Пионер всем ребятам пример. В последний день нашего пребывания в Банжоу я лично, на глазах у многих сотен воинов и, наверно, тысяч местных жителей, зарубил градоначальника. Зарубил неумело, меч я так и не освоил, выручила заточка дамасской стали. Зарубил безоружного долго кланявшегося человека, после прощальной получасовой беседы, беготни его и прочих местных чиновников, выслушивания донесений моих командиров о готовности к выезду. Ни моего крика, никакого выражения недовольства, никаких претензий моих солдат или жалоб обиженных китайцев. Пора было трогаться, я тяжело встал из кресла, в котором сидел на площади, неторопливо достал меч и, взглянув в искательное лицо китайца, зарубил его. Подвели коня, я взгромоздился в седло, тронул поводья. В хрониках об этом эпизоде вряд ли упомянут.
Ночью я почувствовал дыхание рядом с собой. Чего-то подобного я ждал, странно, что моя стража не успела даже вскрикнуть, уходя из жизни. Вокруг тишина, чернота ночи и - только легкое дыхание моей смерти. Шаолинь? Убийцы китайских императоров, с детства тренирующиеся в искусстве проникновения за любые заслоны и уничтожении любого врага? Почему так? Почему не отравленная стрела, яд в бокале, почему именно сейчас, когда я только начал путь? Легкое сожаление о несделанном, понимание бесполезности суеты. Касание отравленным кинжалом и - мгновенная смерть или долгое угасание? Протянуть руку к своим ножам на поясе я не успею. Вырвать нож из ножен на предплечье тем более. Мой рывок отчаяния и в руках обнаженное женское тело, рот, закрывший поцелуем мой вскрик и горячая волна, захватившая мое сознание.
Ей одиннадцать лет, у нее грудь, как у самых роскошных красавиц моей Земли и лицо, которое постоянно стоит у меня перед глазами и не дает мне ни о чем больше думать. И желание заниматься только этим, только со мной и всегда. Я пытался заставить себя оставить ее в городе, я много чего пытался сделать.
Я зарубил градоначальника и ничего не сказал своим воинам.
Глава 16.
Осенью собрались у стены, еще раз обсудили результаты наших первых походов и реакцию противника. Ничего нового, дающего пищу для размышлений. Те же засевшие гарнизоны, открытые настежь городки. Грабь - не хочу. Пока не хочу, своего хватает. Но прихватили, все-таки, с собой захваченные под Банжоу многочисленные императорские табуны. Нам пригодятся, а император обойдется. За час или два разгромил генерала Елюя и, таким образом, сломил сопротивление циньской полевой армии. В этих районах и на этот год. А потом? Направил братьев, с Октаем во главе, еще повоевать - благо за стеной климат, не в пример нашему, мягкий. Где-то с месяц себя еще покажут и к нам, на зимние квартиры, вернутся. Пусть поучатся подчиняться младшему по возрасту в семье, каждому полезно побывать на военном руководстве. Зучи лучший тактик, на мой взгляд, а зачатки стратегического мышления, кажется, есть у Октая, третьего. Зимой буду с ним отдельно говорить, может, заметил что-то, что я упустил, или - идея образовалась, но скромничает, не верит в себя, слишком доверяет опыту старших. В этом году не пойдем зимовать на Восток. Останемся в степи под стеной, мало ли что.
А вдоль западной части границы, параллельно первой, тянется вторая стена и она тоже набита гарнизонами...
Пока я размышлял о природе стокгольмского синдрома заложника и возможности его применения для достижения наших целей, беседовал о событиях весеннее-осенней компании на пирах со своими генералами, потирающими лапки как мухи на сахаре и разгонял тоску, судьба сама все определила. Про Стамбул не скажу, не был, а Китай - точно, страна контрастов. Потому что, как и везде, здесь до черта племен и народов, и все они терпеть друг друга не могут, но как-то сдерживаются. У власти чурджены, раньше были кидани. Но их самих чурджены кинули и народ бывших властителей затаил. Китайцы оба народа терпеть не могут, но у них давно сложился свой подход к таким вопросом. Подождем, может все само рассосется. Я сам с этим столкнулся и очень недоволен, боюсь таких китайцев. А кидани решили не ждать и подняли флаг национально-освободительной борьбы против чурдженов, прислав за поддержкой к нам своих представителей. И дивизия Чжирхо в полном составе отправилась на юг наводить справедливость. Как-то так, все само получилось и у нас будет уже своя, дружественная, китайская армия, скромная по размерам - для Китая, и достаточная, чтобы, например, захватить и удерживать всю Европу. Хорошо, что они не знают, где это.
Разработал, обсудил, утвердил и огласил план весенне-осенней компании на начинаюшийся год. В первую очередь, поддерживаем наших союзников - киданей и, совместными усилиями, или - самим не трудно, уничтожаем карательные войска, высланные правительством на подавление восстания. Срочно образовываем на занятых восставшими территориях марионеточное правительство и заключаем с ним союзный договор о совместных боевых действиях против войск империи Цинь. На выходе получаем осадную технику с местным обслуживающим персоналом и начинаем тренировочные осады городов с запершимися в них гарнизонами. Личный состав армии восставших используем в боевых столкновениях, но, все же, стараемся, чтобы к концу года от него хоть что-то осталось, поскольку - нет сомнений в их неспособности противостоять войскам императора. Одна школа. Хотя бы немного ветеранов должно дожить до пополнения следующего года. Чжирхо использует тактику захвата городов, выработанную нами в предыдущий период. Скрытый подход и неожиданный захват при проникновении через ворота в укрепления. Мнимое отступление и неожиданное возвращение через несколько дней, к уже открытым воротам города. Оставление у стен части обоза при отступление и захват ворот, открытых простодушными грабителями для транспортировки наворованного в город. И - что еще в голову взбредет, главное - минимум потерь с нашей стороны и максимум результата. Новое китайское государство должно иметь территорию, свободную от циньских захватчиков. Кстати, чем хорош или... плох Китай: южная страна, воевать можно круглый год. Пока не надоест. Шутка.
Сыновья продолжат набирать боевой опыт в западных областях Цинь, используя новые способы ведения войны, разобранные нами на зимних посиделках. В этом году повсеместно будем применять мою свежую установку: предложение сдаться под гарантии сохранения жизней всем горожанам и целости самого города. У меня маленький народ и жизнь каждого из нас великая ценность. При оказании сопротивления защитниками жертвы неизбежны с обеих сторон. Если такое предложение не принимается, и мои воины гибнут при взятии города, будет уничтожена вся захваченная верхушка его правителей вместе с семьями. У отказавших нам не должно быть надежд на сохранение жизни в обмен на жизни их подданных, которых они бросают в мясорубку войны. Пусть, испугавшись жестокости, сдаются сразу, а не бросают на смерть бедноту, надеясь на то, что хотя бы их дети выживут. Не выживет никто - и тогда следующие задумаются, губить ли свой род напрасным сопротивлением. Убил монгольского воина - зарезал свою семью. Пусть живет мой народ, а не чахнет и не страдает от потери кормильца, любимого мужа, отца, брата, когда побежденные вновь процветают из-за неразумности вождей, плохо воспользовавшихся победами, добытыми кровью рядовых воинов. До сих пор помню налитые здоровьем щечки немецких пенсионеров-туристов, наводнивших страну после распада СССР, и - глаза матерей и вдов наших павших солдат отечественной, еще доживавших свой век на нищенскую пенсию девяностых. Да что говорить. Не трогай монгола.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
