так размышляла, рефлексировала – и под расстроенный бубнеж нечаянно провалилась в собственные воспоминания. Туда, обратно на Землю, в родимую Россию, домой, в нашу квартиру, где мы жили с Викой и Женькой. В тот вечер я тоже сидела на широком подоконнике, только за окном завывала метель, народ уже вовсю готовился к Новому году. Мы втроем придумывали, как заработать денег. Это было за год до похода к ведьме Анхеле, но сейчас я словно реально оказалась там… дома. И участвовала в веселом споре с девчонками, что этакого завлекательного можно спеть в переходе, чтобы народ расщедрился отдать нам свои кровные:
«– Это должно быть либо что-то очень веселое и новогоднее, либо на слезу прошибать, – настаивала прагматичная Вика.
– Голосую за веселое, на Новый год хочется больше радости, – воодушевилась Женька, самая позитивная из нашей троицы и верившая в чудеса.
– Вангую, из всех щелей будет литься это веселое. А нам нужно тебе на новые зимние сапоги заработать. Предлагаю выделиться из общей массы и спеть слезливое и трагичное.
– Думаешь? – недоверчиво уточнила я.
– Уверена! Деньги отдают, только если залезть людям в душу. А веселиться предпочитают бесплатно, – привычно менторски, ворчливо ответила наша юная старушка Вика.
– И что споем? – уныло спросила Женька.
Грустные песни она не любила. Голоса у нас троих красивые, каждый по-своему. Только Женька любила танцевать, причем даже при ее росте порхала и летала. Я обожала музыку саму по себе, слушать и играть. Виктория предпочитала петь, голос у нее был самый сильный и какой-то волшебный что ли, завораживающий.
– Балладу! – усмехнулась Вика. – О девушке у одинокой могилы, отчаянно взывающей к богам. Она долго искала сгинувшего в неизвестных землях любимого, прошла кучу испытаний, а потом узнала, что он погиб. И вот, далекие земли, чужие хмурые небеса, холм с одиноким деревцем и одинокая могила. И вся в черном девушка, задрав голову к небу, сначала обвиняет богов в том, что они лишили ее счастья и любви. Требует возмездия убийцам! Но не дождавшись от них ответа, падает на колени и молит уже о другом, просто забрать ее душу, чтобы она хотя бы на небесах воссоединилась с любимым… Ага, девочки, раз даже вас на слезу пробило, значит точно исполним это!
Шмыгнув носом и вытерев побежавшие по щекам слезы, Женька спросила:
– Ты хоть напой ее что ли, мы ж ни слов, ни музыки не знаем.
Вика хихикнула, а потом удивила нас:
– Да знаете, знаете, это песня „Нентори“, Арилена Ара…
– Ты издеваешься? Она совершенно о другом поет! – не согласилась я.
– Ага, но, ты думаешь, найдется много людей в подземном переходе, кто знает точный перевод или албанский язык? Большинство слышит просто красивую и грустную песню на неизвестном языке!
– Ты…
– Я-то буду петь с надрывом и трагизмом, а вот ты перед этим всем расскажешь о драматичной судьбе бедной девушки и ее несчастной любви. А Женька будет танцевать и стоять на коленях у одинокой могилы… Кстати, нужно еще в магазине фокусов купить кинжал с надувным острием, Женька себе в живот воткнет на последних аккордах. Типа прощай, Земля, пошла я к любимому в космос… Для драматизма!
Мы с Женькой с минуту таращились на подругу, пытаясь понять: она шутит или нет? А потом не выдержали и расхохотались. В этом вся суть нашей Шапокляк, доброй, но хитрой и предприимчивой. Как бы мы жили без нее, не берусь даже предсказывать. Однозначно гораздо сложнее…»
– Лея Эмария, а вы чем темных удивлять планируете? – выдернул меня из прошлого раздраженный голос Лореса.
Я поморгала, отгоняя образы любимых лиц, ощутила, как холодит сквозняк мои щеки, и поняла, что они мокрые от слез. Тайком вытерла и обернулась к замолчавшим одногруппникам, раскрасневшимся, взволнованным, явно спорившим, и почему-то решила воспользоваться предложением Вики. Не сдержала горький смешок – судьба складывается самым нетривиальным образом. И посмотрела на своих собратьев по обмену уже со зловещим предвкушением:
– Ребят, вы готовы изменить мир? И стать настоящими звездами, которым поклоняется мир? Кому хотят подражать? И…
Лорес качнулся ко мне и стремительными пассами изобразил проверочную руну, заставив меня замолчать от неожиданности. А потом недоуменно констатировал:
– Странно, никаких проклятий нет, вроде бы…
Тьфу ты! Придется для наглядности демонстрировать. И почему-то захотелось именно наш новогодний эксперимент повторить. В тот раз, как и предсказывала Вика, вышел фееричным и успешным. Денег нам накидали с лихвой и хлопали более чем щедро.
– Мы все будем петь и танцевать. Сейчас без музыки, хотя она большое значение имеет, но я исполню вам древнюю легенду про девушку, которая потеряла любимого и обратилась к богам…
* * *
– Занятия закончились четыре часа назад, – раздался при моем появлении холодный, обманчиво спокойный голос Анриша.
Как и прошлый раз, он встретил меня в кресле у окна и в трех шагах от открывшегося портала. В тех же тапочках, домашних брюках и рубашке, на этот раз черной, расстегнутой до середины груди. И она ему очень шла, льнула к телу, подчеркивала его великолепный торс. В руках Анриш покачивал резной бокал с вином, на гранях которого играл свет лампы. Казалось бы, просто отдыхал, да только суть приветствия выдала, что ждал. Ждал с нетерпением, раз посчитал время. Еще и запах темной энергетики изменился: загустел, добавилась солоноватая сладость, словно гематогена переел. Маг смерти гневался.
Я же этим вечером, наоборот, как на званый вечер оделась. В элегантное черное шелковое платье, чем невольно попала в унисон цвету его одежды, но мой наряд был что называется на выход, с открытыми плечами и мягким корсажем, приподнимавшим грудь. Юбка свободными широкими складками струилась до черных лодочек на низком каблучке. Анриш еще не знал, что под платьем у меня красивое нижнее белье, отделанное тончайшим черным кружевом. Наряд на любой случай!
– Вы забыли, эйт ди-ре Сол, через три месяца состоится конкурс талантов. И все светлые пытались отыскать хотя бы один на всех, чтобы ничто не помешало выпускникам получить дипломы. У светлых с остальных курсов хотя бы есть надежда, что дома им за живучесть дипломы выдадут, а вот нам, выпускникам…
– Я же пообещал, что у вас всех проблем не будет! Ни с дипломом, ни с живучестью! Ты не веришь моему слову? – уязвленно поинтересовался Анриш.
– Верю! – улыбнулась я. – Но я никому про ваш подарок не сказала, поэтому ребята нервничают.
– И почему же? – мрачно уточнил Анриш, затем встал, поставил бокал на подоконник и приблизился ко мне.
Он смотрел таким взглядом, что без слов стало понятно, в чем меня подозревал.
