А вот представления о медитации оказались настолько наивными, мои потуги закончились разочарованием. Попробовав пару раз, я отказалась от этой оплаченной опции. Тем более она более походила на раскуривание трубки с марихуаной.
Жизнь здесь шла в бесконечной смене дня и ночи, но ожидаемого отрешения от мирских проблем не приносила. Я всё время думала, как там Яр. Сначала ждала его, потом злилась на себя, и лишь к исходу пятой недели достигла состояния, которое местные называют «просветление», а я — апатией.
Уже и говорить мне разрешалось, но я не хотела. К счастью, здесь никто ни к кому не приставал с вопросами и не лез в душу, так что одиночества я добилась.
Дошло до того, что мне не хотелось ни есть, ни ходить на йогу, и местная жара порядком надоела, но, стиснув зубы, я терпела и не позволяла себе ежеминутно пересчитывать дни до отъезда.
Здесь существовала легенда, что бесплодие, впрочем как и остальные недуги, лечат воды священной реки Ганг, но она оказалась столь грязна, что я раз и навсегда оставила эту мысль.
Всё чаще мне снился Ярослав. Но сны были тревожными: то он заболел и лежит умирает, то напротив, ожил в объятиях другой. Я просыпалась и понимала, что до крови искусала себе нижнюю губу, а потом, выпив воды, снова забывалась поверхностным сном, больше похожим на вялотекущий кошмар.
И однажды утром для меня забрезжил свет.
Эпилог 2
Внезапно в моём скоромном жилище появился Яр. Я как раз возвращалась после занятия йогой и уже издалека заметила его.
Сердце йокнуло, сбилось с ритма, а потом застучало ещё сильнее. Ноги стали ватными, и я почувствовала, что на глаза навернулись слёзы.
Нет, этого просто не может быть! Я никому не сообщала, где нахожусь, разве что пользовалась дебетовой картой, когда расплачивалась за билет на поезд. Но ведь прошло почти шесть недель!
И всё же мысли и сомнения смыла набежавшая волна эйфории. Возможно, это мне только кажется, и сейчас я проснусь, испытав жесточайшее разочарование. Машинально я прибавила шагу, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.
Яр стоял, засунув руки в карманы светлых брюк, и выглядел так, будто пришёл из соседнего павильона. Солнцезащитные очки прикрывали половину лица и не давали увидеть выражение его глаз. Впрочем, я всё равно была слишком далеко, чтобы это оценить.
Расстояние между нами стремительно сокращалось. Яр сделал пару шагов навстречу, с сердитым видом повёл плечами, но я не дала ему возможности начать разговор первым:
— Привет! — произнесла я, стараясь дежурно улыбнуться и не дать мужу увидеть, как я рада его приезду.
Сейчас я уже жалела о своём решении уехать на край света, только подтвердила расхожую мысль: от себя не убежишь.
— Ну привет! — ответил он и, крепко схватив меня за локоть, подтолкнул ко входу в бунгало ( я так и не выучила, как называют местные хижины). — Признаться, еле тебя нашёл.
— Не слишком быстро искал, — фыркнула я и тут же осеклась. Сейчас он подумает, что я специально сбежала только за тем, чтобы догнали и вернули. — Я уехала, потому что не смогла бы уйти и жить в соседнем районе. По крайней мере, не сейчас.
— Никуда ты не уйдёшь, Герда, — Яр сорвал очки и бросил их на застеленную покрывалом кровать, больше напоминающую лежак. — Я тебя не отпущу и не надейся.
Я знала, что это не бравада. Видела по глазам мужа, что он испытывает тихую ярость напополам с желанием обнять меня. И как-то обмякла, осознав, что теперь точно никуда не уйду, но мой противный дотошный характер требовал прояснить ситуацию.
— Ты хочешь детей, — произнесла я тихо, смотря в сторону. — А я вряд ли смогу их родить. И не предлагай мне обследоваться, лечиться, пробовать новые методики. Понимаешь, я устала, я не верю в исход и не хочу растерять здоровье в погоне за мечтой. Наверное, такой ценой ребёнок мне не нужен.
Я закусила нижнюю губу, чувствуя, что не способна сейчас здраво изложить свою позицию. Вот кому угодно другому запросто!
