Это была изнуряющая неделя. В условиях непрекращающихся колебаний рынков из-за Fannie и Freddie, причиной которых, судя по всему, стал отчет собственного аналитика Lehman, инвесторы распространяли негатив и на саму фирму. Фулд не мог этого понять; Lehman принял на себя удар в предыдущем квартале и привлек новый капитал. Его баланс, размышлял Фулд, находился в лучшей форме, чем это было в течение длительного времени, что отражало решение Lehman снизить долю заемного капитала в своих инвестициях.
Фулд был уверен, что продолжение снижения котировок акций и распространение ложной информации о состоянии Lehman были делом рук шортистов. Несколько человек говорили Фулду, что слухи о фирме распускали в Goldman Sachs. Фулду было противно. Его сын, Ричи, работал в Goldman в банковском подразделении, связвнном с телекоммуникациями.
Фулд решил, что пришло время позвонить Ллойду Бланкфейну лично.
– Вам не понравится этот разговор,[403] – начал Фулд. Он сказал, что слышал, будто Goldman распространяет дезу. – Не уверен, что это исходит не от вас, – продолжил он угрожающе, словно пытаясь запугать Бланкфейна, вынуждая того признаться.
Бланкфейн, оскорбленный запугиваниями Фулда, ответил, что ничего не знает о слухах, и положил трубку.
Эти разговоры стали почти ежедневными. Через несколько дней Фулд узнал, будто Credit Suisse распространяет слухи о Lehman. Он немедленно позвонил Полю Калелло, генеральному директору инвестиционного банка Credit Suisse. «У меня складывается ощущение, что я ловлю шпиона», – сказал Фулд Калелло.
Постоянный поток плохих новостей не только влиял на цену акций Lehman, но и препятствовал усилиям Фулда по привлечению дополнительного капитала. Команда инвестиционных банкиров Скипа МакГи вела переговоры по меньшей мере с десятком перспективных инвесторов, в том числе с Королевским банком Канады, HSBC и General Electric, но безрезультатно. Единственным, кто продолжал выказывать какой-либо реальный интерес, оставался Мин Ю Сунг из Банка развития Кореи, и, хотя многие руководители на 31-м этаже по-прежнему сомневались относительно него, Фулд распорядился продолжать работу в «корейском направлении». Он даже подумывал о том, чтобы самому съездить в Азию – лично увидеть Мина и попытаться заключить сделку.
Потом его осенило: а как насчет его старого друга Джона Мака в Morgan Stanley, втором по величине инвестиционном банке страны после Goldman Sachs? Компания пережила жуткий второй квартал, отчиталась о снижении доходов на 57 % по сравнению с прошлым годом, но все равно у нее было достаточно денежных средств, а акции были достаточно устойчивыми, чтобы иметь возможность заключить сделку.
Фулд и Мак приехали на Уолл-стрит вместе. Мак присоединился к учебной программе Smith Barney в 1968 году, перед тем как поступить в Morgan Stanley в 1972-м, когда там работали всего 350 сотрудников. Как и Фулд, Мак начал карьеру с продажи облигаций и торговли. И, как Фулд, быстро сделал имя. Он был эффективным трейдером, умел быть и обаятельным, и агрессивным. Мак проходил через торговый зал и, увидев возможность получить большую прибыль, кричал: «Пахнет кровью, давайте кого-нибудь убьем!»[404] Заметив трейдера, читающего Wall Street Journal в 8:00 утра, он говорил: «Увижу снова, и вы уволены»[405]. Но, как и Фулд, он остался преданным своим сотрудникам, когда получил запрет появляться в торговом зале от высшего руководства еще в бытность трейдером.
Фулд позвонил в Morgan Stanley в Нью-Йорк, его звонок перевели в Париж, где Мак гостил у клиентов в богатой штаб-квартире фирмы в бывшем отеле на улице Де Монсо.
Через некоторое время, потраченное на поношение рынков, слухов и давления на Fannie и Freddie, Фулд спросил: «Разве мы не можем попробовать работать вместе?»
Мак догадывался о причинах звонка Фулда и, хотя не верил в предложение Фулда, решил его выслушать. Могли существовать по крайней мере некоторые активы, в которых он мог бы быть заинтересованным, но он сомневался, что хотел бы купить всю фирму. Мак сказал, что прилетит в Нью-Йорк в пятницу, и предложил встретиться в субботу.
Фулд, явно расчитывая на официальную встречу, сказал: «Мы придем в ваш офис».
