— Если бы я знал, то зашел бы перекусить в кафе «Навидадес».
Семпере усмехнулся:
— Порой я думаю, что вы должны были бы быть моим сыном, Мартин.
Я посмотрел на букиниста, выглядевшего сегодня особенно старым и немощным — слабая тень сильного и внушительного мужчины, обитавшего по моим детским воспоминаниям в этом доме, и почувствовал, что почва уходит у меня из-под ног. Я шагнул к нему и, повинуясь безотчетному порыву, сделал то, чего не делал никогда за годы нашего знакомства. Я поцеловал его в лоб, испещренный старческими пятнами и осененный четырьмя седыми волосинами.
— Обещаете?
— Обещаю, — сказал я и направился к выходу.
20
Контора адвоката Валеры занимала мансарду в экстравагантном доме в стиле модерн, уместившемся под номером 442 на бульваре Диагональ буквально в шаге от пересечения с бульваром Грасия. Особняк, за неимением иных сравнений, походил на помесь башенных часов с пиратским кораблем, декорированную колоссальными окнами и зеленой мансардной крышей. В любом другом уголке мира этот образчик барочно-византийского великолепия объявили бы одним из семи чудес света или же дьявольским порождением больного ума художника, одержимого бесами. В квартале Энсанче в Барселоне, где подобные сооружения произрастали повсюду подобно клеверу после дождя, он вызывал лишь легкое недоумение.
Я ступил в холл, где обнаружил лифт, который показался мне творением огромного паука, который плетет не паутину, а соборы. Швейцар открыл передо мной кабину и замуровал в странной капсуле, которая начала подниматься вверх вдоль центральной лестничной клетки. Сурового вида секретарша открыла мне дубовую резную дверь и предложила войти. Я назвался и предупредил, что не договаривался заранее о встрече и меня привело в контору дело, связанное с куплей-продажей недвижимости в квартале Рибера. В ее невозмутимом взгляде промелькнуло какое-то странное выражение.
— Дом с башней? — спросила секретарша.
Я подтвердил. Секретарша проводила меня к кабинету, где в тот момент никого не было, и жестом пригласила пройти. Я сообразил, что помещение не являлось официальным залом ожидания.
— Пожалуйста, подождите минуту, сеньор Мартин. Я сообщу адвокату о вашем визите.
Следующие сорок пять минут я провел в кабинете в окружении шкафов, заполненных фолиантами размером с надгробную плиту и надписями на корешках типа: «1888–1889, Б. К. А. Часть первая. Раздел второй». Они пробуждали неодолимую тягу к чтению. Из широкого окна кабинета, выходившего на бульвар Диагональ, открывалась панорама города. Обстановка источала непередаваемый аромат благородной старины, настоянный на деньгах. Ковры и массивные кресла, обитые кожей, воссоздавали атмосферу британского клуба. Я попытался приподнять один из светильников, возвышавшихся на письменном столе, и прикинул, что он весит килограммов тридцать, не меньше. Большой масляный портрет, висевший над камином для солидности, навязывал самодовольное и довлеющее присутствие никого иного, как незабвенного дона Сопонсио Валеры-и-Меначо собственной персоной. Легендарного стряпчего украшали бакенбарды и усы, напоминавшие гриву стареющего льва, а его глаза, сверкавшие сталью, властвовали с того света над всем, что находилось в кабинете, неумолимо, как смертный приговор.
— Его уста немы, но если долго смотреть на портрет, то кажется, будто он вот-вот заговорит, — произнес голос у меня за спиной.
Я не слышал, как он вошел. Себастиан Валера двигался крадучись. Создавалось впечатление, что он большую часть жизни пытался осторожно выбраться из тени своего отца, а теперь, в пятьдесят с лишним лет, уже устал от бесплодных попыток. У него был умный проницательный взгляд, в котором таилось особое выражение, свойственное лишь принцессам крови и очень дорогим адвокатам. Он протянул руку, и я пожал ее.
— Сожалею, что заставил ждать, но я не ожидал вашего визита, — промолвил он, указывая на кресло.
— Напротив. Я признателен, что вы любезно меня приняли.
Валера улыбнулся, как улыбается тот, кто точно знает, сколько стоит каждая минута, и не упускает ни одной.
— Моя секретарша сказала, что вас зовут Давид Мартин. Писатель Давид Мартин?
Должно быть, помимо воли у меня на лице отразилось изумление.
— В моей семье всегда много читали, — пояснил он. — Чем могу быть полезен?
— Я хотел проконсультироваться с вами по поводу купли-продажи особняка, расположенного на…
— Дома с башней? — перебил адвокат, сама учтивость.
— Да.
