— Как считаешь, Эд, жизнь отпетая сука или нет? — спрашивала Сандра Шэн. Или: — До двенадцати умеешь считать?
Впрочем, ответов своих он не слышал. Часть Эда внутри аквариума никак не стыковалась с частью снаружи: во всяком случае, простых способов не было. В бар дюнного мотеля заползали сумерки, рассеченные последним лучом белого солнечного света. Женщина азиатской внешности склонилась над барной стойкой, закурила, кивнула собственным мыслям. Получив устроивший ее ответ, повернула тумблер аппарата. Занятные синеватые разряды независимо друг от друга вырвались с катодов. Человек в кресле задергался в конвульсиях и вскрикнул.
По вечерам Эду приходилось давать представления. Он сильно уставал. Зрителей приходило все меньше. В конце концов осталась только мадам Шэн, следившая за ним из зала. На ней было изумрудное коктейльное платье с откровенным декольте. Эд стал подозревать, что зрители ее не интересуют. Он понятия не имел, чего Сандра Шэн от него хочет. Он пытался с ней поговорить перед шоу, но та лишь уговаривала его не беспокоиться.
— Тренируйся больше, Эд. Это все, что тебе нужно.
Она садилась на лучшие места, курила и аплодировала, мягко хлопая сильными маленькими руками.
— Отлично, Эд. Просто отлично.
Спустя время являлись двое-трое циркачей и утаскивали его. Или, случись рядом Энни, она справлялась сама, с вежливым изумлением унося его к себе в комнату.
— Эд, — спросила Энни однажды ночью, — зачем ты с собой так поступаешь?
Эд прокашлялся. Он не знал, что ответить.
— Я на жизнь себе зарабатываю, — нашелся он наконец.
— О, слышен глас великого entradista, — ответила Энни саркастическим тоном. — Ну-ка, ну-ка, расскажи, Эд. Про те гипердипы и великие свершения. И о том, как ты знаменитую летчицу трахал.
Эд пожал плечами:
— Не понимаю, о чем ты.
— Да нет же, прекрасно понимаешь.
Он еще не видел Энни такой разъяренной. Девушке пришлось выйти из комнаты, чтобы ничего не сломать в энергичных метаниях.
— Ты что себе думаешь, Эд? — продолжила она оттуда. — Ничего! Ты зачем с собой так поступаешь? Что ты ожидаешь узреть? — Ответа она не дождалась. — Это просто очередная версия бака. Вы, твинки, говно ложками хлебать готовы, лишь бы сбежать от мира.
— Эй! Начнем с того, что это ты меня к ней привела.
Энни прикусила язык, помолчала и сменила тему.
— Эд, ты глянь, какая прекрасная ночь. Пойдем по песку прогуляемся. Отдохнешь немножко, иногда ведь надо. Хочешь, я тебя в город возьму, а, Эд? Я по вечерам рано приходить буду, раньше твоего. Мы сходим шоу посмотрим!
— Я сам себе шоу, — отвечал Эд.
* * *
Но он к ней прислушался. Он стал выходить в город. По вечерам, избегая как Пирпойнт-стрит, так и Стрэйнт. Не было желания снова сталкиваться с Тигом или Ниной. И уж точно он не стремился, чтобы в жизни его снова появилась Белла Крэй. Он покрутился в квартале под названием Ист-Даб, где на узких улочках, обклеенных анимированными постерами твинкарен, было не протолкнуться от рикш. Пошел дальше. Вместо твинк-фермы он завернул поиграть в корабли с культиварами вдвое крупнее себя, присев на корточки посреди улицы и вдыхая их запахи, смесь пота и фалафеля. Ребята эти склонны были к насилию, если жизнь подбрасывала им игрока с какими-нибудь реальными активами. Кости падали и подскакивали. Эд ушел без гроша в кармане, но целым — и поблагодарил их за это. Ухмыляясь чудовищными бивнеликими мордами, они поглядели ему вслед.
— Давай ышшо, чувак, када хошь!
Мадам Шэн, узнав про его вылазки, с интересом оглядела Эда.
— Разве это разумно? — только и сказала она.
— У каждого, — ответил Эд, — есть право на отдых.
— Но, Эд, ты Беллу Крэй со счетов бы не сбрасывал.
— Что ты знаешь о Белле? — потребовал он.
Она пожала плечами. Эд тоже.
— Если ты ее не боишься, то и мне смысла нет.
— Эд, поосторожнее.
— Я осторожен, — сказал он.
Белла Крэй уже отыскала его.
Однажды вечером за ним увязались два чудика, по виду из корпоративных анклавов, в абрикосовых свитерах и при небрежно завязанных галстуках. Он поводил их за собой с полчаса, петляя по переулкам и аркадам, затем забежал в лавку фалафелей на Формэн-драйв и вышел через черный ход.
