его словами: «Все это мы слышали вчера, и я не понимаю, для чего снова повторять то, что уже все знают».
Не унимаясь, граф Витте, все более и более теряя самообладание, продолжал свою речь и затем перешел к возражению мне на то немногое, что было сказано накануне. Тут уже не было удержу ни резкостям по моему адресу, ни самому способу изложения его мнения. Не хочется сейчас воспроизводить всего, что было им сказано, тем более что отдельные речи не записывались и мне пришлось бы воспроизводить эту историческую речь по памяти и даже вызвать, быть может, сомнение в объективности моего пересказа.
Но конец речи был настолько своеобразен и неожидан, что его нельзя не воспроизвести. Резюмируя сказанное мною и по его обыкновению перемешивая мои слова с его собственными измышлениями, граф Витте заключил так: «Впрочем, в устах бывшего министра финансов такая речь совершенно понятна, его нежность к конституционному строю, его желание насадить у нас парламентские порядки настолько всем хорошо известны, что удивляться, конечно, нечему, но последствием принятия его мыслей будет полное умаление власти монарха и лишение его всякой возможности издавать полезные для народа законы, если законодательные палаты не сговорятся между собою, а они никогда не сговорятся, — вот об этом нужно кричать со всех крыш и, пока не поздно, принять меры к тому, чтобы такой ужас не наступил».
Государь смотрел на меня в упор и легким движением головы давал мне ясно понять, что он не хочет, чтобы я возражал графу Витте. Я так и поступил. Когда граф Витте договорил свою фразу, государь обратился к собранию с вопросом: кому-нибудь угодно высказаться еще раз? Все молчали. Тогда государь закончил прения словами: «Я не узнал ничего нового, что не было уже высказано вчера, и думаю, что мы можем приступить после перерыва к продолжению того, на чем мы остановились, и не менять нашего вчерашнего решения». Никто не возражал. Государь встал из-за стола, стали подавать чай. Государь предложил курить и, держа чашку чая в руках, подошел ко мне со словами: «Я очень благодарен вам, что вы поняли меня и не возражали Витте, потому что все хорошо понимают, насколько его выходка с обвинением вас в приверженности к конституции была просто неуместна».
Государь отошел от меня, и, когда я подошел к группе говоривших между собою участников совещания, среди которых был Фриш, видимо желавший что-то сказать мне, ко мне подошел Победоносцев и не стесняясь того, что граф Витте был неподалеку и мог слышать его слова, громко сказал: «И как Сергею Юльевичу не стыдно говорить то, что он сегодня выпалил».
После этого инцидента периодически повторявшиеся под председательством государя заседания в Царском же Селе по согласованию наших Основных законов с намеченным новым государственным строем, в которых я постоянно участвовал, не были отмечены чем-либо особенным. Я выступал очень редко, и, таким образом, новых поводов к столкновениям с графом Витте не было, и в моей жизни не произошло ничего, что нарушало бы ее замкнутость и отдаление от злободневных вопросов.
Глава III
Высочайшее возложенное на меня порученье по заключению ликвидационного займа. — Приезд в Петербург господина Нетцлина. — Вопросы о международном характере займа, о его условиях, о праве правительства заключить его в порядке управления, помимо Думы и Государственного совета. — Мой приезд в Париж. — Оказанное мне Пуанкаре содействие. — Прием меня Сарреном, Клемансо, Фальером. — Неудавшаяся попытка помешать займу. — Переговоры с банкирами. — Биржевой синдикат де Вернейль. — Вопрос о поддержке печати. — Заключение займа
Меня довольно часто навещали мои бывшие сослуживцы по Министерству финансов, и все говорили в один голос, что в правительстве заметна большая тревога и неустойчивость.
Шипова я видал редко, да он и всегда был очень сдержан и не говорил мне ничего о том, что делается по части подготовки большого консолидационного займа. У меня сложилось даже мнение, что он сам был не вполне в курсе дела и что оно находилось в непосредственных руках графа Витте.
Так оно впоследствии и оказалось. Даже Кредитная канцелярия знала далеко не все телеграммы и письма, которыми обменивался председатель Совета министров со своими заграничными корреспондентами. Многое посылалось непосредственно из Общей канцелярии, другое шло по канцелярии Совета министров или прямо от самого графа Витте, настолько, что впоследствии, когда я вернулся на должность министра и оставался на ней целых восемь лет, не было возможности составить полного дела о подготовке займа, и многие бумаги и телеграммы так и остались в личном архиве графа Витте. Этим же объясняется и то, что опубликованные большевиками архивные данные страдают большою разрозненностью и неполнотою, а также и то, что мне пришлось встретиться с большими неожиданностями при исполнении того поручения, которое выпало на мою долю.
В первой половине марта, без всякого предварения меня министром финансов, Витте позвонил ко мне по телефону и просил спешно, — как это было всегда, — заехать к нему поздно вечером в Зимний дворец. Не говоря мне ни одного слова о нашей последней встрече в Царском Селе, он сказал мне, что снова передает мне поручение государя о том, что на меня возлагается в самом близком будущем поехать в Париж для заключения большого займа по ликвидации войны, к чему все им уже настолько подготовлено, что на этот раз мне не придется даже вести каких-либо переговоров, а только подписать готовый контракт, который должен привезти сюда вызванный им Нетцлин, который приезжает в ближайшую пятницу. Тут же граф Витте показал мне только что полученную депешу от Нетцлина совершенно лаконического содержания: «Приезжаю пятницу утром» — и прибавил, что для устранения лишних разговоров он условился с Нетцлиным, чтобы он остановился в Царском Селе, во дворце великого князя Владимира Александровича, в квартире Д. А. Бенкендорфа, что его встретит министр финансов, у которого в тот день как раз доклад у государя, так что и его выезд в Царское не вызовет никаких лишних разговоров.
Они успеют до моего приезда обо всем окончательно условиться, и мне останется только приложить мою руку к достигнутому по всем пунктам соглашению, и Нетцлин в тот же день выедет обратно, предварительно условившись со мною о точном времени моего прибытия в
