Получив тетрадь, Лариса с таким гордым, победоносным видом вернулась на место, что все невольно заулыбались.
— Нет, уж извините! — прошептала она сзади сидящим. — Эта пятерочка без чужой помощи заработана. Потом и кровью!
Увидев свою тетрадь в руках учителя, Нина Шарина по обыкновению, решила, что она «погибла», и встала, не чувствуя под собой ног.
— Скажите, Шарина, вы знакомы с живописью? — спросил Константин Семенович.
— Немного. У меня дядя — художник, — едва слышно ответила девушка.
— Это заметно. Вот, девочки, тоже интересная работа. На выставке картин… Через полотна художников и разговоры посетителей Шарина сумела показать многое. Пятерка.
Остальные тетради он вручал «без комментариев», как выразилась Холопова, сообщая только отметки. Но его покачивание головой при этом было красноречивей слов.
Раздав тетради, учитель сел и раскрыл журнал.
В этот момент Катя успела подсчитать общий результат: три пятерки, десять четверок и одна тройка. Белову она по-прежнему не принимала в расчет. Итого пятьдесят восемь из семидесяти возможных. Маловато, но все же не так плохо, как она думала в начале урока.
— А что случилось с Беловой? — вспомнил учитель, взглянув на пустую парту. — Смирнова, сходите узнайте.
Женя почти бегом вышла из класса и через минуту вернулась назад.
— Константин Семенович, она переживает. — То есть как переживает?
— Она плачет…
— Ну, а что нужно делать? Маленьких детей я умею утешать, но в вашем возрасте… Смирнова, вы как считаете?
— Ничего не нужно делать, Константин Семенович. В нашем возрасте чем больше утешают, тем больше хочется плакать.
— Ну, хорошо. Не будем терять времени, — сказал учитель и раскрыл томик Маяковского.
…Валя Белова сидела на батарее парового отопления, комкая в руках влажный платок, но глаза ее были уже сухие. Злое, мстительное чувство высушило слезы и наполнило ее страстным желанием кому-то «отплатить». «Ну хорошо, хорошо… — мысленно грозила она. — Это мы еще посмотрим. Даром это вам не пройдет! Вы еще пожалеете…»
Кого она ненавидела, кому хотела отомстить и кто должен будет пожалеть, она и сама как следует не знала. В первую очередь, конечно, Константин Семенович. Тройку он поставил несправедливо, чтобы унизить ее за то, что она не стоит перед ним на задних лапках, как все остальные.
Она вспомнила разговор возле лестницы и свой остроумный, по ее мнению, ответ насчет нянек. Тогда он сделал вид, что не понял намека, но вот дождался своего часа и отомстил.
Во вторую очередь виновата Иванова, которая настраивает всех против нее. Даже Кларе они запретили с ней дружить.
«Ну и пускай! Не очень-то я в них нуждаюсь. До конца года теперь недолго, а дальше мы посмотрим», — думала она и предвкушала, как все будут посрамлены. Валя ни одной секунды не сомневалась в том, что она получит золотую медаль, блестяще закончит университет, прекрасно устроится и будет жить, как ей нравится. Очень далеко она не заглядывала, но на ближайшие десять лет отчетливо, представляла свою судьбу. И всегда в своих мечтах она встречала завистливые взгляды одноклассниц и заискивающие, почтительные воспоминания о том, как они вместе учились. Сейчас в ее мечтах появился новый персонаж — Константин Семенович, который в дальнейшем сильно раскается и будет упрекать себя за то, что не сумел по-настоящему оценить ее. Пускай кается и винит себя за свою близорукость, если не умеет отличить черное от белого.
Вале стало казаться, что уже и сейчас Константин Семенович жалеет, что несправедливо поставил ей тройку. Не по собственному же почину приходила Женя и пробовала вернуть ее на урок.
«Наверное, он беспокоится и опять пришлет за мной. Но кого? Скорее всего, Катю Иванову. Он ей доверяет и почему-то взыскивает с нее за всех. В истории с Натальей Николаевной я была виновата больше всех, а попало Ивановой…»
Минуты бежали, и никто не приходил. Это начало беспокоить Валю. Сейчас учитель, вероятно, говорит о Маяковском и расскажет много такого, чего нет в учебниках. Возвращаться самой не хотелось.
«А что ты расхныкалась! Тамара тоже тройку получила», — вспомнила она фразу Смирновой, и мысли ее приняли другое направление: «Неужели это правда? Тамара получила тройку за сочинение? Тамара, возомнившая себя писательницей, журналисткой», — думала Валя, и от сознания того, что учитель унизил не только ее одну, на душе стало легче.
