Они ехали очень долго. Подковы гремели по мостовой, вокруг, лишь руку протяни, смутно чернели очертания домов, с закрытыми дверями и глухими окнами. Иногда Нимве чудилось, будто она видит в тени подворотен молчаливых зевак, но в темноте ничего невозможно было разглядеть, и уже в следующий миг она думала: показалось. Мне показалось.
Минула целая вечность. Нимве не знала, где остальные, не знала, схватили Чика, или нет, а позвать не получалось, из горла, перехваченного судорогой, не вырывалось ни звука. Лишь хватало сил, чтобы дышать. Даже плакать Нимве не могла, в мозгу билась единственная мысль: "Пропали! Пропали!"
Темнота внезапно сменилась огнями, сделалось почти светло: они свернули на освещенную фонарями широкую улицу, и Нимве увидала тех, кто их схватил, с десяток всадников в бордовой форме. Заметила Ларру, которого один из всадников тащил за веревку, обмотанную вокруг запястий.
Тишина взорвалась криками, улюлюканьем и свистом, в плечо больно ударило что-то твердое, Нимве, вскрикнув, пошатнулась, едва не упала, оглянулась, втягивая голову в плечи…
Поодаль чернела толпа. Люди тыкали пальцами, что-то свистнуло в воздухе, и рядом ожесточенно выругался мужской голос. Один из всадников отделился и поскакал прямо на толпу, вскинул руку с плетью, послышались вопли и пронзительный визг, люди бросились врассыпную… Пленников, не останавливаясь, потащили вперед. Из темноты возникла коричневая глыба неведомого здания.
Они остановились у решетки. В темноте кто-то ходил, потом заскрежетало железо, и они двинулись вперед, но вскоре опять остановились. Всадники спешились, веревка дернулась, и Нимве поволокли к открытой двери, из которой наружу падал широкий прямоугольник желтоватого света.
Они очутились в большом, гулком помещении, воняло сыростью, прелой соломой и кошачьей мочой. Нимве наконец увидала Ларру и Чика. Ларра, видно, дрался со стражами, потому что у него оказалось разбито лицо и порвана рубаха. Чик, растрепанный и растерзанный, потерянно озирался по сторонам. Нимве тут же потащили вглубь комнаты, и она, отбиваясь, отчаянно завопила:
- Чик! Ларра! А-ай! Нет! Не-ет!!!
Ларра рванулся, но ему не дали тронуться с места. Нимве боролась так ожесточенно, что сторож, выругавшись, влепил ей оплеуху. Вскрикнув, Нимве увидела, что Чик дернулся, услыхала его крик… Страж затащил ее в темный коридор и заставил идти дальше.
Здесь было холодно, как в погребе, в лицо дул ветер. Нимве не представляла, сколько они шагали под сочащимися влагой сводами, в темноте, которую разгонял лишь свет редких факелов на стенах.
Потом они остановились перед большой железной решеткой, за которой коридор, кажется, расширялся. Погремев ключами, сторож отпер замок. Нимве стояла, прерывисто дыша, дрожа всем телом, и смотрела в темноту, колышущуюся от света единственного факела сбоку, в нише, на стене.
Они вошли и двинулись дальше. Через полминуты сторож остановился перед тяжелой дверью, обитой железом, опять загромыхал ключами, негромко матерясь. Заскрежетал замок, дверь поползла в сторону. Нимве увидала черный провал, похожий на лаз в пещеру, отшатнулась, но сторож швырнул ее прямо в эту зловещую темноту.
Не удержав равновесия, Нимве упала. За спиной с лязгом захлопнулась дверь. Нимве пошарила перед собой руками. Пальцы наткнулись на что-то сырое, холодное и рыхлое. Пахло погребом и грязным старым нужником. Нимве, зажмурив глаза, снова вытянула руки - и поймала только пустоту. Постаралась унять дыхание, но ничего не получилось, попыталась сосредоточиться, но внутри все дрожало, так, что хотелось закричать, и лишь одна мысль билась в голове, точно в клетке: "Пропали! Погибли! Мы погибли!!!"
Нимве застонала, и тут же неподалеку послышалась возня, а потом хриплый голос рявкнул:
- Тише там! Дай поспать! - и добавил грубое ругательство.
Нимве вздрогнула, но человеческий голос будто отрезвил, привел ее в чувство. Она кое-как поднялась, сделала неуверенный шаг, потом еще и еще… Пальцы внезапно коснулись чего-то шершавого и влажного, и Нимве, напряженная до предела, в панике отшатнулась. "Стена", - словно со стороны, пришла мысль. - "Это стена. Всего лишь стена. Сядь и успокойся. Немедленно! " Цепляясь за ледяной камень, она присела на корточки. Обхватила себя руками, прижимаясь к стене плечом, спрятала лицо в коленях и крепко зажмурилась. Внутренняя дрожь не оставляла. Поднялась к горлу, к глазам, сделалось трудно дышать… Нимве с силой укусила себя за палец, давила до тех пор, пока не ощутила на языке солоноватый привкус крови. Принялась тереть губы - и тут внутри что-то прорвалось, она судорожно вдохнула, а через зажмуренные веки брызнули, потекли слезы, обжигающие, похожие на лавину, и казалось, ничто на свете не сумеет их остановить.
*******
Кто-то тряс ее за плечо. Вскинувшись, Нимве открыла глаза. Был полумрак, впереди маячило серое пятно. Приглядевшись, Нимве поняла, что это человеческое лицо. Зашевелилась, обнаружив, что тело свело от холода, а руки и ноги подчиняются с трудом. Оглядевшись, увидела большую полутемную камеру, в оконце под потолком, забранное решеткой, пробивался свет. Рядом на корточках застыла фантастическая фигура, лохматая, в отрепьях, Нимве не сразу осознала, что это женщина. На чумазом лице поблескивали темные глаза, и возраст ее невозможно было определить.
- Слышь, - сказала незнакомка хриплым голосом, - табачку у тебя не найдется?
Нимве мотнула головой. Женщина, вздохнув, почесала всклокоченную голову.
- Это… это тюрьма? - Нимве не узнала собственного голоса, осевшего и глухого.
- А то чего ж? - насмешливо отозвались из глубины камеры. - Неужто постоялый двор?
К ним, виляя бедрами, приблизилась одна из заключенных. Выглядела она не в пример опрятнее первой, и одета была неплохо. Волосы, хоть и растрепанные, казались чистыми. Она бесцеремонно разглядывала Нимве, покачиваясь на каблуках, потом произнесла:
- И угораздило же вас попасться! Тоже мне, разбойнички, - голос прозвучал насмешливо. - Тьфу!
Нимве глядела, не понимая.
- Чего выпялилась-то? - бросила арестантка. - Погоди, вот потащат тебя на виселицу, поглядим, как запоешь!
- Да разве ж их повесят? - к ним подошла еще одна, постарше. - Их быстрей сожгут, я думаю.
Пока товарки по камере предсказывали ей казни одна страшней другой, вплоть до четвертования, Нимве снова начало трясти. Стиснув зубы, она встала и пошла прочь, а те, увлеченные разговором, даже не заметили, что предмет спора исчез.
Пол в камере устилала солома, гнилая и вонючая. В углу, под окном, Нимве увидела деревянную кадушку с водой. С боку висел помятый жестяной ковшик, привязанный на цепочке. Из окошка падал столб света, освещая коричневую прелую солому, облупившиеся грязно-серые стены, и в луче толклись крохотные пылинки, сделанные из чистого золота. Опустив взгляд, Нимве зачерпнула ковшом, принялась пить холодную, немного затхлую воду. Потом умылась, как смогла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
