обществе! Новизна чувственных ощущений, которую прежде остро испытывал молодой человек с гетерой, неумолимо стиралась, а с этим, взрослея и грубея, менялся Филипп. И хотя он продолжал посещать её дом, с таким же удовольствием погружался в любовные игры, но делал он это теперь чаще тогда, когда хотелось ему, а не с её разрешения. Его варварская натура требовала неоспоримого лидерства во всём, и в любви, и в этом он видел достойные проявления своего мужского характера!
Искусная в подобных делах гетера пыталась сопротивляться, огорчаться, даже ссорилась с ним. Обещала сама себе не звать его, а Филипп, лукаво оскаливая в улыбке белозубый рот, похоже, дразнил её неповиновением. Приходил тогда, когда она его меньше всего ждала. И чем больше отчуждался он от Димианы, тем дороже и ближе становился ей! А однажды Филипп не явился к Димиане, хотя давал обещание, и она прождала его несколько дней подряд. Правда, виноваты были друзья: они затащили его на неожиданную пирушку, потом ещё куда-то. Филипп понимал, что его поступок сильно огорчит возлюбленную, но таким образом он лишний раз попытался укрепить мужской стержень, не более!
Принимая изменения в отношениях между ними, Димиана однажды сказала ему с долей грусти:
– Мой дорогой, есть правда жизни, согласно которой мы расстанемся, и ты будешь говорить слова другой женщине, какие говорил мне, многим женщинам. Постой! Не возражай! – Она сделала нетерпеливый жест, приложив к губам Филиппа мягкую ладонь. – Вечная любовь случается лишь у богов. Люди оказались недостойными этого великого чувства, и мы с тобой – не исключение. Ты скоро отправишься в родную твоему сердцу Македонию, а я останусь здесь, без тебя, милый незабвенный друг.
– Но почему ты мне об этом говоришь сейчас? Возможно, наше расставание случится нескоро? – Филипп всерьёз обеспокоился её состоянием.
Димиана огорчённо вздохнула:
– В этом суть любовных отношений, затеянных Эросом. Влюблённые в конце концов расходятся, после чего каждый идёт своей дорогой, и тогда любовь между ними остаётся у них в памяти. Ты будешь любить других женщин, шагая по их судьбам, словно по ступенькам, поднимаясь от одной к другой ради себя самого. Но я горжусь, что моя любовь стала первой ступенькой. Поэтому уверена, что исключить мою любовь из своей жизни ты не сможешь, как и вернуть обратно.
Прощание с Фивами
После этого разговора прошло несколько дней. Филипп вернулся от Димианы домой раньше, чем обычно. Ему встретился слуга Эпаминонда, который сообщил, что хозяин давно ожидает Филиппа в кабинете. Старый военачальник за столом читал очередной папирус. Увидев юношу, воскликнул радостно:
– Филипп, я должен сообщить тебе важную новость.
Сердце у Филиппа дрогнуло.
– Должен сообщить тебе очень важное. – Эпаминонд повторил это со значением. – Я был на агоре, услышал немало вестей, касающихся тебя. В Македонии большие перемены. Шесть лет назад ты появился в Фивах в постыдном для потомков царей качестве – заложником. Твой старший брат Пердикка убил вашего опекуна – Птолемея, нового мужа твоей матери, Эвридики. Теперь Пердикка – царь всей Македонии, он обратился к Фивам, чтобы всех заложников вернули домой. Вот такая новость! Скоро ты увидишь свою Пеллу.
У Филиппа перехватило дыхание. Он бросился к Эпаминонду, невнятно бормоча слова благодарности. Из глаз невольно брызнули слёзы. Старик обнял за плечи, приник к плечу Филиппа и тоже не сдержался в чувствах…
С этой новостью Филипп появился у Димианы. Задержался до утра. Ему приснился бык среди коров, которые паслись на лугу. Гетера разъяснила сон:
– Видеть во сне быка в стаде коров для мужчины всегда хорошо. Во-первых, тебя будут любить женщины. Во-вторых, если бык упитанный, сильный – ты займёшь высокое положение среди македонян. Станешь вожаком, поведёшь свой народ, как бык стадо, куда решишь сам.
– Спасибо, моя Пифия! – Филипп имел в виду жрицу, пророчествующую в Дельфах. – А я думал, что видеть быка во сне, значит, что кто-то заставит меня ходить в ярме, как рабочую скотину.
– Ты прав, милый Филипп, на всякого быка можно надеть своё ярмо. А если говорить о тебе, ты сам добровольно его наденешь – чтобы пахать на полях сражений. Я таким вижу твоё будущее, мой упрямый, любимый бык!
* * *
Вскоре Филипп объявился на родине, где немедленно окунулся в придворную круговерть. Полный сил и планов, он занялся настоящим мужским делом – борьбой за престольную власть. Первое время его очень сильно тянуло в Фивы. В мечтах и во снах он раскрывал объятия любимой по имени Димиана, зарывался лицом в её волосы и без устали слушал журчание ласковых слов.
Постепенно Фивы и всё, что было связано с городом юности и взросления, отходило в прошлое. Образы и впечатления первой любви тускнели, сменяясь новыми, насыщенными яркими, жизнеутверждающими македонскими красками.
Через год Филипп узнал о смерти Эпаминонда. Перед реальной угрозой объединённых сил Спарты и Афин граждане Фив вспомнили о своём полководце, никогда не знавшем поражений; никто, кроме его гения, не мог обеспечить победу над столь сильным врагом. Забыв о прошлых обидах на земляков, Эпаминонд согласился возглавить войско и, несмотря на численное преимущество противника, разгромил его у Мантинеи, в Восточной Аркадии. Он был смертельно ранен, когда, узнав о победе фивян, прошептал:
– Теперь мне можно умирать.
Глава 11. Возвращение в Пеллу
Явление змеи
После отдыха в имении Фрасила дорога в Пеллу македонянам показалась не столь трудной. По соседству на каменных перекатах беззлобно шумела речушка, но приходилось громко разговаривать, чтобы быть услышанным. Горный поток иногда прятался за холмами и неожиданно возвращался, пока наконец не исчез вовсе.
Неожиданно проезжая дорога превратилась в тропу, которая вскоре упёрлась в высокую скалу. Но в ней оказался узкий проход – в одноконь, куда устремился отряд. Тропа взяла вверх на хребтину перевала, после чего резво пошла под уклон. Люди осторожничали, озирались и поглядывали на близкие скалы, ожидая осыпей. Когда неприятности горного перехода закончились, пошла равнинная местность, добротно усыпанная огромными валунами, словно с ними когда-то играли мифические гиганты, будто в мяч, сферу. Проиграли, бросили как есть и ушли… Повсюду произрастали чахлые кустарники и низкорослый травостой.
Филипп, казалось, не замечал путевых неудобств. Его не доставала ужасная щебёнка под ногами и пыль. Фракия с её проблемами отдалилась, отступила за гребни приземистых гор. Он понял, что рад даже такой дороге, ведь она вела к дому, в Пеллу.
В середине пути, что остался до Пеллы, царь приказал устроить короткий привал. Всем – отдохнуть, подкрепиться из запасов,
