молодой человек, присаживаясь.
— Так называют уэд, по которому нам надлежит двигаться дальше.
Дима ничего переспрашивать не стал, но посмотрел на Джей так, что та и без вопроса поняла, что он дебил, хотя и догадывалась об этом изначально, но всё же взяла на себя труд пояснить:
— Уэд — это высохшее русло реки, которое после ливня заполнилось, но к вечеру точно пересохнет. Это своего рода микроканьон, прорезанный в мягкой породе песчаника. Вот этот природный коридор и называют уэд Джерат. И нам туда дорога. А этот шатёр, кстати, для тебя в этом мире будет как дом родной. Именно здесь ты будешь отлёживаться, всякий раз как простишься с жизнью.
Дима с неким отвращением осмотрел стены полотняного жилища, прислушиваясь к себе, вспоминая при этом смерти в прошлой локации, и, горько вздохнув, тихо, как бы самому себе, проговорил:
— Хреново. Я начинаю привыкать к смертям и перестаю их бояться. А это плохо. Как бы совсем не потерять чувство самосохранения. Без него долго не прожить в реальной жизни.
Джей не изрекла ни слова по этому поводу, но ученик сразу пожалел о сказанном. Она в одно мгновение развернула голову, как робот, превратившись в хищника перед прыжком. Глаза остекленели, не моргая сконцентрировались на ученике, словно взяв в прицел.
Затем Суккуба отвела взгляд и, о чём-то задумавшись села, уставившись на закрывашку входа. После чего ухмыльнулась явно гадким мыслишкам, пришедшим в развратную голову и смешно почесав носик, уподобляясь мартышке, скомандовала:
— Всё! Ты уже передохнул. Обувайся, и двигаем дальше. Инструктировать буду на ходу. И на, подкрепись.
С этими словами Джей поднялась на ноги и кинула ему в руки тушку жареной пичуги, габаритами с куриного цыплёнка, притом горячего. Дима аж офигел от подобного фокуса, но, поймав и долго не мучаясь расспросами по поводу факирских секретов, тут же принялся поедать подачку, пока не отобрали.
— Обувайся, я сказала, — повысила голос красночёлочная мегера с титьками наружу и пирамидой на всю голову, — по пути пожуёшь.
Дима возражать не стал, похоже, даже не слушая, так как подчинялся в подобных случаях святому правилу: когда я ем, я глух и нем. Но обуваться всё же стал.
Речка, вытекающая из природного коридора, прорезанного в горной породе, которую попаданец видел изначально, проходя селение, превратилась в жалкий ручеёк. Но от этого легче идти по уэду не стало.
Дно микроканьона устилал толстый слой песка, насквозь пропитанный водой, проваливающийся под ногами и с чавканьем засасывающий сандалии. Джей не летела приведением, а шлёпала прямо по жалкому ручейку, как обычный человек. Только когда Дима последовал её примеру, пристроившись за спиной, то понял, что по воде идти гораздо легче. Там песок был смыт до голого камня.
Тем не менее, попаданец шёл значительно медленнее потусторонней сущности, заставляя последнюю то и дело останавливаться и окриком подгонять. Это происходило из-за того, что потрясённый до глубины души иномирянин постоянно вертел головой по сторонам с непременной улыбочкой полного идиота. И было от чего. И слева, и справа на отвесных стенах красовались цветные наскальные рисунки, притом все как один, сплошь на щекотливую тематику с грифом восемнадцать плюс.
— Джей, — не переставая лыбиться, обратился ученик к впереди вышагивающей училке, — а тут хоть одно приличное изображение имеется?
— Нет, — ответило развратное создание, уже уставшее подгонять то и дело тормозящего ученика, — примерно двадцать пять километров разрисованных стен по обе стороны, и все сплошная порнография. Бальзам на душу. Здесь картин больше, чем в Лувре и Эрмитаже вместе взятых.
— И это всё сохранилось до наших дней? — с недоверием поинтересовался ученик.
— Лет сорок назад, до твоего призыва, я тут баловалась как-то с одной группкой французских археологов. Было всё на месте.
— Ни фига себе, — выдохнул Дима в восхищении, — теперь я понимаю, почему археологи не афишируют подобные находки.
— Вся цивилизация «козлятников» в буквальном смысле слова зиждилась на сексе. Они ему молились, им кормились, развлекались, лечились. Секс для них являлся ВСЕМ. Благодаря чему расплодились до безобразия. В данный момент на планете всего около пяти миллионов человек, размазанных тонким слоем по всей поверхности, миллион из которых сконцентрирован здесь, в отрогах Тассили.
— Так это что? — поинтересовался ученик, продолжая разглядывать похабные рисунки, — типа Камасутры у них, что ли?
— Ну, — протянула Суккуба со смехом, — «камасутрики» со всеми своими тантриками нервно курят в сторонке по сравнению с «козлятниками». Да и вообще, тантры — это не сборник поз для секса, а совсем иное. Но если ты не владеешь агни-йогой, то тебе этого даже не понять. Здесь же каждый уважающий себя мужчина должен уметь использовать для совокупления двадцать восемь основных позиций. Вот ты сколько знаешь?
Дима задумался, но ненадолго, так как с трудом досчитал лишь до пяти. Джей, нахально слушая его мысленную арифметику, только хмыкнула и добавила, чтобы тот бросил эту жалкую попытку фантазировать на предмет того, чего не знает:
— И у каждой основной позиции он ещё обязан знать двадцать восемь оттенков, то есть вспомогательных поз. И того, семьсот восемьдесят четыре сексуальных положений для производства полового акта.
Дима, услышав цифру, действительно как-то резко перестал пытаться придумывать различные комбинации тел, так как понял всю никчёмность своих усилий.
— И я что, должен буду их все выучить? — в недоумении выдавил из себя ученик, уже представляя непомерный объём учебного материала.
— Расслабься, — успокоила наставница, — Техника в сексе вторична. Для женщины занятие любовью — это в первую очередь эмоциональное действо. Если ты доводишь партнёршу до чувственного пика в преддверии совокупления, то не имеет значения, в каких позициях и какими техническими приёмами будешь помогать ей в физическом самоудовлетворении.
Дима задумался. Его постепенно копившиеся познания в этой области однозначно заставляли согласиться с утверждением наставницы. Но, прикинув этот тезис на «долгую и счастливую жизнь», поёжился от осознания грандиозности по трудозатратам вынужденной актёрской работы ради секундных удовольствий при оргазме.
— И я должен буду делать это каждый раз, занимаясь сексом? — недоверчиво поинтересовался ученик, надеясь на отрицательный ответ.
— Обязан, — резко и не оставляя девиаций от данного правила, отрезала Джей, — каждая женщина желает любить и быть любимой, а правильный секс воспринимается ей только как апофеоз взаимной любви. Секс в любом другом случае для неё — моральное наказание.
— Так это что получается, — упорствовал Дима, всеми фибрами души сопротивляясь этому безобразию, — любой секс должен на девяносто процентов состоять из платонической, а не физической любви?
— Для женщины — семьдесят на тридцать в среднем. Но в зависимости от личностных особенностей может доходить и до девяносто на десять. Ты как раз