— Вы знаете этот дом? — спросил он.
— Я в нем живу.
Валера пристально посмотрел на меня, сохраняя вежливую улыбку, а затем выпрямился на стуле, приняв вид настороженный и неприступный.
— Вы нынешний владелец собственности?
— В действительности я арендую особняк.
— И что вы хотели бы узнать, сеньор Мартин?
— Если возможно, я хотел бы уточнить, при каких обстоятельствах недвижимость перешла к Испано-колониальному банку, и получить какие-нибудь сведения о прежнем владельце.
— Дон Диего Марласка, — пробормотал адвокат. — Могу я спросить о причине вашего интереса?
— Казуистика. Недавно, при переделке дома, я нашел ряд вещей, по-видимому, принадлежавших ему.
Адвокат нахмурился.
— Вещи?
— Книгу. Или, вернее, рукопись.
— Сеньор Марласка был большим поклонником литературы. Более того, он написал множество книг по праву, а также по истории и на другие темы. Большой эрудит. Великий человек, хотя в конце жизни нашлись люди, пытавшиеся очернить его репутацию.
Адвокат заметил мое удивление.
— Полагаю, вам неизвестны обстоятельства смерти сеньора Марласки.
— Боюсь, что нет.
Валера вздохнул, словно решая вопрос, продолжать разговор или прекратить его.
— Вы ведь не станете писать ни об этом, ни об Ирене Сабино, правда?
— Нет.
— Обещаете?
Я обещал.
Валера пожал плечами.
— К тому же я вряд ли смогу сообщить больше того, что говорилось в свое время, — сказал он, скорее разговаривая с собой, чем со мной.
Адвокат бросил быстрый взгляд на портрет отца, затем обратил взор на меня.
— Диего Марласка был компаньоном и лучшим другом моего отца. Они вместе основали эту юридическую контору. Но он также, увы, был человеком тяжелым, подверженным длительным приступам меланхолии. И наступил момент, когда отец и сеньор Марласка сочли за благо расторгнуть партнерство. Сеньор Марласка оставил адвокатуру, чтобы посвятить себя своему главному призванию — литературе. Говорят, что почти все адвокаты втайне мечтают бросить практику и сделаться писателями…
— Пока не сопоставят доходы.
— Дело в том, что дона Диего связывали узы дружбы с довольно известной актрисой того времени, Ирене Сабино. И для нее он хотел написать театральную пьесу. Только и всего. Сеньор Марласка был настоящим кабальеро и хранил верность жене, но вы же знаете, каковы люди. Сплетни. Пересуды и зависть. И распространились слухи, будто у дона Диего пылкий роман с Ирене Сабино. Жена не смогла простить ему этого, и брак распался. Сеньор Марласка, сломленный, приобрел дом с башней и переехал туда. Увы, он умер, не прожив там и года. Несчастный случай свел его в могилу.
— Какого рода несчастный случай?
— Сеньор Марласка утонул. Ужасная трагедия.
— Был скандал?
— Скажем, ядовитые языки утверждали, будто сеньор Марласка покончил с собой, не пережив разочарования в любви к Ирене Сабино.
— И это верно?
Валера снял очки и потер глаза.
— Если хотите услышать правду, то я не знаю. Не знаю и знать не хочу. Прошлое пусть остается прошлым.
— А что сталось с Ирене Сабино?
Валера вновь водрузил очки на нос.
— Я полагал, ваш интерес ограничивается личностью сеньора Марласки и подробностями купли-продажи недвижимости.
— Простое любопытство. Среди личных вещей сеньора Марласки я нашел множество фотографий Ирене Сабино, а также ее письма к сеньору Марласке…
— Что вы надеетесь извлечь из всего этого? — резко спросил Валера. — Вы хотите денег?
— Нет.
— Это радует, поскольку никто вам их не даст. Старая история уже никого не волнует. Вы меня понимаете?
— Прекрасно, сеньор Валера. Я вовсе не собирался докучать вам или делать неуместные намеки. Прошу простить, если причинил беспокойство своими расспросами.
Адвокат улыбнулся и перевел дух, словно тяжелый разговор остался позади.
— Не принимайте близко к сердцу. И вы меня простите.
Воспользовавшись тем, что адвокат настроен миролюбиво, я призвал на помощь все свое обаяние.
— Может быть, донья Алисия Марласка, его вдова…
Валера сжался в кресле, явно почувствовав себя неуютно.
— Сеньор Мартин, не поймите меня превратно, но как семейный адвокат я, помимо прочего, обязан хранить секреты. Причины очевидны. Прошло много времени, но мне не хотелось бы, чтобы вы теперь бередили старые раны, что не приведет ни к чему хорошему.
