– Горничная сказала, что вам известна дорога в мою спальню. Вы здесь уже бывали?
– Да, госпожа, однажды.
– Когда же?
– Позавчера.
– В котором часу?
– С половины одиннадцатого до половины первого ночи.
Графиня посмотрела Тибо прямо в глаза.
– Это неправда! – сказала она.
– Вы желаете, чтобы я рассказал, что здесь произошло?
– В то время, которое вы указали?
– В то время, которое я указал.
– Говорите, – велела графиня.
Тибо был столь же лаконичен, как и та, что его спрашивала.
– Господин Рауль вошел через эту дверь, – сказал он, показывая на дверь из коридора, – и Лизетта оставила его одного. Вы вошли отсюда, – продолжал он, указывая на дверь в туалетную комнату, – и застали его на коленях. Вы были с распущенными волосами, сколотыми тремя бриллиантовыми шпильками. На вас было домашнее платье из розовой тафты, розовые шелковые чулки, серебряные парчовые туфельки и жемчужное ожерелье на шее.
– Наряд описан совершенно точно, – сказала графиня. – Продолжайте.
– Вы трижды норовили поссориться с господином Раулем: первый раз из-за того, что он останавливался в коридорах, чтобы поцеловать вашу горничную; второй – из-за того, что его встретили в полночь на дороге из Эрменвиля в Виллер-Коттре; третий – из-за того, что на балу в замке, когда вас не было, он четыре раза танцевал кадриль с госпожой де Бонней.
– Продолжайте.
– Всякий раз ваш любовник приводил оправдания – убедительные или нет. Вы находили их убедительными и прощали его. В это время вбежала перепуганная Лизетта; она кричала, что любовник должен спасаться бегством, потому что только что возвратился ваш муж.
– Похоже, вы и вправду демон, как говорит Лизетта, – промолвила графиня и зловеще расхохоталась. – Я вижу, что мы можем действовать сообща… Заканчивайте.
– Так вот. Вы с горничной вытолкнули упиравшегося господина Рауля в туалетную комнату; Лизетта проводила его по коридору и двум или трем комнатам к винтовой лестнице в противоположном относительно того, через который они ранее вошли, крыле замка. Спустившись, беглецы наткнулись на запертую дверь и укрылись в какой-то кладовке. Лизетта открыла окно, расположенное всего лишь в семи-восьми футах от земли, и господин Рауль выпрыгнул через него, подбежал к конюшне и нашел там своего коня с перерезанными сухожилиями. Тогда он, считая, что без нужды калечить благородное животное подло, поклялся перерезать сухожилия графу, как только где-нибудь встретит его. Потом он отправился пешком к пролому и по ту сторону стены обнаружил графа, поджидающего его со шпагой в руке. У барона был с собой охотничий нож; он вынул его из чехла, и бой начался.
– Граф был один?
– Подождите… Похоже, граф был один; на четвертом или пятом выпаде он получил удар ножом в плечо и с криком «Ко мне, Лесток!» упал на колено. Тогда барон вспомнил о клятве и перерезал ему сухожилия, как граф перерезал сухожилия его коню. Но в тот момент, когда он вставал, Лесток ударил его сзади – клинок вошел под лопаткой и вышел из груди… Мне нет нужды напоминать, в каком месте вы целовали рану.
– Дальше.
– Граф с конюхом возвратились в замок, оставив барона без помощи. Тот пришел в себя, позвал крестьян, которые уложили его на носилки и понесли. Они намеревались доставить его в Виллер-Коттре, но в Пюизе барону стало так плохо, что идти с ним далее стало невозможно. Они переложили его на кровать, на которой вы его видели и где он в девять часов тридцать минут и одну секунду вечера испустил дух.
Графиня встала.
Не говоря ни слова, она подошла к ларцу, вынула из него нить жемчуга, которая была на ней накануне, и протянула Тибо.
– Что это значит? – удивился тот.
– Берите, – сказала графиня, – это стоит пятьдесят тысяч ливров.
– Вы рассчитываете отомстить? – поинтересовался Тибо.
– Да, – ответила графиня.
– Месть стоит дороже.
– Сколько же?
– Ждите меня завтра ночью, – сказал Тибо, – и я вам скажу.
– Где вы хотите, чтобы я вас ждала? – спросила графиня.
– Здесь, – ответил Тибо с хищной усмешкой.
– Я буду ждать вас здесь, – сказала графиня.
– Выходит, до завтра?
– До завтра.
Тибо вышел. Графиня положила жемчужное ожерелье в ларец, подняла двойное дно, вынула флакон с жидкостью опалового цвета и маленький кинжал, рукоятка и ножны которого были украшены драгоценными камнями, а клинок – золотой насечкой.
Она спрятала флакон и кинжал под подушкой, преклонила колени перед иконами, помолилась и не раздеваясь бросилась на кровать…
Глава 20
Верна слову
Выйдя от графини, Тибо прошел знакомым путем и беспрепятственно выбрался сначала из замка, затем из парка.
Но, выйдя оттуда, Тибо впервые в жизни не знал, куда идти дальше. Его хижину сожгли, ни единого друга у него не было – подобно Каину, он не знал, где преклонить голову.
Он вошел в лес, свое вечное убежище. Затем добрел до лежащего в низине Шавиньи и, поскольку уже светало, подошел к стоявшему особняком дому с просьбой продать ему хлеба.
Хозяина дома не было, и его жена дала Тибо хлеба, не захотев брать плату.
Тибо внушал ей страх.
Уверенный, что ему хватит пищи на весь день, Тибо подался в лес.
Он знал одно местечко между Флери и Лонпоном, где лес превращался в непроходимую чащу. И решил провести там день.
В поисках убежища за скалой он заметил, как в глубине оврага что-то поблескивает.
Любопытство подтолкнуло его спуститься.
Это поблескивала серебряная пластинка с перевязи какого-то гвардейца. Сама перевязь была обвита крест-накрест на шее трупа или, скорее, скелета, потому что плоть с покойного была обглодана, а кости обчищены, будто для анатомического кабинета или художественной мастерской.
Скелет был совсем свежим; казалось, человек скончался этой ночью.
– Ага! – воскликнул Тибо. – Судя по всему, это работа моих друзей волков. Похоже, они воспользовались разрешением, которое я дал.
Он спустился в овраг, потому что хотел узнать, чей это труп, и его любопытство было с легкостью удовлетворено.
Пластинка, которую господа волки сочли не столь легко усваиваемой, как все остальное, лежала на груди скелета, как этикетка на тюке товара.
Ж.-Б. Лесток, личный телохранитель господина графа де Мон-Гобера
– Славно! – сказал Тибо, смеясь. – Вот и первый, не ушедший от расплаты за убийство! – Затем, наморщив лоб, тихо и на этот раз без смеха, Тибо добавил, будто говорил сам с собой: – Выходит, Провидение все-таки существует?
Смерть Лестока было совсем несложно истолковать. На направлявшегося (несомненно, для выполнения какого-то поручения хозяина) ночью из Мон-Гобера в Лонпон телохранителя графа напали волки. Вначале он отбивался с помощью того же охотничьего ножа, которым ударил барона Рауля, потому что Тибо нашел этот нож в нескольких шагах от дороги, в месте, где, судя по изрытой земле, и происходила борьба; затем уже безоружного Лестока свирепые звери утащили в овраг и там обглодали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
