Наверх, в мезонин, вела лестница. Половины ступеней в ней не было, но совершить восхождение было возможно. Я совершил.
В мезонине более ощутимо гулял ветер, и собственно, не стоило бы сюда подниматься, но у меня была цель.
Я ступил на балкон - с некоторой опаской и с задержкой, зацепившись плечом за торчащую дверную петлю. Наружная стена мезонина была не оштукатурена, а выложена декоративным кирпичом. Вернее, кирпичом, который некогда считался декоративным. С тех пор здесь в этом отношении ничего не изменилось, хотя поверхность, конечно, подверглась разрухе, косметическому ремонту и снова разрухе, но я без труда нашел нужную мне пару кирпичей. Надо было поковырять меж ними ножом. Пришлось скалывать и края кирпичей, ибо пальцы теперь были гораздо толще тех давних, первых моих, детских.
После некоторого сопения и повторных ковыряний ножом я выудил из моего тайничка то, что искал. Это было монета. Тогда, сотню лет назад, я и рассмотреть-то её не успел, спрятав в щель от друзей. Мне до сих пор стыдно за этот поступок. Я, в общем-то, был неплохим товарищем, но что тогда случилось со мной, до сих пор понять не могу. Во всяком случае, это послужило прививкой от более мерзких поступков, которыми меня позже искушала судьба. Я так и оставил эту денежку там. А вскоре мы повзрослели.
Конечно, тогда я решил, что она золотая. Однако это была "одна деньга" 1749 года, медная. Тем не менее, я сунул её в карман.
Кроме того, я обнаружил в мезонине старые валенки.
Валенки я решил почистить снегом и уже заканчивал процедуру, как вдруг со стороны нашей усадьбы прогремел выстрел, встряхнув пространство, вспорхнув ворон, да признаться, я и сам встрепенулся, но тут же понял, что это Викторович, наш комендант, по пернатым палит. Не любит он ворон и сорок. Я, прихватив валенки - Викторовичу на пыжи - двинулся в обратный путь.
Пока меня не было, Джус вылепил снеговика. Снеговик чем-то напоминал Джуса. Поставил, значит, себе в саду памятник. У меня даже мысль мелькнула, использовать это чучело в перфе. Вместо Джуса. Вместе с Джусом. Куклы, копии... Тут я отвлекся на второй выстрел и увидел у самой ограды Викторовича с дымящимся двуствольным ружьём. Однако мысль насчет кукол, копий, снеговиков и, возможно, чмо я велел себе запомнить и в дальнейшем развить.
Дунул холодный ветер, пробрал насквозь. Солнце спряталось, тени мгновенно зарылись в снег. Я вернулся в дом.
Никого не встретив, поднялся к себе. Вынул монетку и потер о валенок. Она тускло блеснула. Давненько я не держал в руках ничего медного. Не знаю почему, но с прикосновением к этому кусочку детства всё преобразилось в душе. Стало волшебней, во всяком случае. В таком настроении я провел остаток дня, стараясь никому его не выказывать.
Кстати, насчет охраны. Гарт вполне бы мог содержать для этой цели небольшой батальон, я так и полагал, отправляясь с Джусом сюда, что периметр будет напичкан охранниками, однако ни внутри, ни за оградой ни одного гвардейца не обнаружил.
Викторович как-то сказал: пёс охраняет. Я сначала счёл это за шутку, но потом подумал, что в мозг этого спаниеля и впрямь могут быть внедрены сторожевые программы, реагирующие на нарушение территории, или хотя бы утилиты, утончающие слух, нюх и дающие ему необыкновенные преимущества по части шестых чувств.
Вероятней всего замок снабжён узнавателем с зоной действия по периметру, который улавливает и идентифицирует фанки. В случае проникновения незнакомца этот интеллектуальный бодигард бьёт тревогу и выстраивает защиту. Я слышал, что из последних разработок по этой части особым успехом пользуется "паутинка", чрезвычайно прочная и липкая сеть, срабатывающая при несанкционированном проникновении на объект. В обычном виде она может быть замаскирована под сосновую шишку или сучок, или быть элементом ограды. Активированная - разворачивается и набрасывается на незваного гостя, в считанные секунды превращая его в туго спеленатый кокон.
Кроме того мне приходили в голову различные типы ловушек, растяжек, рвов, с применением высоковольтного электричества, лазера, лучей инженера Гарина, живого огня и концентрированных кислот. Это имело бы и символическое значение - занавес, изоляция, несоединенность замкнутого мира замка с внешним миром, большой землёй. И хотя я мог выйти отсюда вполне легально в любой момент, у меня на миг возникло ощущение, что ворота ведут в один привычный знакомый (но лучший ли?) мир, тогда как все другие пути-дороги в иные миры этими ловушками-запретами-паутинами отсечены. Приходится из бесконечного множества возможных миров выбирать самый доступный.
