обняла ведьмака со спины, как только мы отошли от кафешки.
А он вдруг резко остановился, вывернулся из моих рук и, повернувшись, уставился мне в лицо. Очень зло так уставился.
– Давай-ка внесем ясность раз и на все время действия нашего договора, Люсек, – процедил он, наклонившись поближе. – Я не повелся ни на твои уговоры, ни на твои жалобные красивые глазки и дрожащие пухлые губки, плевал на такое. Не думай, что, переспав со мной, ты обрела некую власть манипулировать или влиять как-то на мои решения или поступки. Ни вот на столечко. – Для наглядности он продемонстрировал мне практически сомкнутые указательный и большой пальцы. – На меня магия сладких щелок не действует, красота ты синеглазая. Полный, блин, иммунитет. Так что согласился я на это только потому, что нутром чую: помочь этой неудачнице Лене требует ваша сила родовая. Такова, видать, ее природа, зараза. А раз я ближайшее время подписан быть частью вашего дурацкого рода, то вынужден делать то, что угодно вашей дурацкой же силе. Так что уясни – секс у нас был и будет только удовольствия ради, но никак воздействовать на меня с его помощью у тебя не выйдет. Но я не против, чтобы ты пыталась, ты ведь девочка сладкая и отзывчивая, главное, сама не плачь потом, когда ничего выходить не станет и будет жаль, что напрасно ноги развела.
Конечно, его слова прозвучали обидно, но ведь именно задеть ими он меня и хотел, а вовсе не внести больше ясности, как было заявлено. Так что я нашла в себе силы не вспыхнуть и просто спросила:
– Что, уже небось сто раз пожалел, что ввязался?
– Я не баба, не имею привычки делать то, о чем потом буду сожалеть, – огрызнулся Лукин, что, судя по цепкому прищуру, как раз более эмоциональной реакции и ожидал. Но не дождавшись, решил добавить: – Но очень надеюсь, что выхлоп будет достойный, и уж поверь, по истечению срока договора только ты меня и видела. Ты и эта ваша сила срано-альтруистическая меня и сейчас уже подбешиваете изрядно, а что через год будет…
– Да мог бы и не уточнять, я ничего другого и не ожидаю, – кивнула и все же отвернулась, чтобы не выдать, что достал он меня все же, достал. – Так какой у нас сейчас план действий? Будем искать как-то игошку?
Данила молчал как-то очень долго, я уже решила оглянуться, но тут он потопал по снегу мимо меня, слегка задев плечом.
– Не будем мы сами никого искать, – буркнул он, направившись в сторону машины Скорой. – Бесполезно это походу.
– Почему? – Я поторопилась за ним.
– Ща, проясню сначала кое-что.
Ведьмак уверенно подошел к автомобилю, куда как раз собрались грузить прикрытое простыней тело, и нахально остановил санитаров жестом, будто имел на это право. Откинул край ткани и быстро осмотрел лицо и шею мертвеца.
– Эй, вы кто такой? – опомнился один из медиков.
– Инфаркт? – и не подумав ответить, сам спросил Лукин. – Или водяра паленая?
– Да с какой стати… – возмутился все тот же медработник, но Данила выудил из кармана какое-то удостоверение и мельком показал ему. У него что, и корочки фальшивые на подобные случаи жизни есть?
– Экспертиза точно скажет, – неохотно, но все же ответил санитар. – Но по своему опыту скажу: инфаркт все же на фоне общей алкогольной интоксикации. У них с напарником там четыре пузыря пустых в вагончике валяется. Видно, с горя, что застряли из-за снегопада, налакались так. Второй-то до сих пор спит беспробудно, Михална ему капельницу уже поставила.
Угу, только, как понимаю, капельница эта ему ничем не поможет. Ведьмак сказал спать два часа, значит, будет спать.
– А у этого, видать, сердечко и не выдержало, столько выжрать в два рыла. – Они пошли дальше и с грохотом и лязгом погрузили каталку в авто.
– Ну, в принципе, как я и думал, – пробормотал Данила и двинулся теперь к нашему вагончику, но почти сразу, только нам пришлось сойти с расчищенного грейдером участка, остановился, покосился на меня и опустился на колено.
– Давай, залазь, захребетница.
Я выделываться и припоминать нарочито обидные слова не стала и опять забралась ему на спину.
– Значит так, игошка к этому трупу никакого отношения не имеет. Не душегубы они. А то я уже и сомневаться начал, игошка ли у нас тут или какой-нибудь мстительный дух посерьезнее.
– Но ведь Лена говорила, что травились люди, может, и здесь он чего…
– Не может, василек. Допился этот покойник, и все. Игошка нежить беспокойная, шкодливая, много от него убытков, ущерба всякого, но откровенной агрессией к людям и членовредительством они не славятся.
– Ну да, – фыркнула я недоверчиво у его уха, и ведьмак вздрогнул и поежился. – А в меня он печеньками швырял и в тебя вилками тыкал чисто дружелюбно, выходит?
– Люська, не тупи! – зыркнул он, повернув голову так, что наши губы оказались катастрофически близко.
– Что? А! – До меня дошло. – На нас нападал, потому что мы подлунные?
– Наконец-то работа мысли! – язвительно заметил он, но было не обидно, потому что меня посетила еще одна мысль.
– Слушай, а ты мне сначала говорил, что сладу с этими игошками никакого нет, а потом угрожал ему, и он испугался.
– Ага, – ухмыльнулся Данила, словно поощряя меня.
– То есть сам этот безобразник не в курсе, что это все пустые угрозы, так?
– Не совсем пустые, меня если разозлить, василек, я жесть какой упорный и вредоносный стать могу, но по сути верно. Как и то, что узнать нас и опасаться у игошки вроде как поводов нет.
– А он узнал и мигом взъелся. Выходит, дело с подлунными уже имел и зло затаил?
– Моя же ты умница! Затаил или же в курсе, что мы воздействовать на него способны.
– Тогда получается, эта тетка бывшего какая-то подлунная? Если это она сюда эту нежить подсунула.
– Она-она, чую я жо… Интуиция, короче. Но что именно она подлунная, не факт. Может, купила земельку с места захоронения некрещенного младенца с привязанным к ней духом. И порассыпала ее тут везде по чуть. Иначе как бы
