- Тогда идём, куда скажу.
Когда они выходили из кабинета, им на пути попался Нерст, лицо которого частично скрывала шляпа. Гай молча проводил Академика, а затем поспешил шепнуть Морицу:
- Вот они там, у Читтера, все такие – в шляпах ходят. Сразу видно – подозрительная личность!
Гай даже кий убирать не стал, а вместе с ним, и Надькевичем под мышкой, пошёл вместе с вперёд, куда его повели. Гезенфорд пребывал в весёлом расположении духа, нутром чувствуя, что день этот точно за зря не пройдёт. В любом случае, сидеть в четырёх стенах – далеко не самый лучший вариант развития дел. Он так и шёл по улице с кием наперевес, и чему-то мысленно про себя усмехаясь, в то время как Надькевич, вместо путеводителя, таскал его от улицы к улице.
Наконец они свернули в последний раз, и Гаю пришлось резко затормозить – прямо в спину Морицу, который чуть не упал от такого толчка. Гезенфорд поспешил хмуро заметить:
- Увы, у меня не такая тормозная система, какую например, выдумал Джордж Вестингауз, так что не надо жаловаться, что я отдавил тебе все ноги – сам виноват.
- Никакой ласки от тебя не дождёшься!
- Я думаю, горностай тебя вполне устроит. Так мы пришли?
Мориц коротко кивнул, после чего кивнул на здание с ярко разукрашенной вывеской. Гай невольно про себя удивился, что не заметил его ранее, до этого момента – ведь он каждый день проходил этой улицей. Услышав ворчание за своей спиной, Гезенфорд понял, что Надькевичу не терпится войти в здание, и его безумно злят обдуманные и несколько медлительные действия этого молодого парня с кием. Кстати о кие. Люди эту странную парочку из-за подобного атрибута как-то сразу обходили стороной, но Гай поспешил оправдаться (правда, кроме Морица его больше никто не слышал): «Да не уж-то я чужим кием буду шары забивать. Мой – самодельный, качественный, а там подсунут чёрти чего, играй называется!»
Они поспешили войти, и Гезенфорд даже не успел толком всё подряд разглядеть, как Мориц потащил его куда-то вглубь, раздвигая людей, попадавшихся на пути. Один раз всё-таки сделал попытку сопротивления, и тем самым чуть не уронив Морица на пол. Продвигаясь сквозь толпу, Гай успевал только смотреть на пол, где и сумел обнаружить много интересного. Он увидел чьи-то деньги, да причём крупную сумму – 100 чешских крон. Глаза аж разбежались от такой находке, он быстро нырнул вниз, подхватил бумажку с пола и сунул к себе во внутренний карман пиджака.
- Что там такое? – пытался оправиться Надькевич, после того, как его чуть не потащили за собой на пол.
- Да так… Фантик, - улыбнулся Гай, дав понять этим, что всё нормально.
И он не соврал - деньги именно цветными фантиками и являлись по существу. Вот наконец они нашли нужный зал, и Надькевич поспешил оправдаться, прекрасно зная, что на данный момент в глазах Гая больше ценится именно старое тайное заведение для любителей бильярда:
- Ну, это конечно не Монте-Карло, но зато первое узаконенное заведение подобного рода.
- Значит, играть в карты у друзей – это уже к закону не относится, и тебя могут посадить? – Гай быстро пробегался взглядом по людям, быстро нащупал глазами выделяющуюся группу людей и тихо свистнул. – Кого я вижу! Кто бы мог подумать…
В центре группы людей можно было различить высокую фигуру жгучего брюнета с горящими глазами, на голову выше всех остальных. Что его узнавать – когда даже этих внешних качеств хватает для определения личности. Николас чему-то посмеивался в компании четырёх окружавших его человек, а в руках он держал кий. Гай, заинтригованный происходящим, поспешил приблизиться, искренне недоумевая в душе. Серб что-то увлечённо рассказывал, вставляя иногда едкие фразочки, потом вдруг резко осёкся, словно бы потерял всякую мысль для дальнейшего продолжения разговора. Вновь загорелся искрой разговора и продолжил.
- Так что там, так всё и оставили что ль? – спросил кто-то сзади. Это был Сцигетти, личный друг Николаса.
- Ну, классная дама, так же известная как «ферзь», пыталась (или пытался?) что-то противопоставить, но что-то явно не задалось.
- Ну-ну, смотри, доиграешься. Компании, работа, мозги – всё это хорошо, но не везде и не всегда. Не все такие люди как ты, и не всем им суждено столько всего знать и держать в голове, помни это, приятель.
