Особенно отличался начальник термического цеха Георгий Георгиевич Колесников. Знающий инженер и к тому же с изобретательской жилкой, он не мог терпеть застоя в технологии и, постоянно экспериментируя, непрерывно повышал качество и сокращал сроки термической обработки. С конструкторами у него был тесный контакт. Он часто приходил в КБ, особенно если с чем-то бывал не согласен, и отчаянно спорил, доказывал свое. Когда к нему приходили конструкторы, он тоже спорил, доказывал и умел убедить в своей правоте.
Мало активен был технический отдел, но и здесь нашелся свой неугомонный человек - технолог Степан Федорович Антонов, который встретил нас год назад с таким недоверием. Общее дело нас сдружило. На вид простоватый, но с большим умом и немалой хитрецой, Степан Федорович был не просто знающим специалистом,его, как и Колесникова, постоянно влекла любовь к новому.
Правда, не всегда ему удавалось сразу внедрить это новое в цех: он смотрел намного вперед, и его часто не понимали, говорили: "Мутит, крутит Степан Федорович". А потом за его предложения ухватывались, они оказывались очень результативными. Антонов все производство знал отлично, в отношении же орудийных стволов был ходячей энциклопедией.
Когда все чертежи спустили в цехи, конструкторы Муравьев, Боглевский, Мещанинов, Шишкин, Шеффер, Ренне, Строгов больше находились на производстве, чем в КБ. Там решали все возникающие недоразумения, там же и исправляли свои грехи, без которых все-таки не обходилось. Один только Водохлебов не ходил в цехи. Вопросы по конструкции его агрегатов частично решались Шишкиным, а остальные он доводил сам, не покидая рабочего места. Упрямый был человек! На все мои уговоры отвечал: "Я и на чертеже все хорошо вижу, мне незачем ходить в цех". Параллельно с изготовлением деталей и узлов для четырех пушек Ф-22 спешно создавали сборочный цех. Рабочий ритм завода менялся на глазах, все хотели подать пушки на испытания как можно раньше, но это зависело не столько от доброго желания, сколько от культуры производства.
Поскольку литейный цех не мог отливать детали, имевшие сколько-нибудь сложную форму, заготовки делались методом свободной ковки, с громаднейшими припусками для механической обработки. Правда, в этот раз попытались отлить коробку подъемного механизма, чтобы воспроизвести хотя бы ее наружный контур, а всю внутреннюю часть обработать механически. Но и это не удалось: литая заготовка получалась вся в раковинах и с рыхлостями. Несколько раз отливали, но результаты были те же. Поэтому от отливки пришлось отказаться. Меня очень беспокоило, что мы испытываем пушку с коваными деталями, которые по своей природе прочнее литых, а как поведут себя литые, которые завод в конце концов все же освоит? Конечно, марку стали в поковке сохраняли такую же, как и в литье, но литая деталь всегда будет не так прочна, как кованая.
Испытание трех опытных пушек Ф-22 закончилось 16 декабря 1935 года, а четыре новые пушки для войсковых испытаний нужно было подать на полигон в начале марта 1936 года. Молодому заводу, конечно, очень трудно было выполнить такое задание за столь короткий срок.
Узловую сборку вели в тех же цехах, в которых делали детали. Почти все они были проведены и приняты аппаратом военной приемки. Командные (ответственные) детали Елисеев и Буров принимали сами. Сборка ствола, затвора, поворотного и подъемного механизмов и многих других агрегатов проходила с большим напряжением: детали, как правило, имели много отступлений от чертежей. Хотелось как можно скорее видеть на месте полуавтоматы, а когда их установили, они как-то потерялись среди других, крупных деталей. После этого опять пошли всякие кривотолки. Не терпелось скорее поставить каждую пушку на искусственный откат для проверки работоспособности полуавтоматов. Задерживал подъемный механизм, который с трудом поддавался пригонке. Около него чуть ли не целый день находились директор завода, технический директор, начальник производства, начальник цеха.
Особенно туго шло дело в недавно организованном сборочном цехе. Многое у них не ладилось. Меня это сильно беспокоило. Я не был уверен в том, что новые четыре пушки будут лучше предшествующих трех, которые собирал опытный цех. Сборочному все помогали - и конструкторы, и работники опытного цеха, отдел технического контроля, военпреды.
Наконец собрали первую пушку. С помощью искусственного отката отладили копирный полуавтомат. Отладили и другие механизмы и агрегаты. Пушку отправили на заводской полигон.
На первой стрельбе народу была тьма-тьмущая, все хотели видеть именно первую стрельбу, и нельзя было никому в этом отказать. Хотя я и был уверен в работе копирного полуавтомата, но тем не менее нервничал: а вдруг не сработает?
И вот начальник заводского полигона Козлов подает команду:
- Уменьшенным, огонь!
Принесли патрон, заряжающий дослал его в камору, затвор щелкнул, и наводчик доложил: "Орудие готово". Последовала команда: "В укрытие!" Все удалились, пришел туда и наводчик.
- Орудие!
Наводчик резко дернул спусковой шнурок, и грянул выстрел. Слышно было, как ударилась гильза о бетонную площадку. Полуавтомат сработал!
Радость и торжество были неописуемые. Сделали еще три выстрела уменьшенным зарядом, потом перешли на нормальный. Сделали десять выстрелов усиленным зарядом и снова десять нормальным. Все было в порядке, полуавтомат работал отлично.
Проведенная стрельба вызвала большой интерес на заводе, а особенно в КБ и в опытном цехе. Всюду шли восторженные разговоры о безотказности копирного полуавтомата. Были даже предложения: полуавтоматы завода имени Калинина на пушки не устанавливать, но мы этого не поддержали. Все созданное должно быть проверено. Проверка покажет, что лучше, чему следует отдать предпочтение.
Стрельба на войсковом полигоне тоже прошла хорошо. Испытания возкой показали, что колеса с резиновым ободом надежнее, чем с металлическим. Рессоры работали нормально. На пушках Ф-22 проверили два полуавтомата, созданных подмосковным заводом, - вначале, они тоже вели себя удовлетворительно.
Подходил срок отправки четырех пушек на полигон заказчика. Надо было бы еще пострелять и повозить их, чтобы получше отработать, но времени уже не хватало, к тому же у нас не было и той "подопытной" пушки, которую можно было бы испытывать в самых жестких условиях.
Вскоре после отправки на полигон заказчика всех четырех пушек и отъезда бригады конструкторов и слесарей Радкевич позвонил начальнику ГВМУ и попросил разрешения присутствовать при испытаниях. Павлуновский разрешил и передал для меня указание Серго Орджоникидзе, чтобы я звонил ему в любое время и докладывал о ходе испытаний.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
