- Так мы, значит, ещё и на Вингерфельдта работаем?
- Есть такое, – не стал отрицать Николас.
- Я знаю, у него тяжёлый характер, и надо обладать не малым талантом, чтобы терпеливо сносить все его выходки и грубые шутки. По поводу вас он у меня открыто интересовался, уж не питайтесь ли вы человеческим мясом, по понятиям этого чистокровного немца ваша Родина находится как раз далеко от Трансильвании…
- И вы конечно же выдали мою тайну о том, что я каждую ночь поедаю мясо младенцев и вою на луну? – улыбнулся Николас.
- Естественно, как же я ещё мог поступить в подобной ситуации? Впрочем, перейдём к теме нашего разговора. Вы мне тогда что-то упорно доказывали про машину Грамма. Что вас конкретно в ней не устраивает? – профессор не сомневался услышать от этого серба вполне правдоподобный и уверенный ответ.
- Коллектор, - слегка приподнял брови Николас и его странные чёрные глаза упёрлись в профессора. Подобное выражение лица, свойственное Николасу могла неоднократно навести на мысль, что он словно бы с другого мира пришёл сюда.
- Почему? – приготовился выслушать серба профессор, делая себе на бумагах какие-то пометки, и глядя как-то напряжённым взглядом.
- Она работает на постоянном токе. Коллектор мешает превращению его в переменный – а ведь именно переменный ток способен уменьшить потери, тем самым мы увеличим работоспособность этой машины.
Рука Новака так и осталась висеть в воздухе. Он с некоторым непониманием взглянул на серба. Его можно было понять в тот момент: постоянный ток, он всюду сопутствовал, на его основе держались важнейшие изобретения, благодаря ему, если удастся опыт с электрическим освещением со стороны всех изобретателей наподобие Лодыгина или Вингерфельдта или Яблочкова, то весь мир станет понемногу освещаться именно постоянным током – током будущего. А тут приходит какой-то серб с горящими глазами и толкует про ток переменный. Всё ли в порядке с головой у этого несчастного парня?
- Вы решили изобрести перпитуум-мобиле? – тихо спросил профессор.
- Его уже до меня сколько раз пытались сделать. Я не собираюсь повторять опыты минувших дней, хотя не буду скрывать свои мысли – при правильном подходе можно создать и его. Главное не знать, что он невозможен.
- Вы поражаете меня, юноша, - больше Новак не интересовался никакими коллекторами или машинами Грамма. Взгляд его упал на книгу, которую держал в руках серб. – Что вы читаете?
Николас молча вручил книгу на проверку, и профессор невольно удивился, выхватив лишь начало книги, которого уже хватило, чтобы повергнуть его в тихий ужас – вся книга полностью посвящалась водяным турбинам, наиболее распространенным способом получения электроэнергии в тогда ещё не электрической Европе. Простейшая турбина – водяное колесо, едва ли было не в каждой деревне, и человек давно научился пользоваться ими, применяя их себе на пользу. В посёлке Николаса было тоже водяное колесо…
Преподаватель вручил книгу, как знамя, и больше уже ничего не добавлял относительно странностей серба, а тем более его суждений, которым в последствие ещё не раз будет дан повод раскрыться. Время покажет, кто прав, кто виноват. Может и эта горячая сербская голова ещё покажет себя не раз с лучшей стороны? Но зато так не считал Вингерфельдт. Начинающиеся успехи серба привели его в крайнюю степень подозрительности, а тут ещё эти проблемы с долгами компании. Да, всё складывалось далеко не в его сторону. В любом случае он признавался одному лишь Нерсту, что тучи всё сгущаются и сгущаются, при этом он всегда находил время для смеха. Ни одно несчастье не могло взять его… А этот серб пусть учится – может, ещё покажет себя в этой компании. Всё может быть.
Николас этот день провёл в обществе своих любимых голубей. Он сам невольно забредал на площадь со своей литературой, и находил это место наилучшим для её усвоения. Драгутина, всегда в весёлом расположении духа, рассказывала множество интересных историй, поднимая настроение и сербу, просто что-то вспоминала – и ей было ведь чего. Так произошло и в этот раз. Выплеснув зерно на брусчатку, как всегда, она вновь присела к Николасу, сосредоточенно смотрящему в книгу. Он на миг оторвался и поспешил поинтересоваться:
- Откуда же вы зерно-то берёте? Вроде складов тут поблизости нет, чтобы воровать…
Драгутина лишь беззвучно рассмеялась.
