Вэс так и оставалась волчицей. Придя в себя, она отряхнулась, что-то прорычала и вновь отправилась смотреть свои сны, которые видимо намного ярче и добрее чем все то, что тут происходит…
– что делать, если она не вернется в прежнее состояние? – спросил Шалас.
– не знаю… – ответил Бьер вглядываясь в пламя ночного костра.
– ты вообще хочешь, чтобы она вернулась?
– не знаю…
– все! – я не могла больше слушать, это выше моих сил, – хороша у нее конечно же перспектива к возвращению! Да вам вообще наплевать! Она мне жизнь спасла, твою Бьер, кстати, тоже! Неужели вы думаете, что Вэс хочет вернуться когда тут ее совсем не ждут? Да проще волком всю жизнь бегать, чем человеком среди косых и полных ужала взглядов. Она та, кто есть и ее не изменить. Она просто оборотень, просто еще одна разновидность человека или нечисти, выбирайте что думать сами! Да какая вообще разница! Но знаете, что я вам скажу, теперь зато видно, насколько крепки чувства. Она от своих не отказалась, в отличие от некоторых…
– да что ты вообще можешь знать о чувствах? – тут уже орали оба, – ты понятия не имеешь, какого это – полюбить не тебе подобного!
– Действительно, что может понять девушка в чувствах? Особенно Вэс, которая естественно вообще ни каким боком к этой ситуации не относится и естественно, живет под одной крышей с себе подобным! – прошептала я, кутаясь в одеяло (позаимствовали у Вэс, не все ж на голой земле спать).
И так обидно от этих слов стало, аж в груди все сжалось.
Костер тихо потрескивал, разгоняя безмолвную тишину возникшую между нами. Ветер, легким дуновением поднимал ввысь пепел и угольки, подбрасывая в пламя немного сухих листьев. Шалас и Бьер иногда посматривали друг на друга, словно просили помочь с ответами, разобраться в терновнике собственной души. Глупые. Тут каждый сам за себя. Чувства логике не поддаются, а вы же, военные, словно и не влюблялись раньше. Шалас то ладно, в его жизни была любимая, только обжегся… теперь и на воду дует или как там, в поговорке сказывается?
Не знаю я о чувствах… да все я знаю, на свою голову… не наказание, а проклятие какое-то…
Снежок посапывал где-то между березками, полностью сливаясь с чернотой земли, Митька как обычно устроился в ногах – теперь хоть пятки не замерзнут, ну а Верен с Сецехом мирно стояли и жевали во сне травку. Конь и есть конь. Что один, что второй.
Словно прочитав мои мысли, Верен фыркнул, посмотрел на меня полуприкрытым глазом, глубоко вздохнул и подошел к Вэс. Волчица спала. Свернувшись клубочком, она тихонько дергала задней лапой и немножко порыкивала.
Утро наступило как-то быстро, первые солнечные лучи жутко резанули по отекшим глазам, что явно свидетельствовало о моем плохом положении в данный момент. Только инфекции мне не хватало. Воспаление если затянется, то так совсем зрение потерять можно, а где я тут хотя бы воду чистую найду для промывки? Разлепив слипшиеся от гноя ресницы (по ощущениям я их все с этим самым гноем и выдернула), я тут же схватила свой дорожный мешок в поисках трав.
Так, семена подорожника есть, это уже хорошо, цветки василька тоже … марь бы найти, ведь была же где-то…
Перевернув в поисках нужной травы весь мешок, я, раздосадованная ее отсутствием, тут же хорошенько прокипятила в запасном котелке воду, набранною на ощупь в местном озерце, залила ею цветки василька и оставила настаиваться. В первый котелок (благо немного воды еще с вечера осталось) я забросила семена подорожника и тоже стала кипятить… Боги! Спасибо всем тем, кто дал мне знания и спасибо, что я все-таки сообразила и взяла все необходимое в той нервотрепке и неразберихе, что творилась при выезде из Киримков!
– ты там что колдуешь? – прохрипел Шалас, еле поднимаясь. Немного пошатываясь, он все-таки добрался до меня и, развернув к себе лицом не удержался и присвистнул, – это как ты так умудрилась? Ты вообще видишь хоть что-нибудь?
– с трудом.
– чем помочь?
– ты знаешь, как Марь выглядит? – немного призадумалась я.
– ну… как тебе сказать, я в ваших растениях не силен…
– тогда воды принеси пожалуйста, нужно будет побольше отвара приготовить… и кусок марли, она в повозке.
– а марля то зачем?
– процедить надо.
– запасливая ты наша, – зевнул принц в ответ и пошел выполнять просьбу.
Бьеру мое состояние тоже не понравилось.