Замечание про память Николаса, пожалуй, была достаточно оправданной. Ни один человек не обладал, как он, такой феноменальной памятью – он знал наизусть целые тома и мог в любой момент продекламировать главы из «Фауста» Гёте, или какое-нибудь сочинение Вольтера, которые, он естественно читал на одном дыхании. Сцигетти что-то ещё расспрашивал про жизнь простого студента, затем поспешил добавить:
- Всё это конечно прекрасно, что мы так в наглую нарушаем клятву университета, и проводим много времени за его пределами, но рано или поздно этому должен придти конец. Ой, скандала-то будет. Хотя, сейчас, наверное, грех за книгами сидеть… Я слышал, ты драться хорошо можешь?
- Ну, не то, чтобы хорошо, но защитить себя могу, - отозвался Николас, чувствуя себя как-то сразу неуютно оттого, что его, кажется, хотят впутать в очередную аферу.
- Я бы посмотрел, - с умилением кивнул головой Сцигетти. – К нам на днях приезжает какой-то новенький, так вот, он раньше боксом занимался. Я слышал лишь, что он готов любого вызвать потягаться с ним. Я думаю, это далеко не плохая идея.
- Всё зависит от её реализации, - невозмутимо ответил серб, завидев среди людей никого иного, как именно Гая. Николас протиснулся сквозь людей к нему, но право первому задавать вопрос его лишил валлиец, сразу открыв рот:
- Ты что вообще здесь делаешь? Каким тебя ветром сюда занесло?
- Смена деятельности есть отдых. Вот я и отдыхаю после напряжённого дня.
- При этом ты забываешь, что спишь по три часа в сутки…
- Но это уже детали. Сыграем?
Проворчав что-то под нос про то, как теряется нравственность в кругах молодёжи, он всё-таки согласился. Гай невольно отметил про себя, что всеми своими повадками и привычками Николас больше напоминает эдакого европейского интроверта, тем самым составляя полную противоположность Александру Вингерфельдту. Да, более непохожих людей трудно было найти на всём белом свете. Впрочем, может надо быть более оптимистичным?
- Самое интересное заключается в том, что это заведение не входит в чёрный список составленный университетскими людьми, и сюда смело может зайти любой человек, - продолжал серб. – Нисколько не боясь за своё образование. Странно, правда?
- Интересно, кому оно просто принадлежит? Знаешь, мне иногда кажется, что ты совсем не знаешь чувства меры. Давненько ты состоишь в обществе бильярдистов?
- После того памятного вечера, - подмигнул правым глазом Николас. – Разве я сделал что-то неподобающее своей личности?
- Вы уж больно привились к азартным играм. Сначала бильярд, а потом что? Карты? Но ты в них играешь и без меня… - Гай стал подбрасывать вверх шары, упражняясь в жонглировании. Глаза Николаса засветились северным сиянием при виде этого естественного для Гезенфорда жеста.
- Ты ещё и жонглировать умеешь? Меня научишь?
Гай коротко кивнул, мысленно удивляясь тому, в какие иногда стороны бросало этого человека. «Явно неординарная личность. Выделяется из толпы», - думал Гезенфорд об этом сербе. Если последнему не суждено великое будущее, то необычная судьба – это точно. Гарантия. Они разыграли одну партию, после чего у Николаса вдруг закружилась голова, и выйдя на улицу он кратко намекнул, что чувствовал в воздухе слабый запах камфоры – ещё одного ненавистного Николасу предмета быта.
Следующий день начался абсолютно так же, как и все предыдущие, и казалось, ничто не предвещало последующих событий, охвативших Николаса с головой. В институт он прибежал с опозданием – и как назло, первой лекцией была именно лекция профессора Новака, который наверняка не удержится от колкого замечания в адрес своего любимого студента. На занятия пришлось бежать бегом, искренне проклиная книгу, которой он зачитался этим утром перед тем, как отправиться. За чем-то интересным пространство и время становятся чем-то абстрактным и неестественным…
Его опоздания даже не заметили – точнее, сделали вид, что не заметили. Может быть, всё не так уж и плохо, раз пошло развиваться именно таким ходом. Не самый худший сценарий развития дальнейшего сюжета дня. Лекцию завершили ещё до конца положенного времени, и Новак поспешил остановить серба, одним из первых собиравшегося уходить из кабинета. Он хитро взглянул на высокого студента и попросил задержаться его на несколько минут. Дождавшись, пока все уйдут, он достал небольшую папку с бумагами, и просматривая их, деловито поинтересовался:
- Так мы, значит, ещё и на Вингерфельдта работаем?
- Есть такое, – не стал отрицать Николас.
