Отца дома не оказалось, видно, он, как обычно, следит за Врагом, время вечернее, Враг заканчивает трудовую деятельность и либо возвращается домой, либо встречается с кем-нибудь… Есть дни, когда распорядок его неизменен, и отец в эти дни по вечерам не встречает Врага с работы. Но в другие дни приходится потрудиться. У отца тоже нет мобильника, и связаться с ним невозможно. Как и невозможно для Кости сейчас не явиться домой, не получив разрешения.
- Да перестань ты мучиться, - весело посоветовала Мила, - поехали к Светке. Ну что в этом плохого? Не понимаю!
- Я не могу, - упрямо сжал губы Костя.
- Но почему? Вот ты мне можешь объяснить, почему ты не можешь провести вечер вне дома? Ты что, девица пятнадцати лет и сомнительных склонностей? Папочка с мамочкой боятся, что ты лишишься невинности? Мы с тобой за все время не провели вместе ни одного вечера!
Это что, нормально, по-твоему?
Мила говорила по-прежнему весело, но Костя видел, что она начинает заводиться. Он не мог на нее сердиться, потому что понимал: она права. Что это за отношения между людьми, когда оба свободны (в том смысле, что неженаты и ничего скрывать не нужно), но в постель ложатся только днем на чужих хатах, а вечера проводят врозь? Бред какой-то!
- Мила, солнышко, я согласен, что это ненормально, но у меня такие предки… Не могу я с ними ссориться, понимаешь? Они так перестрадали из-за Вадьки, отец поседел совсем, мать тоже сильно сдала… Я тебя очень люблю, честное слово. Но их-то мне куда девать? Я у них теперь один свет в окошке, они Вадьку чуть не потеряли, еще немножко - и он концы бы отдал. Теперь они за меня трясутся.
- Ну и что, они теперь всю жизнь собираются за тебя трястись, что ли? До конца института? Или когда ты работать начнешь, тоже будешь им каждую минуту докладываться, что у тебя животик не болит и тебя начальник не обидел? А если жениться соберешься, начнешь разрешения спрашивать невесту поцеловать?
Девушка говорила зло, в ней кипела настоящая ярость, Костя еще ни разу не видел Милу такой… Ему стало горько. А он-то, дурак, надеялся, что Мила не такая, как все, что она будет с радостью придерживаться того распорядка, который установил его отец: после института - к брату, после больницы - домой. Косте казалось, что Милу все устраивает, она никогда не дулась и не ворчала, принимала Костино расписание как норму и добродушно следовала ей. И ему казалось, что так будет всегда.
Оказалось, что нет. Терпение у Милы закончилось, ей хочется обычных студенческих радостей, ей хочется жить так, как живут все их ровесники.
Что же делать? Рассказать ей все? Нет, невозможно.
Хотя, собственно, почему невозможно? Разве то, что они с отцом и мамой делают, стыдно? Грязно? Неприлично?
Разве это недостойно, разве порочит его, Костю?
Стоп, одернул он себя. То, что они делают, пока еще в рамках закона Но то, что отец собирается сделать, когда они найдут наконец Главного Врага, вполне вероятно, за оные рамки выйдет. И получится, что Мила - соучастница. Потому что знала, но никому не сообщила, не донесла. И их не попыталась удержать, не отговорила. Разве он имеет право втягивать девушку в такие неприятности?
И потом, Мила, конечно, замечательная, самая лучшая, вопросов нет, но она - женщина и может проболтаться.
Он почувствовал, что начинает ненавидеть отца. Зачем он все это затеял? Разве Вадьке от этого легче? Не легче. Наоборот, ему плохо оттого, что отец не приходит и не говорит сыну, как любит его и что совсем на него не сердится. Разве маме лучше? Нет, не лучше, потому что приходится работать еще больше, чтобы оплачивать эту ненавистную грязную квартиру и Вадькино пребывание в клинике. А ему, Косте, каково? Конечно, сначала, когда отец только-только все это придумал и затеял, Косте было отлично, он чувствовал себя героем боевика, мстителем, ему казалось, что он плечом к плечу с отцом встал на защиту семьи. Ему было интересно и немного жутковато, как в детстве, когда он смотрел страшное шпионское кино. Но время шло, ничего не происходило, кроме нудного наблюдения, которое отец вел из машины или вместе с сыном из окна, и острота предощущения необычного, героического, суперменского - эта острота стала понемногу проходить. А теперь вот отцовская затея встала поперек Костиной жизни, поперек его любви.
И выходит, что от всей отцовской затеи, с энтузиазмом когда-то поддержанной и мамой, и самим Костей, хорошо нынче только ему одному. А всем остальным членам его семьи - плохо.
