В ту ночь в своей гостиной Полсон просматривал груды факсов, которые были направлены ему его ассистентом в казначействе. Один из факсов оказался отчетом, который провоцировал панику: Брюс Хартинг, аналитик Lehman Brothers, писал, что пересмотренные правила бухгалтерского учета могут потребовать от Fannie и Freddie найти дополнительно[394] 75 млрд долларов. Отчет возрождал опасения по поводу двух ипотечных гигантов, напоминая инвесторам, насколько тонка грань, отделяющая их от краха, если спад в жилищном секторе углубится. Если исчезает доверие к спонсируемым правительством предприятиям – предприятиям, которые по умолчанию считались располагающими неявной поддержкой налогоплательщиков, – вся экономика США может оказаться под угрозой.
Полсон понимал, что беспокойство по поводу Fannie и Freddie растет. Утром того вторника на CNBC в Squawk Box Джеймс Б. Локкарт III, председатель Федерального управления по надзору за жилищным сектором, регулировавшего Fannie и Freddie, попытался успокоить рынки. «Обе компании имеют адекватную капитализацию, – сказал он. – Обе справляются с текущими проблемами и располагают проверенными командами управляющих».
У Полсона было свое мнение относительно этой оценки, состоящее из одного слова, которым он позже поделился с коллегами: «Бред».
Долгие месяцы Полсон и его команда обсуждали способы решения проблем Fannie и Freddie в случае настоящего кризиса. Полсон считал, что в плане долгосрочных последствий для экономики положение этих двух компаний гораздо важнее, чем положение Lehman или других инвестиционных банков. Но он понимал, как легко увязнуть в политической борьбе за спорные компании, которые сделали во время бума домовладение едва ли не правом каждого. Сейчас критики утверждали, будто Fannie и Freddie по горло завязли в субстандартных кредитах, а Полсон еще год назад называл дебаты по поводу этих компаний «слишком похожими на священную войну».[395]
Хотя во вторник акции компаний восстановились, они по-прежнему торговались ниже 20 долларов, и это было не единственным признаком нервозности. Кредитные дефолтные свопы на долг, проданный Fannie и Freddie, – по сути, страховка – торговались на уровнях, характерных для компаний, имеющих кредитные рейтинги на пять уровней ниже их актуального наивысшего рейтинга ААА. Рейтинги на самом деле отражали неявную поддержку государства, а не фундаментальные показатели компаний.
Пока Полсон и его сотрудники готовились к слушаниям в Конгрессе, на которых должна была решиться судьба Fannie и Freddie, Стил заглянул в конференц-зал: «Все, Хэнк, я ухожу».
– О’кей, Боб, увидимся, – Полсон на мгновение поднял глаза.
– Нет-нет, – уточнил Стил. – Я хочу сказать, что время пришло. Я ухожу.
Поняв наконец, что Стил прощается с персоналом, Полсон встал, чтобы проводить своего зама. Пока они шли по коридору, Полсон усмехнулся: «Как раз вовремя».
* * *
Практически с того момента, как в 1938 году Конгресс создал Fannie Mae (первоначально – Федеральная национальная ипотечная ассоциация), вокруг компании постоянно разгорались политические споры. Созданная в результате жилищного спада времен Великой депрессии и «Нового курса» Франклина Делано Рузвельта, компания должна была выкупить кредиты у банков, сберегательных банков и других кредиторов. Это должно было содействовать жилищному кредитованию за счет снижения рисков кредиторов и увеличить количество капитала для жилищного строительства. Республиканцы считали Fannie кормушкой для своих политических оппонентов. В 1968 году, когда федеральный бюджет был обременен расходами на вьетнамскую войну и построение «Великого общества»[396], по инициативе Линдона Джонсона был начат процесс приватизации Fannie. В 1970 году в качестве подачки противникам была создана конкурирующая Федеральная корпорация жилищной ипотеки, или Freddie Mac.
Fannie и Freddie вели политические игры яростнее своих противников, тратя миллионы на лоббистов на Капитолийском холме. Каждая компания была временным пристанищем власть имущих в Вашингтоне, причем и республиканцев, и демократов. Помимо прочих в качестве консультантов Fannie или Freddie работали Ньют Гингрич и Ральф Рид, а Рам Эмануэль был членом совета директоров Freddie.