- Да какие уж там склады. Работаю ведь я. Помимо того, что развожу голубей для почты, ещё и часть недели отрабатываю на одном из заводов, как раз занимающимся сельскохозяйственной продукцией. Тут всё законно – как всегда.
- И на жизнь хватает, в общем-то, она протекает абсолютно в ваше удовольствие…
- Это да, - не стала отрицать Драгутина.
- Так как вы тогда оказались на концерте Вингерфельдта?
Женщина слабо улыбнулась и хитро прищурила глаза, проворно вскочив с городской лавки. Николас удивился её прыти, и поспешил подняться тоже, чувствуя приближение неожиданной разгадки своим давним подозрениям и домыслам. Драгутина многозначительно посмотрела на него.
- Пошлите со мной. Всё смогу показать…
- Да как же я пойду-то? Книги ведь. Дорогие. Редкие.
- Да кому нужны твои книги! Отстань, ради Бога! Оставь их на лавке – никто на них не посмеет покуситься, даю тебе слово, - она взяла за руку сомневающегося серба, и тот проворно припустил за ней, горя желанием всё узнать о своей знакомой.
Она привела его куда-то за угол, повернула, и оказалась у довольно страшного на первый вид здания. Казалось, Николас здесь не был никогда в жизни. Драгутина, видя смятение на лице серба, тут же поспешила произнести своим звонким голосом:
- Не, ты не подумай – это вид Национального Театра сзади. Странно, правда? Такое красивое снаружи, и такое страшное сзади – но пани Мюллерова, моя давняя знакомая, говорит, что скоро всё изменится к лучшему. Здание обещали отремонтировать. А теперь – внутрь.
Она провела Николаса к лестнице, ведущей куда-то наверх. Серб ещё больше удивился, всё больше и больше ожидая разгадки своих предположений. С самого начала, как показалось Николасу, лестница вела куда-то в тупик. Драгутина поспешила его обогнать, прыгая через ступени. Она достала ключи и вставила куда-то в стену. Оказавшись поблизости, Николас понял, что дверь и стена как бы составляли единое целое, и чуть поодаль их невозможно было вообще различить, если не знать, что это дверь. «Высоко здесь. Как на четвёртом этаже» - отметил про себя Николас, входя куда-то внутрь.
- Осторожнее! – крикнула Драгутина.
Было сказано слишком поздно. Николас, с его высоким, под два метра ростом, с размаху впечатался лбом о дверной косяк, но чудом устоял на ногах, получив здоровенную шишку на лбу. Драгутина слегка встревожилась и во мгновение оказалась рядом с сербом. Николас небрежно махнул рукой, несколько секунд корча лицо от неприятной боли.
- Сильно ушибся?
- Да ерунда. Память только выпирает. Так, и всё-таки, куда же я попал?
- Ко мне домой, - забыла о случившимся Драгутина. – Это считается чердаком здания.
Помещение не было особенно освещено, а когда хорватка плотно закрыла дверь, перед глазами некоторое время плыли цветные круги. Привыкнув к темноте, он заметил, что стоит в небольшом, не особо освещенном помещении, в которое пробиваются несколько лучей солнца, освещая пыль, кружащуюся в воздухе. Драгутина кивнула ему вперёд, и они прошествовали далее. «Как я понимаю, это была прихожая» - отметил он про себя. Вместо двери здесь висела большая и плотная штора, которую Драгутина поспешила решительным жестом отодвинуть в сторону, и таким образом они оказались в следующей комнате. Здесь было много яркого света, здесь же стояла и кровать – судя по всему, самой хорватки.
- Да, это моя спальня. А теперь – тсс-с-с! Главное, не спугнуть. Идите за мной.
И эта пожилая женщина на цыпочках прошествовала далее, юркнула в небольшую щёлку, за ней это поспешил сделать и Николас. Когда серб открыл глаза, первое, что предстало его глазам, было схоже картине пред глазами Гая, когда тот увидел множество голубей у своего окна. Ох, и ругался же тогда Гезенфорд! Но это были птицы, значит животные – поэтому наказание ограничилось лишь мороженым, за которое валлиец же и заплатил…
Это была настоящая голубятня. Николас взглянул высоко вверх, и увидел простирающиеся вверх жердочки для голубей. Их здесь были сотни, а может и тысячи. И самых разнообразных окрасок. Восхищению серба просто не было предела. Они спустились вниз, - дальше куда-то вела лестница, таким образом, они оказались в узком коридоре. Драгутина приставила палец к губам, усмехаясь:
- А теперь самый торжественный момент!
- Мне сразу хлопать или подождать? – спросил лишь серб, искренне верящий в эту пожилую женщину, которую неспособны были сломать даже превратности судьбы.
