то, чтобы английская часть займа была сразу допущена к котировке на французском рынке, так как только при этом условии можно рассчитывать на то, что в Англии подписка на заем не окончится фиаско. Нетцлин сказал мне, что он надеется на то, что с этой стороны особых затруднений ожидать не следует.
В то же утро произошел также и первый контакт мой с голландцами и с двумя представителями австрийских банков. Первые сказали мне просто, что их участие всегда очень скромное, но они думают, что смогут дойти до цифры, намеченной лордом Ревельстоком, и не будут ждать для себя особых льгот, кроме обещания русского правительства, что выручка по займу останется в Голландии, по крайней мере, до выяснения внутреннего положения в России.
Зато представители австрийских банков, — я крайне сожалею о том, что из моей памяти совершенно вышло, кто именно представлял эти банки и какие именно кредитные учреждения, кроме Länder Bank’a, были ими представлены, — поразили не только меня, но и всех главных представителей французской группы ясностью и неожиданностью их заявления, сделанного притом совершенно серьезно, по-видимому, без всякого сомнения в их праве сделать это заявление.
Они сказали мне, что понимают их участие исключительно как представителей кредитных учреждений страны, приглашаемой к участию в займе только для того, чтобы придать международный характер всей операции, что участвовать фактически подпискою на заем и размещением его среди своих клиентов они вовсе не предполагают, так как Австрия крайне бедна капиталами и сама нуждается в займах. Они прибавили, что в этом не могло быть какого-либо сомнения и у графа Витте, который сделал им предложение через Берлин, то есть через дом Мендельсона, и они имели определенно в виду, что Германия просто возьмет их в свою долю, они же воспользуются только выгодами от операции.
Результат этого первого моего объяснения с участниками такого «международного» синдиката я, конечно, тотчас же протелеграфировал в Петербург и получил ответ, что этим смущаться не следует, так как Франция, Россия, Голландия и Англия могут и собственными силами справиться с займом, и придется только, быть может, пойти на некоторое уменьшение первоначально намеченной цифры в три миллиарда.
Такое было начало моих переговоров в Париже. Оно не предвещало мне большого успеха, и с невеселыми думами пришлось мне явиться в министерство финансов, где меня ждали для выяснения прежде всего формального вопроса о праве русского правительства на заключение займа перед самым созывом новых законодательных учреждений, которым опубликованный уже закон давал право разрешить или не разрешать кредитные операции.
Тут я впервые познакомился с министром финансов Пуанкаре и должен сказать, без всяких оговорок, что его содействию я обязан главным образом тем, что не уехал из Парижа с пустыми руками.
Он принял меня сначала весьма сдержанно, даже, пожалуй, сухо, внимательно прочитал меморандум, приготовленный профессором Мартенсом и дополненный заключением наших двух министерств: иностранных дел и финансов, просил меня оставить его на несколько дней у себя и не скрыл от меня, что французское министерство иностранных дел, со своей стороны, имеет разработанное заключение одного из лучших своих знатоков международного права, и он может сказать мне, что это заключение во всем совпадает с русскою точкою зрения, и он имеет надежду склонить и правительство к принятию этой точки зрения, хотя, прибавил он, это далеко не так просто, потому что некоторые члены кабинета придерживаются совершенно противоположной точки зрения и не легко откажутся от нее.
Они видят в этом вопросе возможность вообще не допустить совершения теперь этой кредитной операции на французском рынке, в особенности после того, как Германия и Америка уклонились от участия в ней. Пуанкаре не пояснил мне, кто именно из французских министров не расположен к займу, но, судя по тому, что он сказал мне вскользь о необходимости для меня познакомиться с министром юстиции Саррьеном и особенно настойчиво говорил мне о том, что я обязательно должен быть у министра внутренних дел Клемансо, — я понял, что именно последний был особенно враждебно настроен против займа.
Я немедленно последовал этому указанию.
Саррьен принял меня очень любезно, мало о чем расспрашивал, и мне пришлось самому перевести разговор на правовую сторону и указать, что наша точка зрения совершенно совпадает с заключением французских авторитетов международного права. В ответ на мои разъяснения нашей точки зрения, Саррьен сказал мне в самом добродушном тоне, что я могу быть совершенно спокоен за его голос, так как он знает уже взгляд министерства иностранных дел, вполне солидарен с министром финансов и будет поддерживать желание русского правительства, отлично понимая, что, выйдя из неудачной войны, оно заботится упорядочить свои финансы, в особенности перед тем, как перейти к конституционному образу правления. Он вовсе не углублялся в особенности нашего нового строя, и мне не было причины отнимать долго его время.
Иной был прием у Клемансо.
Он принял меня в министерстве внутренних дел на площади Бово, в том самом кабинете, в котором 26 лет тому назад, в октябре 1880 года, вместе с покойным Галкиным-Враским, я был принят министром внутренних дел того времени Констансом по случаю созыва Международной тюремной комиссии. В шутливой форме, не расспрашивая меня решительно ни о чем, Клемансо начал свою короткую беседу с замечания: «Думаете ли вы, господин статс-секретарь, что ваше правительство избрало подходящий момент для займа крупной суммы денег на французском рынке?»
Я ответил ему, что не вижу никаких неблагоприятных условий в состоянии парижского рынка для такой операции и, кроме того, представители финансовых сфер сами указали нашему правительству, что время вполне благоприятно, и, если не произойдет чего-либо неожиданного внутри России, они надеются на то, что французская публика сделает хороший прием новой финансовой операции России, лишь бы технические условия казались ей достаточно заманчивыми.
Клемансо прервал меня словами: «О выгодности вашего займа для публики я совершенно не забочусь, и вполне уверен в том, что наши банкиры сумеют выговорить весьма заманчивые для публики условия, знаю я также и то, что вы привезли с собою юридическую консультацию ваших законоведов о том, что ваше правительство имеет право на заключение такого займа, как и то, что наше министерство иностранных дел с вами солидарно, но меня это далеко еще не убеждает, и я не знаю, подам ли