К 1990-м исполнительный директор Fannie мог без особого преувеличения похвастаться тем, что «мы – эквивалент Федеральной резервной системы для жилищного строительства»[397]. На вершине развития двум ипотечным гигантам, ни один из которых не выдавал кредитов, принадлежало (или было ими гарантировано) около 55 % от ипотечного рынка США, оценивавшегося в 11 трлн долларов[398]. Начиная с 1980-х две компании стали важными составляющими бизнеса на ипотечных ценных бумагах. На Уолл-стрит любили доходы, получаемые от секьюритизации всех видов задолженностей – от автомобильных кредитов до дебиторской задолженности по кредитным картам, и ипотечные портфели Fannie и Freddie были самыми соблазнительными приманками.
Но в 1999 году под давлением администрации Клинтона Fannie и Freddie начали страхование субстандартных ипотечных кредитов. Этот шаг был преподнесен в прессе как способ сделать жилье доступным для огромного числа американцев. Однако предоставлять кредиты людям, которые обычно не могли на них претендовать, было большим риском, как написали в The New York Times в день объявления программы: «Начиная, даже временно, работу в этой новой области кредитования[399], Fannie Mae сильно рискует, хотя, вероятно, даже не осознает этого, особенно во время экономического бума. Но субсидируемая государством корпорация может столкнуться с проблемами в условиях экономического спада, что подтолкнет правительство к принятию спасательных мер, аналогичных тем, что были предприняты в сфере сбережений и кредитования в 1980-е».
Успех этих двух компаний как в финансовой сфере, так и на политической арене неизбежно способствовал расцвету высокомерия. «[Мы] всегда побеждали, мы не брали пленных, и мы столкнулись с небольшой организованной политической оппозицией»,[400] – написал в 2004 году своему боссу Даниэл Мадд, тогда президент Fannie Mae. Такая самоуверенность в конце концов привела к тому, что обе компании перешли к операциям с производными и стали использовать агрессивные методы бухгалтерского учета. Позднее регулирующие органы обнаружили, что компании манипулировали собственной выручкой и были вынуждены исправлять финансовые отчеты за несколько лет. Руководителей компаний уволили.
Fannie и Freddie все еще не оправились от бухгалтерских скандалов, когда в марте 2008 года, через несколько дней после спасения Bear Stearns, администрация Буша снизила минимальный объем резервного капитала[401] двух компаний, которым они были обязаны располагать на случай убытков. В обмен на это компании обязались способствовать укреплению экономики путем активизации своих покупок ипотечных кредитов.
Но к среде 10 июля 2008 года, когда инвесторы пачками скидывали акции, все уже было впустую. В тот день Уильям Пул, бывший президент Федерального резервного банка Сент-Луиса, недвусмысленно заметил: «Конгресс должен признать[402], что эти компании являются несостоятельными, что он позволяет им продолжать существовать, пользуясь привилегиями, финансируемыми за счет налогоплательщиков».
* * *
– В это, к чертям собачьим, невозможно поверить! – сказал Дик Фулд Скотту Фридхайму, утопая в кресле.
В четверг утром акции Lehman стартовали на 12 % ниже, минимальной ценой за восемь лет. Это была реакция на слухи, будто Pacific Investment Management Company, крупнейший фонд облигаций в мире, перестал торговать с фирмой. Еще прошел слух, что SAC Capital Advisors, фирма Стивена Коэна, тоже больше не торгует с Lehman.
– Я знаю, что все не так, и вы знаете, что все не так, – сказал Фулд Фридхайму. – Вы должны позвонить им и заставить их отозвать заявления.
Это была изнуряющая неделя. В условиях непрекращающихся колебаний рынков из-за Fannie и Freddie, причиной которых, судя по всему, стал отчет собственного аналитика Lehman, инвесторы распространяли негатив и на саму фирму. Фулд не мог этого понять; Lehman принял на себя удар в предыдущем квартале и привлек новый капитал. Его баланс, размышлял Фулд, находился в лучшей форме, чем это было в течение длительного времени, что отражало решение Lehman снизить долю заемного капитала в своих инвестициях.
Фулд был уверен, что продолжение снижения котировок акций и распространение ложной информации о состоянии Lehman были делом рук шортистов. Несколько человек говорили Фулду, что слухи о фирме распускали в Goldman Sachs. Фулду было противно. Его сын, Ричи, работал в Goldman в банковском подразделении, связвнном с телекоммуникациями.
