— Я хочу быть только твоей фантазией, Оли.
— Миссия выполнена, — говорит он сквозь стиснутые зубы, затем выходит и резко входит в меня снова и снова, увеличивая скорость и силу с каждым ударом.
***
Оливер
Зверски больно от того, как сильно я полюбил ее за последние несколько недель. Я сижу на краю кровати и наблюдаю, как она продолжает раскладывать свои вещи в шкафу и ящиках комода, которые я освободил для нее. Она снова в шортах и футболке, но у меня перед глазами она все еще в тех сапогах и кружевном бюстгальтере. Одно я знаю наверняка… я никогда не смогу взять кошелек и часы с комода, не вспомнив ее, склонившуюся над ним и спрашивающую, чего я жду.
Она не представляет, как тяжело мне было смотреть на ее спину сегодня. Те шрамы показывают, насколько сильно она отдается мне на самом деле, насколько она мне доверяет. Вивьен вся на виду, ничего не скрывает, принимает меня таким, каков я есть, и я самый счастливый ублюдок. Она заслуживает того же, и каждый раз, когда я думаю, что слова правды, моей правды, готовы сорваться, этого не происходит. Я не могу сказать их ей. Будто они приклеены к моей душе и это всего лишь вопрос времени, когда она вырвет их из меня.
— Ты страшно молчалив, мистер Конрад. Слишком много секса сегодня? — она усмехается, складывая коробки у двери, что следовало делать мне. Вместо этого я потерялся в своем собственном мире жалости к себе.
Я протягиваю руку, и она берет ее, снова отдавая мне все с полным доверием. Притягивая ее к себе между ног, я кладу щеку ей на грудь, в то время как, едва касаясь пальцами, глажу ее ноги с тыльной стороны.
— Я люблю тебя, ты же знаешь это, да?
— Знаю, — она проскальзывает пальцами мне в волосы.
— Хорошо, потому что однажды ты можешь подвергнуть сомнению мою любовь к тебе, но не нужно этого делать, — я смотрю на нее и вижу обеспокоенность, отраженную в морщинках на ее лбу.
Она передвигает руки к моему лицу, оставляя свои ладони на моих щеках.
— Хорошо.
— Неважно что, я серьезно. Обещай, что никогда не забудешь, как сильно я люблю тебя и как сильно недостоин тебя, но я эгоист, поэтому для меня невозможно отпустить тебя.
— Оли, ты пугаешь меня.
Я обнимаю ее сильнее, будто могу физически соединить с собой, чтобы ничто никогда не смогло бы нас разделить.
— Не пугайся.
Она отклоняется назад и смотрит на меня.
— Ты умираешь?
Я смеюсь.
— Мы все умираем, а когда ты не надеваешь белье, ты убиваешь меня немножечко быстрее с каждым днем.
— Я серьезно, — она закатывает глаза.
— Я тоже, — усмехаюсь я. — Но я не больше умираю, чем ты.
Она отходит назад, открывая последнюю коробку. Вытаскивая флисовое одеяло, она бросает его на кровать рядом со мной, затем она вытаскивает подушку и прижимает ее к груди. Кусая от волнения нижнюю губу, она смотрит на меня.
— Мне нравится спать головой на подушке.
Бл*дь!
Я тяжело сглатываю и медленно качаю головой.
— Я не могу.
— Она не для тебя, только для меня…
— Я не могу, — я стараюсь, чтобы злость не прокралась в мой голос.
Она делает шаг по направлению ко мне с подушкой, и я чувствую, как на коже выступают капельки пота.
— Вивьен? — я вытягиваю руку и качаю головой быстрее. Она останавливается. — Помнишь, что я только что тебе сказал?
Она кивает.
Я пытаюсь контролировать свое дыхание и выровнять голос.
— Хорошо, тогда тебе нужно избавиться от чертовой подушки до того, как я порву ее на лохмотья.
Печальное выражение на ее лице опустошает меня, но я не могу изменить того, что происходит и ненавижу себя за это. Как бы я не хотел притвориться и сделать вид, что внутренний страх не съедает меня живьем, я не могу.
Несколько слезинок падают из ее глаз, затем она разворачивается, кладет подушку обратно в коробку и несет ее вниз. Я не могу дышать, когда пот стекает по моему лицу. Я сбрасываю одежду и прыгаю в холодный душ. Раскаяние накатывает на меня быстрее, чем вода.
Я ненавижу ее. Я ненавижу ее. Я ненавижу ее.
Глава 17
Для твоего удовольствия или моего?
Оливер
Мы ходим на работу, едим, спим и даже занимаемся любовью как в первый и последний раз. Она все такая же игривая, веселая и чертовски сексуальная, будто я и не развалился на части перед ней из-за какой-то подушки. Я пытаюсь улыбаться в нужный момент и делаю вид, что участвую в наших разговорах. Я живу с женщиной, которую люблю больше, чем саму жизнь, но, все же, я несчастен.
— Ты взволнован из-за своего дня рождения завтра? — яркие глаза взирают на меня, когда мы садимся на Красную ветку метро, чтобы добраться до работы.
Качая головой, я обхватываю руками ее задницу и притягиваю ближе к себе.
— Это просто еще один день.
Она прикусывает губы. Затем шепчет мне на ухо:
— Увидим, будешь ли ты завтра к концу дня называть его «просто еще одним днем».
И… я уже твердый. Просто великолепно.
— Спасибо за стояк. Это моя остановка.
Она целует меня и усмехается.
— Люблю тебя.
— Ммм, я тебя тоже, — я разворачиваюсь, чтобы выйти из метро, и она шлепает меня по заднице. Я резко поворачиваюсь и вижу дьявольскую соблазнительницу в ее глазах, ловлю несколько смешков и ухмылок со стороны пассажиров вокруг нее. Как только схожу, и двери закрываются, я пишу ей сообщение.
Я: Расплата — суровая штука, моя любовь!
Вивьен: Надеюсь!
***
Мы с Ченсом начали новый проект в парке возле гавани. Это будет день непосильного физического труда: шесть тон камня и пятьдесят мешков мульча[51] нужно перевезти на тачке.
— Какие планы у Вивьен относительно твоего дня рождения?
— Она не говорит.
— Спорю, что они включают в себя кожу, хлыст и глазурь на ее кексиках.
Я вставляю лопату в кучу камней.
— Я не думаю о ней в таком ключе.
Ложь.
— Конечно же, нет. Вот почему ты не можешь даже убраться с подъездной дорожки родителей, прежде чем взять ее на заднем сиденье своей машины.
— Вот оно, — я качаю головой и поднимаю телегу за рычаги. — Я был фактически удивлен и в какой-то мере гордился тобой, когда ты не упоминал об этом целую неделю, а я думал, что наверняка ты будешь подшучивать надо мной еще в понедельник.
— Это впечатляет, не так ли? — он закидывает пару мешков мульча на плечо.
