топтался Барст с моей кружкой. Задумчиво посмотрев на идущий от неё пар, я извиняюще улыбнулась и сказала:
— Посидите без меня. Чуть не забыла, что Ирвин просил заглянуть сегодня, как только появится время.
Сказанное было чистой правдой, но использованной для предлога. Сейчас мне хотелось прогуляться и проветрить голову. Слишком уж одна фея меня обескуражила. Надо бы спокойно всё обдумать.
Послушав ворчание бабушки, я пообещала, что мы позже устроим праздничный ужин, при этом, не забыв о второй части нашей разношерстной семьи. После этого взяв плащ с лукошком, я перед уходом сказала:
— Если задержусь, сможете к опушке отнести корзину с пирожками? Только вместе сходите, просто оставьте там и не ждите. Корзину я потом сама заберу.
Барст кивнул, а после хмуро заявил:
— Будто бы тебе не опасно ходить туда одной.
— У меня есть метка, так что…, — без задней мысли сказала, а потом поняла, что именно ляпнула. Вот что бывает, когда голова забита, не пойми чем…
Айю спокойно вгрызалась в отделенный для неё кусок пирога, а вот у бабушки и Барста были одинаково вытянутые лица. Парнишка первым справился с удивлением и переспросил:
— Метка? И как давно?
— Месяца два, — прикинула, старательно сохраняя спокойствие. Ага, будто кусающие меня оборотни дело привычное и заезженное.
— А разве она тогда уже не развеялась? — озадаченно произнёс Барст и, заметив мои сведённые к переносице брови, пояснил: — Насколько знаю этого времени достаточно, чтобы твой организм очистился.
— Звучит так, будто меня отравили…, — недовольно протянула, пытаясь не смотреть в бабушкину сторону. Она, то возмущенно краснела, то испуганно бледнела. Мда, видимо надо было как-то потактичнее сообщить ей об этом.
Барст же всё спокойнее воспринимал ситуацию и уже пустился опять просвещать меня в таких интересных вопросах:
— Потому что так и есть. В слюне оборотней находятся вещества, которые влияют на феромоны. Если говорить просто, — тут же включился режим отличника у Барста, — то запах укушенного меняется и становится пугающим для хищников и отталкивающим для других оборотней.
— То есть я воняла. Всё это время, — пришла к неутешительным выводам.
— Не в прямом смысле, — поправил меня Барст. — Феномен метки можно так же сравнить с аурой — она из нейтральной превращается в тяжелую и пугающую. И да, держится такой эффект, кажется, месяца два.
Выслушав его, я с не наигранным сожалением цыкнула:
— Тц, тогда и правда уже слетела, — а затем, скорее, в шутку сказала: — Эх, ещё что ли попросить, чтоб меня тяпнули? Хотя это было больно…
— Верити! — наконец прорвало бабушку. Кажется, если бы не её вездесущий чепец, то седые волосы уже стояли бы торчком от возмущения. — Скромные девушки так себя не ведут!
Это насмешило меня настолько же, насколько и разозлило. Наверное, поэтому язык действовал быстрее мозга:
— Так уж вышло, что моя скромность умерла, когда по мою душу пришли ростовщики…, — ядовито сказала и сразу же пожалела об этом.
Всё прозвучало так, будто я винила в этом бабушку.
На миг зажмурив глаза, чтобы мысленно себя обругать, я подняла ресницы и поспешила пресечь недопонимание:
— Прости, ба, я не хотела, чтобы это прозвучало… так. — И чтобы нам лучше удалось понять друг друга, спокойно попросила: — Пожалуйста, не нужно на меня давить — я достаточно взрослая, чтобы вытащить нас из ямы, куда мы были сброшены отцом, значит, сама могу решать насколько скромной мне быть.
Барст с Айю постарались прикинуться мебелью, чувствуя потяжелевшую по щелчку пальцев атмосферу. Но всё разрешилось довольно быстро, потому что бабушка тоже умела признавать свои ошибки:
— Ты права, — устало сказала она, присаживаясь на ближайший стул. — Извини, я иногда забываю, что моя крошка уже выросла.
— При том везде, — опуская момент с всё чаще поднимаемым замужеством, коряво пошутила я. Просто стало неловко от грустного взгляда той, без кого прошлая я не протянула бы и одной зимы.
Да, и теперь всё, чем я могу отплатить — взять все заботы на себя. Потому что иначе просто не умею выражать любовь. Так уж вышло, что ни в той, ни в этой жизни меня этакой, казалось бы, банальной вещи… не научили.
29.
* * *
Направляясь на встречу с гномом, я продолжала размышлять о превратностях своей судьбы. Так уж вышло, что в обоих мирах у меня было кое-что общее — ни на Земле, ни на Ниаре мне не довелось расти в полной семье. Когда я была Верой, то потеряла родителей в раннем возрасте и всё сознательное детство и отрочество провела с тёткой, что не особо радовалась выпавшей ей роли опекуна.
Тётя Лиля слишком любила свободу, а так же ненавидела всё, что остальные считали естественным для семьи: совместные завтраки/ужины, объятья без повода и всё того, что на моих глазах делали другие люди связанные кровью. Какое-то время я даже считала странными их, а не себя. Дедушка тоже был не особым любителем подобного, но тут скорее отпечатывался образ жизни лесника-отшельника. А с остальными родственниками долго поддерживать связь не удавалось — им хватало своих семей, а я не считала нужным навязываться.
Потому к двадцати пяти годам у меня была нелюбимая, но зато стабильная работа и парочка неудачных отношений. Лишь позже до меня дошло, что тётка пошла по простому пути — дала мне минимальное образование, а также научила тому, что умела сама. Тётя Лиля была очень крутым организатором мероприятий и научила меня быть не хуже неё, даже поделилась со мной своими клиентами и репутацией. Вроде бы прекрасно, ведь меня за руку провели по утоптанной тропинке к благополучной жизни, вот только тётка так ни разу и не спросила, а нравится ли мне заниматься этим?
С работой я постоянно справлялась на ура, носясь как ураган и всегда укладываясь в сроки, а так же максимально
