери и… меня… совершенно неприемлемы и лишены всяческих оснований! — с приглушенной яростью выдал Снейп, и я вжалась в кресло.
Вот это да.
Я и не думала, что он будет говорить так прямо.
— И вовсе не лишены. Я знаю, что вы общались. И я думаю, ее смерть очень вас… расстроила.
Перед глазами навязчиво крутились картинки из прошлого Тома, и я призвала на помощь все свое знание Окклюменции, чтобы от них избавиться.
— И откуда же, позвольте поинтересоваться, вы это знаете?! — резко и даже агрессивно спросил Снейп.
— Видела в воспоминаниях Сириуса.
Лицо Снейпа окаменело. Он медленно поднял брови.
— Он показывал вам свои воспоминания?
— Нет. Когда на второй год преподавания он не прекращал нападать на вас, Дамблдор потребовал отдать ему ваши худшие воспоминания друг о друге.
Лицо Снейпа окаменело еще больше, если такое вообще возможно.
— Сириус тогда не сразу поместил их обратно в голову. Пузырек болтался в его комнате месяц, и я нашла его.
Это было правдой. Беспечный Сириус больше месяца забывал или не хотел возвращать воспоминания, храня их в своем шкафчике в хогвартской спальне.
— И вы их видели, — закончил Снейп мою историю. Я кивнула. — Что в них было?
Я пожала плечами.
— Всякое. Думаю, вы сами должны догадываться, за что он вас ненавидит.
— Поконкретней, Блэк! — вдруг рявкнул Снейп. Будто напряженная пружина вдруг распрямилась. Щеки его залил бледный румянец.
— В основном там были ваши школьные годы, — удивленно произнесла я. Похоже, эта тема была крайне болезненна для него.
Снейп, не отрываясь, глядел на меня, и я не могла понять, что выражает его взгляд. Ненависть… или смущение. Или страх. Или… Черт. Если к другим людям можно хоть как-то применять маггловские книжки по психологии, то по Снейпу должен быть написан отдельный учебник.
— И как вам это… понравилось? — сквозь зубы спросил Снейп.
Я захлопала глазами, не уверенная, что правильно поняла его вопрос.
— Никак. В то время я была очарована вами, — сказала я. Ну, по крайней мере, это была теория Тома, которая объясняла мое странное поведение на втором курсе. Что самое страшное, в своих намеках эту же точку зрения дублировала Рита. И на что-то подобное пару раз намекал Гелла. — К тому же прочла многое из военных хроник. Школьные воспоминания — не самые душераздирающие моменты вашей биографии.
Снейп открыл рот. Закрыл рот.
— Вы — что? — наконец, спросил он.
— Э-э… Читала о вас хроники, — сказала я несколько опасливо. Что в этом такого?
— Вы были очарованы мной, Блэк? — переспросил Снейп.
— Возможно, — неуверенно произнесла я. — Так говорят. Я не слишком в этом шарю.
Снейп долго сверлил меня взглядом и молчал. Мне было жутко неуютно.
— Сейчас уже нет, я надеюсь? — неестественно жестким голосом спросил он.
Я оторопело уставилась на него.
Что-то мне нифига не нравился этот разговор.
Было в нем нечто неправильное.
— Не знаю, спросите у Дюсолей, это ее теория, — огрызнулась я неожиданно резко. — Я ответила на все ваши вопросы?
Снейп молча кивнул на дверь.
Я подорвалась с кресла и торопливо покинула его кабинет.
Идея с песней уже не казалась такой хорошей.
Глава 57. Дружба, любовь и прочие мифы
Профессор Артефактологии Кассиопея Блумфилд разрешила Колину Криви посещать с нами свои занятия. Он был на редкость талантливый парень, и если что-то вызывало в нем интерес, он предавался этому с маниакальной страстью. После того, как прошлой зимой Хорхе заколдовал его скейт, Криви в совершенстве овладел навыком катания на нем, и теперь хотел выйти на новый уровень — скейт должен был перейти на полеты в трехмерном режиме. Мы набрали книжек, описывающих технологию создания метлы, и засели за разработку летающей доски. Молодая Блумфилд оказалась той еще увлекающей натурой и тоже с головой погрузилась в наш проект. Скейт мы закончили к середине ноября, Криви временно самоустранился, и я взялась за тему, которая интересовала меня куда больше летающих дощечек. Порталы.
Еще в середине сентября, вернувшись в Хог, я набрала книжек по тематике Бездны, Тьмы, Врат ада и прочее. Четкой информации в них не было, в основном какая-то мифическая дурь и околонаучная бредятина. Я даже написала Изгоняющему, но оказалось, что он, всего лишь полудемон, никогда не путешествовал Темными тропами.
Единственное, что я вынесла из огромной горы макулатуры, это то, что врата, арки, двери, форточки — имели портальную природу.
Помимо книг и бесконечных схем и формул создания порталов я часами разглядывала карту мира с нанесенными на нее яркими точками — вратами в Бездну. Их было около трех дюжин на весь мир.
Было бы неплохо иметь собственную дверь в Бездну. Очень даже неплохо.
— Я не знаю, как ее создать, — сказал Том.
— Зачем создавать, — произнесла я задумчиво. — Если можно украсть.
Тому эта идея не понравилась — как и в целом задумка с освоением Бездны, но я не могла выбросить ее из головы.
Помимо того, что Темными тропами мы могли попасть почти в любую другую страну, у нас была уникальная возможность побывать… в других мирах.
От этой мысли у меня кружило голову, а у Тома начиналась мигрень.
После того, как я отошла от нападения кентавров и хэллоуинских откровений и разборок, настала пора размеренной школьной жизни.
Уроки. Посиделки у Сириуса и в гостиной Гриффиндора. Изобретения близнецов, которые все чаще вслух мечтали о собственном бизнесе. Косые взгляды Ли Джордана, который начал встречаться с Лавандой Браун. Жалобы Драко Малфоя на отца, поучающего его жизни, и Гермиону, постоянно тусующуюся с Седриком Диггори. Жалобы Гермионы на Седрика Диггори, которому нужно слишком много внимания, а у нее учеба и экзамены на носу. Джинни Уизли, которая вдруг воспылала желанием вступить в футбольный клуб и получила мячом в лоб на первой же тренировке.
Педсовет, на котором меня отругали за показ «Бешеных псов» в один из кино-вечеров. Расстроенный Флитвик, который в качестве цензора не увидел в фильме ничего предосудительного. Сириус, которому кино тоже понравилось, вступивший в громкие дебаты с МакГонагалл. Гелла, который во время всей этой сцены ел попкорн и кидался им во всех присутствующих.
Снейп, который… просто продолжал меня игнорировать.
И планы по захвату Арки смерти, которые зашли в тупик.
— Я бы не советовал, — произнес некто мне на ухо.
Ноябрь плавно перетек в декабрь, и в воздухе царила рождественская атмосфера. Большой Зал традиционно начал заранее обрастать остролистом и плющом, а близнецы сочинили новую версию Джингл-беллз со смешным текстом, в котором фигурировали МакГонагалл и Карасик.