– плохо, – заключил он, осматривая меня уже как несколько минут, – жжение, резь в глазах как я понимаю мучает тебя по всем параметрам заболевания…
– коньюктивит вообще-то не смертелен, – ответила я, процеживая лечебный отвар в склянку и закупоривая ту, – помоги мне, Шалас.
Объяснив принцу, что я еще с малых лет безумно боюсь когда у мня перед глазами так близко что-то маячит, и ощущение ожидания той самой первой капли заставляет кусаться и царапаться, я попросила промыть мне глаза, так сказать, силой иначе я сама пока с духом соберусь уже и солнце сядет.
Принц возражать не стал, на колени голову мою уложил, пальцами веки раздвинул и давай раствор заливать по капле. То один, то второй…
Не помню, что я при этом говорила, но это что-то было явно нецензурное и благо на родном языке. Больно было в первые несколько минут и то, как мне кажется это самовнушение, нежели реальные ощущения. Принц крепко держал в захвате мою голову, рыпаться не давал, кусаться тоже. В общем помог. Делал все аккуратно, четко. Слезы мои марлей утер, всю гнойную гадость тоже. Если бы не ситуация, то я конечно бы обратила внимание на его длинные светлые волосы, упавшие мне на шею и ладони, которыми я пыталась собственно их выдрать (принц хоть и шипел, но вытерпел), на его красивые серые, словно сталь, глаза, в которые я с ненавистью убиваемой жертвы глядела во время процедуры, на его рога, за которые я тут же схватилась. В общем он все выдержал.
– спасибо, – промямлила я, разжимая ладонь и выпуская на волю несколько длинных белых волосков, – и прости…
Принц в ответ промолчал, посмотрел на меня как кот на нерадивого хозяина и вернул мне склянки.
– наполни их снова, там в котелках еще осталось немного и с марли еще отожми. Через час снова промою, только волосы завяжу при этом, хотя лучше тебе руки…
Тем временем Вэс проснулась, зевнула на всю ширину пасти, облизнулась и тут же ушмыгнула в лес словно ничего и не было. Заживает как на собаке – это точно про нее во всех смыслах.
– пошли собираться, – сказала я Бьеру, выводя того из шокового состояния, – она нас догонит, если захочет…
– а если не захочет… – голос дрогнул, сердце оказалось сильнее разума.
– тогда мы ее больше не увидим… но ведь это к лучшему?
– к лучшему?
– ты сам ее боялся, не хотел быть рядом с оборотнем, вот ее теперь и нет. Хотя это тоже под вопросом. Она еще может вернуться.
– но…
– Бьер, – я встала прямо перед эрром, – сейчас она волк, и ты это понимаешь. Она хочет есть и размять кости. Пусть набегается и если захочет, то вернется. Домой к себе или к нам в повозку – это ей решать, не тебе. Волчица или человек, я не знаю, на сколько един их разум в волчьем обличии… Ты ее уже не найдешь, поэтому просто собирай вещи и пошли.
Вдали раздался волчий вой, подхватываемый множеством собратьев. Была ли это Вэс неизвестно.
Бьер меня возненавидел. Видимо за бесчувственность, может еще за что-то, не знаю, но сегодняшний день казался еще более разрозненным чем раньше. Глаза жутко болели, так что весь путь я ехала на Верене с почти закрытыми глазами. Промывал мне их принц с точностью до каждой минуты, все время осматривал слизистую и был явно недоволен.
– есть еще что-нибудь для глаз? Мы в лесу, неужели не сможем найти?
– ну, марь уже видимо не сможем… – подумала я, вспоминая, что именно это растение очень уж любят кикиморы и еще парочка местных лесных жителей, – календула поможет, кора ивы, белозор болотный… а так все остальное есть… Хотя белозор тоже кикиморы едят…
– абракадабка какая-то… зачем кикиморам белозор?
– а ты у них сам спроси, я то откуда знаю – едят и все.
Когда стемнело, мы наконец смогли нормально поесть гречку. Готовил Бьер и явно соли не пожалел. Все время молчит, ходит из стороны в сторону, волнуется, а поделать ни чего уже не может.
Нет ее.
* * *
– Смотри! – принц меня разбудил еще до восхода, – вернулась…
Вэс спала рядом с Бьером, уткнувшись носом ему в грудь, поджав при этом хвост, эрр же во сне немножко улыбался и, как часто это бывает, обнимал волчицу, хоть пока еще и не осознавал этого.
Будить не стали. Любовались зрелищем…
– любит она его, – шепнула я, вновь кутаясь в одеяло, – и он ее и чего надо было ссориться?
– ты считаешь их отношения нормальными? – прошептал принц, чтобы не разбудить спящих.
– а ты нет?
– оборотень и эрр по-твоему это нормально?
