все разные. Но, в любом случае, это произойдет не сразу. Нет даже гарантии того, что ты выживешь.
— Мне уже удалось однажды, — Рахмиэль сделал паузу, — даже дважды.
— И правда…
Какое-то время они молча стояли в темноте. За дверью как будто не раздавалось ни единого звука. Как если бы там и вовсе никого не было.
— Пойдем, — сказала Эфрат и снова открыла двери.
— Но… — Рахмиэль не закончил фразу. Комната, из которой только что доносились громкие голоса и смех, была абсолютно пуста. И только грязные бокалы, окруженные пакетами из-под донорской крови, свидетельствовали, что здесь кто-то был.
— Да, здесь нам не обязательно придерживаться общих правил.
— Здесь ты только что развелась со своим мужем, — задумчиво произнес Рахмиэль, — и что, достаточно просто произнести несколько слов в присутствии свидетелей и столетий брака как не бывало?
— Вампирам свойственно уважение к таким ценностям как слово и честь, для нас сила одного и другого примерно равнозначна. И если я говорю, что больше не хочу быть в браке, я говорю это потому что я имею это ввиду, а не потому что у меня день не задался, — пояснила Эфрат.
— И что, теперь он просто исчезнет из твоей жизни? — спросил Рахмиэль.
— Просто исчезнуть он не может, нас связывают узы одного клана, который тот еще подарок, — Эфрат картинно закатила глаза к потолку, — мы заботимся друг о друге.
— Но ты исчезнешь из его жизни?
— Это так, — Эфрат внимательно посмотрела на него. Не было никакого объяснения тому, что она испытывала, и тому, что чувствовала тепло, исходившее от него, — ведь как мы уже выяснили, я — чудовище.
— Да, — ответил он, — это так. И я тебя люблю. — Они стояли возле еще открытых дверей, и, если бы кто-то наблюдал за ними издалека, то не увидел бы ничего необычного, ничего кроме того, что увидел бы любой, заставший влюбленную пару на фоне заката. — Когда я слышу твой голос, когда я прикасаюсь к тебе, я слышу голос бога. Я вижу, как целые миры возникают и распадаются в твоих глазах, как жизнь, твоя и сотни тысяч чужих, бегут по твоим венам, и как в золоте твоих волос застывают мелкие рубины, хранящие память, и если бы я мог выбирать мир, в котором жить, Эфрат, я бы выбрал тебя.
— Так значит, ты сделал свой выбор?
— Да.
— Тогда скажи мне, чего ты хочешь…
Если есть в мире тайна больше смерти и любви, то это свобода выбора. К дверям никто не подходил, но почему-то они сами беззвучно сомкнули свои створки. Возможно, желая скрыть происходящее от глаз случайного наблюдателя, если бы таковой оказался рядом. Все в этом доме служило хозяевам, у которых были все шансы стать самым могущественным кланом вампиров в Европе.
***
Наступило утро. И его все проигнорировали. Никого не волновало еще одно утро, прелесть которого они давно перестали ценить, потому что давно обрели другие ценности. Особенно в это утро.
— Подвиньтесь, я должен зайти туда первым! — кричал Раз, распихивая всех собравшихся локтями.
— Ты бывший муж, не забыл, — Шири была не согласна с озвученным мнением.
— Прошла всего пара часов! — возмутился вампир.
— Часов или столетий, время — не аргумент. — Овадия поддерживал Шири.
— Вы вообще уверены, что нам стоит… что мы можем… что это вообще уместно? — Лия старалась. Все это ценили.
— Да, — Раз облокотился на двери, — я почти уве…
Двери распахнулись, и бывший муж скрылся в темноте.
— Что ж, вопрос решен, — Шири незамедлительно проследовала за ним.
Овадия и Лия молча прошли следом. Двери оставались неподвижны.
Свечи давно погасли, а никто из присутствующих не любил электрическое освещение. Некоторые предпочтения умудряются пережить своих хозяев. Но сейчас выбирать не приходилось. Кто-то из них зажег свет, очень осторожно и медленно, все что угодно могло быть разоблачено его искусственными волнами.
— Овадия прав, вы — беспардонные плебеи, — раздался голос Эфрат откуда-то с кровати.
— Кх-кхм…
— Прости, Овадия, все, кроме тебя — беспардонные плебеи, — исправилась Эфрат.
— Что ж, по крайней мере, один из них жив, — констатировал Раз.
— А что со мной могло случиться? Ты прямо как тогда, помнишь, — Эфрат села на кровати, так что ее все еще укрытое багряной вуалью лицо стало видно всем присутствующим, — когда ты пытался не пустить меня в церковь, утверждая, что я «перемолюсь»?
— Я выразился фигурально, — отозвался Раз. — Мне не хотелось вот так сразу, в первую же неделю истребить целую деревню и попасть в немилость за излишний аппетит.
— Где Рахмиэль? — сказала Шири за всех.
Эфрат повернулась и откинула покрывало. Рахмиэль лежал рядом с ней. Неподвижно. Никто не произнес ни слова.
— Кто-нибудь хочет поесть? — Эфрат обращалась ко всем и ни к кому одновременно.
Глава седьмая. Выбор
В то утро Рахмиэль не проснулся. Ничего не изменил и наступивший вечер.
— Как дела у моей бывшей супруги? — голос Раз крался к ней из полумрака.
— Как и в последние несколько десятков лет, — неоднозначно отозвалась Эфрат, наблюдавшая в окно ночной пейзаж.
— Прямо как любая из тех ночей, что мы провели вместе, — произнес Раз, подойдя к ней ближе, — высокие окна, городской пейзаж, все тихо и спокойно пока мы по эту сторону окна.
— Ночь никогда не будет спокойной, даже тогда, когда мы остаемся по эту сторону, — ответила Эфрат, наблюдая за плавным течением ночного пейзажа.
— Что же теперь будет делать Эфрат? — задумчиво и почти на распев задал свой вопрос Раз. — Остаться без мужа и без любовника в один день. Как такое пережить?
— Учитывая, что один из них ты — легко и непринужденно, — язвительно ответила Эфрат.
— Перестань, — Раз заключил ее в кольцо своих рук и Эфрат почти скрылась в черных крыльях его мантии, — ты будешь скучать по мне.
— Нет, Раз, не буду. Как не скучала все это время, — Эфрат завернулась в его мантию и прикрыла глаза.
— У меня есть кое-что для тебя, — произнес Раз, высвобождая руки из черного облака своей одежды, — на память об этой прекрасной ночи.
— Нашел какую ночь увековечить в моей памяти, — ответила Эфрат, не открывая глаз.
Скоро ее шеи коснулось что-то прохладное и когда она наконец открыла глаза, в отражении она увидела сверкающую каплю крови, упавшую ей на грудь. Каплю рубиновой крови в окружении бриллиантовых слез.
— Красиво, — Эфрат дотронулась до сверкающего рубина кончиками пальцев.
— Это мои застывшие слезы, чтобы ты всегда помнила, как сильно я тебя люблю, — Раз снова обнял ее.
— Дурак, — не пытаясь высвободиться из его рук, Эфрат улыбнулась и повернулась к нему, — дорогой,