Но ведь отец не отступится, не оставит задуманное.
Он упрямый. И ему очень хочется снова стать главой семьи Ему комфортно в той ситуации, которая сложилась сейчас, он раздает указания, его слушаются, ему подчиняются. Он - главный. И место это, вновь завоеванное, он не отдаст ни за что, Костя это прекрасно понимал.
И что самое печальное, понимала это и мама, которая каждый раз, когда Костя пытался обсудить с ней поведение отца, пожаловаться на него, попросить заступиться и выговорить определенные поблажки, только вздыхала и говорила:
- Не спорь с папой, Костик, он лучше знает, как правильно.
И лицо у нее при этом бывало таким, что Костя отчетливо видел: она готова согласиться на все, что угодно, и терпеть до конца, только бы спасти почти развалившийся брак. Идея отца заставила их сплотиться, думать об одном и том же и действовать сообща, появилась тема для разговоров, в которых могли участвовать все трое - отец, мама и Костя. Появилась семья. Вернее, как сейчас уже говорил сам себе Костя, видимость семьи. Иллюзия.
Это не настоящая семья, потому что разве может быть настоящей семья, в которой плохо всем, кроме одного?
- Милка, в твоей семье всем хорошо? - неожиданно спросил он, резко меняя тему обсуждения.
Мила вела машину, надувшись и сделав обиженное лицо. Вопрос застал ее врасплох, она ожидала, что если Костя заговорит, то это будут оправдания и просьбы потерпеть еще немного, пока брат поправится. Что-то вроде этого, но никак не вопрос о ее собственной семье. Выражение обиды сменилось на ее круглом хорошеньком личике недоумением.
- Почему ты спрашиваешь?
- Это важно, - настаивал Костя. - Мне нужно кое-что понять. И я хотел бы с тобой это обсудить.
- В моей семье всем классно, - ответила она, пожав плечами. - А что?
- А почему всем классно? - не отставал он.
- Потому что каждый при своем интересе. Папаня работает, деньги делает, девок заваливает, с партнерами время проводит. Мать к нему не лезет, он и доволен.
- А мама твоя? Разве ей это нравится?
- А чему тут не нравиться? Деньги он дает? Дает.
Отчет у нее спрашивает? Нет. Она не работает, целыми днями делает что хочет, и за пропитание у нее голова не болит. Чем плохо-то? Он сам по себе, она сама по себе, для выхода в свет или поездки в отпуск они - образцовая семейка, а так живут каждый своей жизнью.
- А бабушка?
- Бабка-то? Да ей вообще лучше всех.
- Почему?
- Потому что сынок, в смысле - папаня мой, под пятой у жены не оказался, маму слушает, уважает. Это у них,игрища такие, вроде как папаня к бабке с полным уважением и низкими реверансами, как домой явится, так первым делом не к жене и дочери обращается, а к маменьке.
Бабка из себя главу рода изображает, во все суется, от всех отчета требует, и от меня тоже. Ну я тебе рассказывала, она боится, что на меня нищие мальчики покушаться будут со страшной силой. Вернее, на деньги моего папани. Но на самом деле, когда ей рассказываешь, она не слушает и не вникает, поэтому и советов не дает. Ей ведь что важно? Осознание того, что она спросила - и ей ответили, попробовали бы не ответить! То есть уважают, считаются. Фильмов насмотрелась, ходит по дому в прическе, в длинной юбке, кружевной кофточке, вся цацками обвешанная, канает за светскую старуху. Генеральша Епанчина, ни больше ни меньше. Вопрос задает, а мозгов, чтобы вникнуть в ответ, не хватает.
Костю покоробило то высокомерное пренебрежение, с которым Мила рассказывает о своей бабушке. Оказывается, девушка может быть не только ласковой и мягкой.
Впрочем, он не знал, как складывались бы его отношения с бабушкой, ежели б таковая у него была. Обе бабушки и оба дедушки умерли, кто до Костиного рождения, кто когда он был совсем маленьким, так уж получилось. Так что осуждать Милу он поостерегся, неизвестно еще, как бы он сам вел себя в такой же ситуации. Но все равно ему было отчего-то неприятно.
- А тебе самой хорошо в такой семье? - спросил он.
- Отлично, - фыркнула Мила. - Я не понимаю, чего ты хочешь-то? Что ты собираешься от меня услышать?
Что я страдаю без родительского внимания? Так ни капельки Чем меньше они ко мне лезут, тем мне лучше.
Или ты думаешь, что я прямо извелась вся от горя, потому что папаня трахает молоденьких красоточек, а маман устраивает свою личную жизнь доступными ей средствами? Не извелась, как видишь.