Вероятно, были наружные и внутренние видеокамеры. Без спецаппаратуры их обнаружить почти невозможно. Они могли скрываться в самых неожиданных местах. Выплевывая вишневую косточку, нельзя было ручаться за то, что это не жучок. Однако я выявил один такой, замаскированный под пуговицу на каком-то старинном портрете.
- Это нас отслеживать? - спросил я по этому поводу Гарта. - Или дружественные структуры с их помощью отслеживают вас?
- Уху - ухово, а оку - оково. Не обращайте внимания, - посоветовал он.
Мы с Джусом не всё у Гарта торчали. Отлучались в город вместе либо же порознь, хотя особой надобности в этих поездках у меня не было. Нам был придан Вадик и его "поезжайка", как обозначил Викторович его автомобиль. Джусу я выдал аванс на удовлетворение животных потребностей.
- Ограничивать вас в передвижениях не имеет смысла, - сказал Гарт. - Если захотите выйти - выйдете через тот свет и карантин. Отбирать телефоны тоже. Остается положиться на ваше слово. Отдаться на милость вашей скромности.
- Мы обязаны хранить тайну? - спросил Джус.
- Ну да. Вы же каюры. А я клиент. Не понимаю, почему вы для меня должны сделать исключение и все всем разболтать. Нарушение профессиональной этики.
К тому же в его власти было сотворить с нами любое чмо. Это приходилось учитывать. А дружба с ним - поблажка на будущее.
Как-то позвонила Бабка и сообщила, что Алик вышел из лазарета. Мол, если нужно, я отслежу. Я полагал, что Алик и сам сюда в скором времени явится, поэтому не стал обременять себя дополнительными расходами.
В тот же день Гарт сказал, что завтра у нас будет Накир.
- Для общения в более непринужденной обстановке. Дружеской, а не как в прошлый раз. Мешать не буду. И - ради Общего Дела - будьте к нему приязненны.
Что я ожидал от встречи с Накиром? И что собой представлял этот сапиенс? Фикцию, фуфло, фальшь? Или конгениальное существо, брата двоюродного?
Помнится, что тогда, во время дознания, я не мог отделаться от непроизвольной приязни к нему, несмотря на то, что он острил беспардонно на мой счет, и даже на то, что я за Алика его принимал, к которому, настоящему, испытывал лишь снисходительную антипатию. Теперь понятно, что я подсознательно ощущал наше с Накиром родство.
Впрочем, это родство еще доказать требуется. Не исключено, что они эти обдельники мне просто пудрят мозги.
Я не то что б ждал его с нетерпением, но краем сознания имел в виду. Наконец Гарт сказал:
- Он тебя в библиотеке ждет.
Или они? Если учесть, что это помесь меня с Аликом. Про Алика он мне ничего не сообщил.
Для меня с самого детства библиотеки были наиболее любопытной составляющей универсума. Мне нравился их запах. Я мог часами простаивать у стеллажей. Летом были другие забавы, но вот зимой - полумрак, в руках толстый потрепанный том, а за окном вьюга бессильно бесится.
Поднимаясь наверх, я припомнил другую библиотеку, в одном забытом сибирском селе, куда мы ездили строить коровник. Крупнотелого однорукого библиотекаря в красной рубахе, производившего одновременное впечатление жертвы и палача. Одни говорили, что он пил беспардонно, другие, что всю библиотеку он сам написал. И это совокупное впечатление - книг, недочетвертованного жертвопалача, их автора и библиотекаря в одном лице - является одним из сопутствующих фантомчиков каждый раз, когда слово библиотека мне приходит на ум.
Синхронно с этим видением я распахнул дверь. Накир стоял у полок, развернув растрепанный зеленый том. Мой определитель никак не прореагировал. Но визуально это был он, мой дознаватель, представленный мне как ангел смерти Накир. Да есть ли у него другое имя?
Я поздоровался. Он ответил. Прошло почти две недели с тех пор, как мы виделись в последний раз.
- Помнишь ее? - спросил он, показывая книгу.
И преотлично. Совсем недавно я сам её самозабвенно листал. Когда-то, в самой первой и самой интересной жизни, у меня тоже такая книга была. До дыр, до одури зачитанный том. И страниц не хватало.
Нахлынула ностальгия, она часто накатывала в лазарете и сразу после него. Вероятно, это связано с тем, что при воплощении ворошится прошлое. Несомненно, это обстоятельство было Накиру известно, если он действительно имел со мной что-то общее. Не исключено, что и он то же самое чувство испытывал.