* * *
Удалось ли оторваться? Он не был уверен. На следующий день ему показалось, что те же двое наблюдают за ним — на бетонной полосе некорпоративного космопорта. Стоял белый день, бетон дышал жаром, а парочка делала вид, что глазеет на чужацкую выставку: суетилась у обзорного иллюминатора, притворяясь, что их блевать тянет от увиденного. Впрочем, пока один заглядывал в витринный иллюминатор, другой зорко смотрел по сторонам, чем и выдавал себя. Эд, не дойдя до них двадцати ярдов, развернулся и неслышно смешался с толпой. Но они, верно, успели его засечь, потому что следующим вечером в Ист-Дабе банда ганпанков, именующая себя Скелетными Ключами Дождя,[56] попыталась взорвать его нова-гранатой.
Он не успел особо ни о чем подумать. Раздался характерный булькающий удар. Тут же все вокруг словно бы осветилось и расплылось — одновременно. Половина улицы исчезла на его глазах, но ганпанки промахнулись.
— Иисусе! — прошептал Эд, отступая в толпу проституток, перекроенных по образу и подобию шестнадцатилетней японочки с сайтов онлайновой порнухи конца двадцатого века. — Ну зачем?
Он потрогал лицо. На ощупь оно казалось горячим. Проститутки слонялись вокруг и нервно хихикали; одеты они были в лохмотья, кожа обгорела на солнце до яркой красноты. Вернув себе способность соображать, Эд пустился наутек. Он бежал, пока не перестал понимать, где находится. Было уже хорошо за полночь, вокруг громоздились горы мусора. Небо почти полностью закрывал Тракт Кефаучи: казалось, что он разрастается, пока на него смотришь, как джинн, вылезающий из бутылки, но почему-то не становится больше. Сингулярность без горизонта событий, так про него говорили; место, где разгулялась неправильная физика. Оттуда что угодно может вылезти, но пока еще не вылезло. «Если только, — подумал Эд, — то, что здесь происходит, не следствие того, что происходит там…» Он поднял глаза в небо и как следует задумался об Энни Глиф. Все было как в ту ночь, когда он ее встретил: смутный свет пробивается через мусорные кучи. Каким-то образом он ее вернул к жизни, всего лишь произнеся вслух ее имя. Теперь он чувствовал за нее ответственность.
Он вернулся в цирк и обнаружил Энни спящей. В комнате было тепло и спокойно от ее присутствия. Эд лег рядом и уткнулся лицом в шею девушки, чуть повыше плеча. Спустя пару минут она полупроснулась и позволила ему протиснуться к себе в объятия. Он коснулся ее, Энни издала долгий гортанный стон наслаждения. Надо убираться из Нью-Венуспорта, пока с Энни что-нибудь из-за Эда не сотворили. Надо ее тут бросить. Ну как ей об этом скажешь? Он не понимал.
Наверное, Энни прочла его мысли, потому что спустя несколько дней, вернувшись домой, спросила:
— Эд, что с тобой такое?
— Не знаю, — ответил Эд.
— Если не знаешь, Эд, надо выяснить, — сказала она.
Они озадаченно посмотрели друг на друга.
* * *
Эд любил гулять вокруг цирка холодными утрами, вдыхая запах соленых дюн и теплого пыльного бетона поочередно, перемещаясь между палатками и подмостками.
Он размышлял, зачем Сандра Шэн прибыла сюда. Если она тут села, значит у нее нет связей в корпорациях. Если она отсюда улетит, ей никто не пожелает удачи. Это место — бивуак, где ЗВК распределяют беженцев, перед тем как запихать в копи. Год бумажной работы в некорпоративном порту отупляет, а как легко собственными оплошностями растянуть его десятикратно. Корабль ржавеет, а с ним и жизнь. Впрочем, всегда можно сходить в цирк. Эда именно это и беспокоило. Что цирк значит для мадам Шэн? А если она тоже здешняя пленница?
— Этот балаган когда-нибудь двинет в путь-дорогу? — спросил он ее. — В смысле — цирки же так работают, да? Каждую неделю в новом городе?
Сандра Шэн смерила его изучающим взглядом, лицо ее из старого стало молодым и снова старым, но глаза не изменились, словно там и расположена была фиксированная точка ее личности (если, конечно, в применении к алгоритмам целесообразно говорить о личности). Она словно из паутины смотрела. Рядом стоял свежесмешанный коктейль. Маленькое тело Сандры Шэн подалось назад, она оперла локти о барную стойку, а одну ногу в красной туфле на высоком каблуке закинула за бронзовый барный поручень. Дым ее сигареты, поднявшись ровным столбиком, вдруг распался на метелки и струйки. Рассмеявшись, она покачала головой.
— Эд, а ты уже заскучал? — спросила она.
* * *
Следующим вечером в зрительном зале появилась Белла Крэй.
— Господи! — прошептал Эд. Он повел глазами в поисках Сандры Шэн: ту отвлекли дела. Эд замер как вкопанный в свете старых театральных прожекторов и сиянии холодной белозубой усмешки Беллы Крэй. Вот она, в переднем ряду, всего в паре ярдов от него, сидит, сдвинув колени вместе и примостив там сумочку. Белая офисная блузка, под мышками — едва заметные пятна пота, но помада — яркая и свежая, а губы шепчут что-то непонятное. Он вспомнил слова Беллы перед тем, как Эд выстрелил в ее сестру:
