в позе лотоса с закрытыми глазами и улыбкой, как-то сразу ставшей пьяной.
Дима, поняв свою ошибку, лихорадочно принялся искать путь к возврату напарницы в испуганное, возбуждённое состояние. Оглядел опохмелённую дрянь с ног до головы, не понимая пока, что с ней делать. Затем осмотрел накрытый на земле стол, ища на нём, чем бы тётку напугать до первоначального похмельного состояния. В конце концов, уставился на нож, соображая, можно ли его использовать для запугивания, вернее, как.
Только через минуту внутренних метаний до молодого человека неожиданно дошло, что вообще-то запугивать следует самого себя в первую очередь, а не эту пропойцу. По большому счёту, какое его напарница по сексу будет иметь эмоциональное состояние, ему должно быть по барабану. Суккуба на этом не заостряла внимание при постановке задачи. Хотя первые неуверенные шаги с мягким испугом, будоражащим все внутренности, молодому человеку понравились. Жаль, что не смог удержать это воздушное чувство в состоянии шаткого равновесия.
Тётка, судя по блаженству на лице, пребывала в нирване, продолжая сидеть с переплетёнными ногами и медленно мотая лохматой башкой, с закрытыми глазами мурлыкала про себя какую-то мелодию. Похоже, она уже достигла своей вершины удовольствия, и заключительный аккорд в виде фееричного траха ей попросту был не нужен. Притом ни со звёздами в глазах, ни с бабочками в животе. Никакой.
Дима тут же ощутил, что, дав возможность ей расслабиться, он сам растерял с таким трудом созданный внутренний настрой и разрушил определённый сценарием образ. Половое возбуждение спадало. Требовалось срочно тащить эту дрянь на кладбище, пока эта расписная и разряженная моромойка совсем тут у него не уснула, на что были вполне веские подозрения. У него даже со злости проскочила идея не просто затащить пьяную дрянь на погост, а поимев её там, там же и прикопать где-нибудь. Да хотя бы в той же могиле из кирпича.
Дима: — Ну и как тебя, пьянь, развязывать? Я тебя на себе не потащу.
Посланник ещё раз оглядел захмелевшую жрицу, соображая, за что её следует дёрнуть, чтобы развязать узел на ногах. И не найдя, стал примеряться ножичком, куда бы ткнуть, чтобы с одной стороны было не смертельно и желательно без крови, но с другой — чтобы эта пьянь, наконец, переключила своё внимание с себя любимой на него — Божественного.
Наконец, Дима решил действовать. Он грозно навис над жертвой и, властно ухватив женщину за подбородок, запрокинул ей голову. Та ожидаемо отреагировала открытием осоловевших глаз. Посланник сунул ей под нос нож и с помощью ритуального оружия попытался указать, что требуется подняться на ноги. Ноль реакции. Тогда он чуть не ткнул остриём размякшей тётке в глаз, зло прошипев:
— Вставай, дрянь.
Вот это подействовало и на неё, и на него. Она сначала слегка отпрянула, икнула и непонятно как, легко и без усилий расплела конечности, тут же бухнувшись на колени, тыкаясь лицом в землю, а зад с прогибом спины устремляя к звёздному небу.
Дима, запечатав в себе внутреннюю злость, с облегчением констатировал: страх вернулся. Притом и к нему тоже.
— Э, — тихо проскрипел попаданец, стараясь обратить на себя внимание только её и никого из стоящих внизу с факелами.
Получилось. Тётка, словно затравленная собачонка, осторожно выглянула из-под растрёпанных, чёрных, как смол волос.
— Ставай, — так же тихо и тем же скрипучим голосом скомандовал посланник, добавляя к команде жест, как при дрессировке собаки.
Зашуганная аборигенка медленно поднялась. В глазах больше не наблюдалось опьянения. Видимо, тот объем, что Дима плеснул по дурости, закончил своё воздействие, и алкоголичка в данный момент находилась на шатком рубеже между опьянением и похмельем, которое вот-вот наступит. Понимая это, ученик Суккубы больше не стал мешкать, а, властно взяв напарницу за руку, настойчиво повёл вниз, в народ.
Женщина сначала не стала упираться, впав в состояние непонимания происходящего, и поэтому легко поддавалась внешнему воздействию. Только когда сообразила, что её, бедную, уводят подальше от пойла, попыталась заартачиться, захныкав, как маленькая девочка и потянув Диму обратно.
Он остановился. Тяжело повернулся, словно каменная статуя, продолжая удерживать за руку железной хваткой. Демонстративно медленно поднёс нож к её телу и провёл кончиком ножа от впадины между мелкими грудями до пупка, с видом маньяка-шизофреника любуясь кровоточащим порезом. Тётка сразу всё поняла и дёргаться перестала.
Дима чётко ощутил, как сексуальную жертву заколотила дрожь ужаса. В очередной раз отметил, что страх напарницы постепенно обволакивает и его сознание жутью непонятной природы. Несмотря на сгрудившийся внизу народ, тишина вокруг стояла такая, как на том месте, куда они направляются.
Аватар богини сунул руку, занятую ножом, в собственные волосы, захватывая на пальцы как можно больше светящийся грязи, и, словно лечебной мазью, смазал царапину. Сложно сказать, обладала ли флуоресцентная дрянь лечебными свойствами, но за чудодейственную для аборигенов в виде зеленоватой иллюминации на её животе вполне сгодилась.
Этого посланнику Перво-Матери показалось мало, и он, вспомнив, как для него в прежней жизни выглядели индусы по монитору компьютера в Интернете, оставил жирный отпечаток большого пальца между её бровей. Потомки этих аборигенов в будущем всегда там будут малевать разноцветные кругляши. Вот пусть будет и у этой.
Кстати, только сейчас из памяти выплыло понимание, что ни у одного из увиденных им представителей местного народонаселения подобной точки в районе третьего глаза не наблюдалось. Видимо, эта протоцивилизация ещё до звезды во лбу не дошла в своём богопоклонстве.
Спустившись с деревянных ступеней на землю, Богоподобный, не обращая внимания на обалдевший народ, стоявший с выпученными глазами, прямиком направился к проходу, ведущему в Город Мёртвых. Горожане, почему-то исключительно мужчины, по мере его продвижения резко расступались, позволяя беспрепятственно пройти странной голой парочке, в которой один весь светился, а вторая по уши в бусах, со светящейся полосой на пузе и с фонариком между бровей.
Продвигаясь сквозь толпу, которая тут же следом смыкалась, Дима полагал, что мужики двинутся за ними на кладбище, не желая пропустить порнуху, с участием всем им хорошо знакомой местной потаскухи, ой, простите, жрицы храма Перво-Матери, и странного светящегося мальчика, непонятно откуда вынырнувшего, но имеющего явные зачатки божественного, судя по чудесам, в виде фейерверка. Но ошибся. Никто за ними на территорию Мёртвых предков среди ночи последовать не решился.
Такого же мнения, как и местные мужики придерживалась и тётка в бусах. Как только она поняла, куда её ведут, тут же включила все возможные тормоза: встала, как вкопанная, а свободной рукой вцепилась в ветви кустов, да с такой силой, что листья посыпались.
Вот только Диме было
