Я замираю, это сделать легко, учитывая, что голос Ченса действует на нас, как опрокинутый ушат холодной воды. Тело Вивьен становится неподвижным, когда она зарывается лицом мне в шею.
— Убирайся, черт побери, отсюда! — я оглядываюсь, не осознавая, что забыл закрыть за собой дверь, когда Ченс поднимает руки.
— Наслаждайтесь. Я буду в грузовике, — он усмехается и идет вверх по подъездной дорожке.
— Дерьмо! — я так зол.
Вивьен начинает хихикать мне в шею, что постепенно перерастает в истерику. Я начинаю вставать.
— Что ты делаешь? — она оборачивает ногами мою талию, чтобы остановить меня.
— Что ты имеешь в виду, что я делаю? — как она может меня об этом спрашивать?
— Я не кончила.
— Мой брат только что застал нас занимающихся сексом на подъездной дорожке к дому моих родителей, а ты хочешь закончить? — не могу скрыть удивления в голосе.
— Да, хочу, — она целует меня и сжимает ноги сильнее вокруг меня.
— Нет! — я отстраняюсь. — Я не могу этого сделать. Мой брат сидит в своем грузовике и таращится на нас в зеркало заднего вида. Черт, он, вероятно, позвонил маме и попросил бросить пакет попкорна в микроволновку, чтобы есть его во время шоу.
— Ммм, попкорн тоже звучит хорошо, — она ослабляет свою смертельную хватку вокруг моей талии.
— Ты пьяна, не так ли?
Она натягивает платье по ногам, когда я застегиваю штаны и рубашку.
— Нет, может, слегка захмелела, но не пьяна, — она открывает дверь со своей стороны, выходит и машет рукой моему брату, когда обходит машину к пассажирской двери.
Я выбираюсь с заднего сиденья и жду, когда она сядет, чтобы закрыть за ней дверь, и показываю Ченсу средний палец. Я — идиот, она — проблема, а вместе мы… несносные!
Глава 16
Призраки
Вивьен
В наивном мире моей молодости мне нравится верить, что Оливер переехал обратно в Кембридж, чтобы встретить меня. Эта сказка околдовывала меня, даря ощущение, что нам каким-то образом предназначено было встретиться. На самом же деле, я знаю, что что-то плохое случилось с ним, когда он был в Портленде. Я люблю его, поэтому мне легко быть терпеливой. Тем не менее, по натуре я любопытный человек, поэтому неизвестность, неважно, насколько плохой она может быть, убивает меня.
Когда мы лежим рядом друг с другом в кровати, я чувствую, как он собирается с силами сказать мне что-то, возможно все. Затем, так же быстро, как этот момент приходит, он исчезает, оставляя меня гадать «когда». Когда он расскажет мне, что находится за той чертовой запертой дверью? Когда он расскажет мне, почему мы спим на плоском матрасе без подушек? Когда он расскажет мне, почему, имея гарвардское образование, проводит весь день, играясь в грязи и работая за гроши?
— Может, тебе нужно узнать у Алекс можно ли оставить здесь твою кровать, — говорит Оливер, когда мы осматриваем мою пустую комнату, за исключением детской односпальной кровати.
— Что, если мы ее разберем и будем хранить в твоей свободной спальне?
— У меня там уже есть кровать.
— Я имею в виду еще одну.
Он напрягается, глядя на кровать, затем разворачивается и спускается вниз.
Все идет хорошо.
— Эй!
Он останавливается у подножья лестницы. Я спускаюсь и обнимаю его со спины.
— Прости.
Разворачиваясь, он проводит руками по моим волосам и смотрит на меня с такой болью, я чувствую, как слезы пробиваются в уголках моих глаз, и даже не знаю почему. Я нахожусь над пропастью, ожидая, когда мой мир начнется или закончится в то же самое время.
— Это не мое дело.
Он вздрагивает, причинить ему боль — это последнее, что я хотела сделать, но сделала. Я становлюсь на носочки и прижимаюсь к нему губами, затем жду. Он двигает ртом вместе со мной, и все, что я хочу — это чтобы он почувствовал мои яркие эмоции. Он — моя вечность, даже если я для него не более чем его «сейчас».
— Снимите комнату, — говорит Алекс, входя в дом.
— Вы рано вернулись.
Она обнимает меня.
— Да, вынуждены были привезти Кая назад. Он в полном беспорядке.
Я отхожу от нее и смотрю на Оливера, слышал ли он, что она сказала, но он слишком занят разговором с Шоном. Они оба улыбаются. Я не была уверена, как Шон отнесется к Оливеру, так как они с Каем такие хорошие друзья.
— Я больше не могу думать о Кае.
— Я знаю, — Алекс грустно улыбается мне. Она указывает на коробки у входной двери. — Когда ты написала, что переезжаешь к Оливеру, я не думала, что ты имеешь в виду эти выходные.
Я пожимаю плечами.
— В любом случае я нахожусь там все время, и у меня не так много вещей, поэтому мы решили сделать это прямо сегодня.
— Ты понимаешь, что должна рассказать своим родителям.
— Я знаю. Я должна рассказать родителям много всего, — киваю я.
— Я не предполагаю, что ты продолжишь платить мне ренту, — вздыхает Алекс.
— Мечтай. Тебе придется фактически работать с нами в «Зеленом горшке» немного чаще, чтобы твои родители не заинтересовались, почему ты вдруг стала просить больше денег.
— Да, да, ты — предатель, ты знаешь. Я приняла тебя, так как у тебя не было личной жизни и нужно было место, чтобы спрятаться на несколько лет, а ты сказала, что мне не придется беспокоиться о том, что ты будешь приводить парней или отсутствовать и не приглядывать за домом. Теперь смотри до чего ты дошла и что сделала.
Я одариваю ее кривоватой усмешкой.
— Прости.
Алекс толкает меня плечом.
— Как хочешь. Секс хорошо на тебе отражается.
В комнате повисает полная тишина и две пары мужских глаз смотрят на нас.
— На что вы вдвоем уставились? Боже! Типичные мужчины, единственный случай, когда вы не выборочно глухи, это когда упоминаются слова «секс», «киска» и «сиськи», — Алекс закатывает глаза.
— Мы услышали только «секс», детка. Мы пропустили «киска» и «сиськи»?
— Заткнись! — Алекс идет к Шону, и он инстинктивно прикрывает свои яйца. Она бьет его кулаком по руке. — Помоги Оливеру перенести эти коробки через дорогу, чтобы мы с Цветочком побыли несколько минут наедине, чтобы сравнить размеры ваших пенисов.
Оливер и Шон отводят глаза к коробкам. Их нервное смущение ощутимо.
— Я просто шучу, — смеется Алекс — Мы обе уже знаем, чей больше.
Оливер смотрит на меня дикими глазами, но все, что я могу делать — это смеяться.
— Пойдем, Цветочек, — Алекс берет меня за руку и тянет на кухню.