— Белова, ты чего тут прячешься? — спросила появившаяся откуда-то Фенечка.
— Не твое дело! — огрызнулась Валя.
— Уроки, что ли, не выучила?
— Не все ли тебе равно!
— Ты со мной не грубиянь. Я тебя по-хорошему спрашиваю.
— А я не желаю перед тобой отчитываться.
— Передо мной отчитываться нечего, а только правилам должна подчиняться, не маленькая!
Фенечка немного подождала и, видя, что слова ее никакого действия на упрямую ученицу не оказывают, рассердилась:
— Ты меня слышишь или нет? Я тебе русским языком говорю: сей-минуту отправляйся на урок!
Валя знала, как нужно выводить людей из себя, и, взглянув на старуху, презрительно улыбнулась. Она ждала, что Фенечка начнет ее упрашивать, уговаривать или разразится бранью, но вместо этого нянечка укоризненно покачала головой:
— Э-эх ты… выпускница! Вас везде в пример ставят, а ты?.. Какая была, такая и осталась.
— Да что тебе от меня надо?
— А то… Своевольничаешь очень, — сказала старуха. Подумав немного, Фенечка отправилась к дверям десятого класса, чтобы, заглянув через стекло, понять, почему Белова сбежала с урока. В классе занимался Константин Семенович, за партами сидели четырнадцать девочек и, не спуская глаз с учителя, слушали его объяснения. И только одной ученицы — пятерочницы Беловой — на уроке не было. Почему? Такую задачу без посторонней помощи Фенечка решить не могла.
Несчастье
Таня лежала в кровати и, не мигая, смотрела на потолок. Три мухи нашли что-то интересное, и между ними происходило бурное объяснение. Они разлетались в стороны, возвращались назад, сгоняли друг друга с места. «Что они там нашли?» — думала девушка и напряженно всматривалась в то место, куда садились мухи. Ей казалось, что она видит маленькую точку. «Для нас это пылинка, а для мух, наверно, что-нибудь вроде буханки хлеба, — размышляла она. — Интересно, сколько атомов в этой точке?»
Когда Таня лежала спокойно, то ничего не чувствовала, но стоило ей сделать малейшее усилие, чтобы переменить положение или повернуться, — от сильной боли в ноге бросало в холодный пот. Если бы не эта боль, она была бы даже довольна. За два дня прекрасно выспалась. Папа принес книг, домашние заботятся о ней. Чем плохо?
Врач предупредил, что придется лежать месяц. Значит, она отстанет от класса и, конечно, уже не сможет догнать его. Впрочем, папа оказал, что ничего страшного нет и, если она останется на второй год, отчаиваться не следует. «Годом раньше, годом позже — не все ли равно. Жизни у тебя впереди хватит».
«Но нет, это он просто утешал. Нельзя, чтобы это случилось, — с тревогой думала Таня. — Надо что-то придумать. Учатся же люди заочно. Буду лежать и зубрить по учебникам», — успокаивала она себя.
Но каждый раз, когда она возвращалась к этой мысли, тревога ее росла все больше и больше. Становилось ясно, что она обречена остаться на второй год. Десятый класс — это не шутки! Месяц пропуска наверстать невозможно.
В квартире тихо. Отец и мать на работе. Маленькая сестра гуляет, брат в школе. На кухне возится Даша… А может быть, ушла на рынок. Значит, никого нет…
«Капитан, капитан, улыбнитесь!Ведь улыбка — это флаг корабля!Капитан, капитан, подтянитесь…» —
жалобно пропела Таня, чтобы заглушить мысли о школе.
«Какая нелепая штука — случай! Думала ли она два дня назад, что ей придется лежать неподвижно и кусать губы от боли! Хорошо еще, что только трещина на малой берцовой кости. Могло быть хуже».
…Возвращаясь домой из школы, Таня услышала за спиной крики, оглянулась и увидела невдалеке маленькую сгорбленную старушку. Не обращая внимания на крики, старушка с палочкой тихонько переходила дорогу, сзади ее догонял, каким-то образом скатившийся с грузовика, громадный рулон бумаги. Еще немного — и она была бы сбита с ног и придавлена. Мгновенно оценив обстановку, Таня бросилась к старухе, рывком оттащила в сторону, но споткнулась о край тротуара и упала. Рядом свалилась перепуганная старуха. Рулон прокатился мимо.
В первый момент после падения Таня не почувствовала никакой боли и, увидев испуганное лицо старушки, которая еще не поняла, что произошло, — засмеялась.
Когда же она захотела встать, чтобы помочь подняться спасенной, то от боли потемнело в глазах и, застонав, Таня села на тротуар.