– Нет, это не имеет смысла. Что если кто-то увидит, что вы входите в здание? – перебил его Мак. – Мы сделаем иначе. Приходи ко мне домой, мы все встретимся там.
* * *
Затравленный Хэнк Полсон вошел в комнату 2128 офисного здания Rayburn House и сел на свое место. Сегодняшнее слушание Комитета по финансовым услугам Палаты представителей[406] было назначено, чтобы обсудить «реструктуризацию финансового регулирования рынков», но истинной причиной были только Fannie и Freddie. Полсон хотел также заложить фундамент для получения полномочий от Конгресса закрыть эти спонсируемые правительством предприятия в случае необходимости, хотя он и не верил, что до этого дойдет. В начале недели Полсон посетил Барни Франка, председателя слушаний, и получил рекомендацию «просить то, что нужно». Франк обещал поддержку.
И теперь, когда Полсон с Бернанке предстали перед Комитетом, он сделал заявление. «Нам скоро потребуются более широкие полномочия[407] в чрезвычайных обстоятельствах – для разрешения или свертывания сложных финансовых организаций, которые не участвуют в системе федерального страхования вкладов, – сказал он. – Именно такие полномочия нам нужны. Вот к чему мы должны стремиться».
– Вы все еще верите, что спонсируемые государством компании представляют системный риск для экономики? – спросил Деннис Мур, демократ с северо-востока Канзаса.
– Конгрессмен, я бы сказал, в сегодняшнем мире не очень полезно размышлять о каких-либо финансовых институтах и системных рисках. Я имею дело с текущей ситуацией, – ответил Полсон.
Но к тому времени торги уже закрылись, текущая ситуация стала еще хуже. Рыночная стоимость Fannie и Freddie, упав, сожгла еще 3,5 млрд долларов. Росла озабоченность долгом фирм и шатким состоянием ипотечных ценных бумаг, которые были ими гарантированы. Рынки испытывали на прочность решимость Вашингтона. Каким должен быть хаос, чтобы правительство вмешалось?
Хотя Полсон не верил, что в ближайшем будущем потребует полномочий, которые обсуждал в то утро, общая экономическая ситуация начинала становиться тревожной. Он позвонил Джошу Болтену в Белый дом попросить того надавить на Конгресс, чтобы тот согласился дать ему полномочия, о которых он просил, Болтен ответил обнадеживающе. Он также хотел совета Алана Гринспена, и после некоторого замешательства с номером домашнего телефона[408] Полсон и полтора десятка сотрудников склонились над Polycom, чтобы услышать слабый голос бывшего председателя Федрезерва.
Сыпля данными по рынку жилья, Гринспен заявил, что считает текущий кризис на рынках исключительным событием. Поэтому правительству, возможно, придется принять некоторые чрезвычайные стабилизационные меры. Бывший председатель Федрезерва уже давно критиковал Fannie и Freddie, но теперь понял, что их нужно укреплять. У него было одно предложение по жилищному кризису, далекое от действительности, но свойственное его стилю мышления. Гринспен верил в рыночные механизмы. Он сказал, что жилищное предложение было слишком высоко и что единственным реальным способом для правительства по-настоящему решить проблему было скупить свободные дома и сжечь их.
После звонка Полсон со смехом сказал сотрудникам: «Неплохая идея. Но мы не собираемся скупать все предложения на рынке жилья и уничтожать его». Когда Полсон занял место в небольшом конференц-зале рядом со своим кабинетом, чтобы позавтракать с Беном Бернанке, он покраснел и не мог есть. «У нас реальная проблема», – сказал он.
На первой полосе утренняя New York Times писала: высокопоставленные чиновники администрации «рассматривали план, чтобы правительство выкупило одну или обе компании и, если проблемы усугубятся, взяло их под надзор».[409]
Кто-то выдал прессе историю о Fannie и Freddie.
Полсон, опорожнив банку диетической колы, пока остывала его овсянка, не мог понять, почему член администрации был настолько глуп, чтобы раскрыть рассматриваемые ими планы. Кто бы это ни был, утечка еще больше подорвала доверие, и Полсон был в ярости.
Тяжелое утро для Полсона началось давно[410], и это было заметно по его глазам. В 7:10 он проинформировал президента в Овальном кабинете Белого дома, в 7:40 провел селекторное совещание с Тимом Гайтнером, в 8:00 поговорил с Ларри Финком из BlackRock, чтобы узнать, что он думает по поводу Fannie и Freddie. Спустя пять минут он позвонил Дику Фулду.