А когда я находилась рядом с мужем, чувствовала его взгляд, наступала растерянность. Забывались подходящие слова, оставались одни эмоции, казалось, что всё, что я говорю, выглядит просто как эгоизм. Но это было моё право — распоряжаться своим телом так, как я хочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Прости, но ничего не изменилось, — добавила я, отвернувшись к стене и теребя пальцами завязки на тунике.
— Изменилось, снежная. Ты совсем исхудала, плохо пахнешь, и у тебя появился безумный взгляд, как у местных, — насмешливый голос Яра вывел из себя.
Да как он смеет? Плохо пахну! Я хожу в местный душ, но чистая вода здесь редкость, зато несколько раз в день купаюсь в океане. Хотя жара здесь такая, что не спасает даже дезодорант. И частая стирка одежды, к сожалению, не помогает.
— Вот и уходи в свой выхолощенный дивно пахнущий мир! — скривилась я и, повернувшись к нему лицом, скрестила руки на груди и гордо задрала подбородок.
Яр некоторое время стоял и смотрел на меня, будто прикидывая, стою ли я затрат его красноречия. А у меня в груди всё сжалось: вот сейчас он развернется и уйдёт. А я останусь. Хотя разве не этого я добивалась?
Так и произошло. Яр протянул мне руку, но я лишь покачала головой. Нет, зачем бы я тогда ехала сюда и терпела лишения, чтобы сейчас расчувствоваться и уйти под руку с мужем?!
Каким бы идиотским не было решение приехать сюда, сбежать от того, кого люблю, но надо гнуть линию до конца, сжав зубы и не обращая внимания на истекающее кровью и умытое солёными слезами сердце.
Яр повернулся и сделал шаг в сторону выхода. Я уже готова была окликнуть его, прокричать: «Ну как ты можешь вот так уйти? Значит, смирился?» Глупо, я сама приняла решение, так почему жду, что муж не просто с ним не согласится, но и будет настаивать на моём возвращении против воли?
Сжав кулаки и молча плача, я смотрела ему вслед. Это последнее, что я запомнила перед тем, как Яр повернулся и, за пару шагов преодолев расстояние, разделяющее нас, схватил меня в охапку.
— Пусти, — удивлённо прошептала я, но он внезапно склонившись, перехватил меня под коленями и закинул на спину. — Отпусти меня!
Это всё, что мне оставалось делать. Ну ещё колотить кулаками по широкой спине мужа.
— Совсем исхудала! — спокойно отреагировал Яр на мои попытки остановить его. — Не истери, всё равно заберу!
По спокойному, даже самоуверенному тону мужа я понимала: бесполезно. И от этого сопротивлялась ещё сильнее: не потому что хотела остаться, а потому что Яр не попытался остановить меня словами, убедить, рассказать о своей любви, например.
Он аккуратно опустил меня на ноги только тогда, когда под удивлённые или, напротив, любопытно-равнодушные взгляды мы покинули поселение. Искусственный рай для богатых туристов, уставших от сытой и довольной жизни. Решивших поиграть в бедность простой жизни.
— Устал, — улыбнулся Яр, видя моё рассерженное лицо и, не дав мне произнести ни слова, поцеловал в губы.
Я принялась было сопротивляться, но объятия мужа, его знакомый до боли запах, нежное покусывание моих губ, сводило с ума и парализовало волю. Мы стояли на окраине деревни, неподалёку под деревом, рыча мотором, нас ждала машина с местным водителем, а мне было всё равно, где мы и уместно ли тут проявление столь явных чувств.
— Поехали. Довезу до гостиницы, и всё — держись! — прошептал Яр как-то совсем не напористо, а словно лаская словами, дотрагиваясь мягким пушистым пером до обнажённой кожи.
— А мои вещи? — задыхаясь, спросила я.
— Забудь! — произнёс Яр и, перехватив запястье, повёл за собой в машину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я больше не сопротивлялась и не подавала виду, что визит Яра не запланированная неожиданность. В конце концов, я и сама хотела отсюда слинять, вся эта экзотика уже в печёнках сидела и позволила убедиться в том, что расстояние не лечит от тоски по любимому и не помогает «просветлеть разумом». Значит, глупо себя истязать ради чистого упрямства.
Ехали мы молча, Яр не выпускал мою руку, крепко сжимая ладонь в своей. Я и тут не стала возражать, но смотрела в другую сторону. Если он думает, что вот так мы сможем раз и навсегда закрыть тему, то ошибается. По сути, ничего не изменилось.
