Это были только наиболее выдающиеся свидетельства того, что в мире происходит нечто неправильное, хотя пока и не слишком заметное. Особенно, когда живешь далеко и от гор, и от океана.
Сноровский пробежал глазами заголовки свежей газеты и сложил ее вчетверо. Ничего обнадеживающего в статьях, да и между строк, не содержалось. За зиму это нытье успело ему порядком надоесть. Он вспомнил самый крупный заголовок и усмехнулся. «Природа экзаменует человечество». Если бы эти писаки знали, кто экзаменует саму Природу…
Перед Иваном Павловичем затормозил микроавтобус, и он забрался внутрь. Там уже сидел Безносов.
— Здорово, пан Иван… — он протянул чекисту ручищу.
— Давненько ты про меня не вспоминал. — Сноровский ответил на рукопожатие.
— Дел знаешь сколько было? Еле разгреб. Всю зиму, не поверишь, из Конторы не вылезал. То им это расскажи, то другое… Каждый день, как на работу, туда ходил.
— Знакомая история.
— Тоже допрашивали?
— А кого не допрашивали? В такие морозы делать-то было больше нечего. Причем всем. Моим бывшим соратникам в том числе… Зато разобрались досконально. Почти никаких белых пятен по теме «черного ноября» и его участников не осталось. Ну, если не считать природные явления, с которыми даже ученым ничего не понятно.
— Да-а… Сейчас-то, по прошествии почти четырех месяцев, видно, что могло быть еще и похуже. Теперь, когда кругом более-менее спокойно, можно сказать — снова мирная жизнь, есть время повспоминать и трезво все оценить. А тогда, в ноябре, казалось, что хуже просто не бывает… — Безносов предложил Ивану Павловичу сигарету, но тот отрицательно покачал головой. — Простыл, никаких запахов не чую… А насколько могло быть хуже?
— После того как мы разбежались, а войска более-менее разобрались, с кем воевать, келлы вскрыли-таки склад специальных боеприпасов… — Полковник бросил пачку на откидной столик. В комфортабельном микроавтобусе для удобства общения можно было развернуть сиденья друг к другу и разложить между ними стол, чтобы устроить почти банкет. — Растащили его содержимое во все стороны и даже десяток снарядов взорвали. Хорошо, что морозы ударили, не было особо тяжких последствий. Разве что цветной снег потом устали утилизировать…
— А что за боеприпасы были? Бактериологические? Химические?
— Вот именно. И тех и других понемногу.
— Они же были запрещены конвенцией ООН еще в семьдесят втором году.
— Мало ли что там было запрещено… — Не рой другому яму, сам и заразишься. — Сноровский высморкался в обширный платок. — Тут и без оружия не знаешь, куда от всяких вирусов деваться… Что в пригороде и дальше, по всему округу, целый месяц творилось, я, как ты выражаешься, в курсе. Наворотили дел, конечно, страшно вспомнить… Когда буря улеглась, я устал на допросы ездить и рапорты писать. Хорошо еще, что учли старые заслуги и не закрыли в темном каземате… Да… война получилась короткая, но кровавая и страшная… Почти гражданская. Слушай, а кто взрывал бомбы в горах?
— Нехорошие заряды малой мощности?
— Ага.
— Это бородатые. Пока у нас тут бушевали внутренние проблемы, они воспользовались ситуацией и решили свой вечно тлеющий джихад раздуть, на горе всем буржуям… нам в том числе. Где взяли бомбы — до конца еще не ясно, может, в Пакистане сперли, может, еще где-нибудь…
— Может, и не сперли, а купили или просто хорошо попросили.
— Тоже вариант. Только, видимо от большого ума, средства доставки к ним не прихватили. А без ракет как добросишь боеголовки от Пакистана до цели? На самолетах? Так их союзники сбивают либо над Афганом, либо прямо на взлете. Вот и решили, умники, наземным транспортом воспользоваться. Только начали транспортировать заряды к месту закладки — спутник их засек. Две бомбы непальский спецназ отбил, а третью пришлось активировать по радиосигналу. Дело было в глубоком ущелье, чуть севернее Кабула, да и мощность так себе — полмегатонны, в общем, ничего особо страшного.
— А келлы?
— А что келлы? Когда наши поняли, что южнее южных границ опять второй фронт открылся, тут же дали откат. Чужаки теперь не то чтобы друзья, но не заклятые враги — точно. Правительство с их матрогонами и матронармами все какие-то консультации проводит. Не на пользу мировой экономике, говорят, такие баталии. Одно дело — культурно пострелять, чтобы военная промышленность без дела не засиживалась и войска боевой опыт приобретали, а другое — ввязываться в драку без правил.
— Смотри, как все обернулось! А в средствах массовой дезинформации вообще тишина. Вроде как внутренний кризис улажен, что-то где-то еще происходит, но все укладывается в рамки затянувшейся мировой войны с терроризмом.
— Люди и так на взводе. Особенно после осенних событий. Замалчивай не замалчивай количество жертв, а никого не обманешь. Народу полегло столько, что жуть берет. Зачем совсем-то людей до инфаркта доводить? Им сейчас позитивная информация нужна: что природа выздоравливает, на улицах и дорогах снова безопасно, курсы валют стабильны, все уголовники и террористы в тюрьмах, поезда ходят по расписанию, а самолетам приделали запасные крылья — маховые. И боевые действия в горах ведутся лишь для отвода глаз. Иначе никак. Иначе в отчаянье граждане впадут. Ни работать, ни рожать не будут. Вот так-то, пан Иван. А у тебя как дела? Чем все эти месяцы занимался? Не восстановили на прежнем месте? Ребята где? Келлы наши, прирученные, как поживают?
— Я «пенсионэр» местного значения, — Сноровский усмехнулся. — Бесплатный проезд в трамвае и скидки при оплате холодной воды. Руковожу конторкой… не Управлением, конечно, но все-таки… Федор при мне, программирует все подряд…
— И «ВТ»… — хитро щурясь, предположил Безносов.
— Беседуем иногда, — признался Иван Павлович. — Доктор Пашков тоже выкрутился из той мясорубки, теперь по специальности трудится, в частной клинике, где-то в пригороде. Келлы залегли на самое дно, спрятались на внесистемной базе. Никто из сопланетников их там не видит и не слышит, только Коро, да и то лишь когда они сами захотят. А о других я ничего не знаю. Евгений, надо полагать, остался в твоем поле зрения?
— И Вера, — полковник кивнул.
— Вера? С Евгением?
— Свято место долго не пустует, сам знаешь. Соловей твой сгинул, а она женщина эмоциональная, хрупкая, такого натерпелась, что не перескажешь… Без надежного плеча ей никак.
— Да я ее не осуждаю. И Евгения не осуждаю, просто — не ожидал.
— Ну, а о главном виновнике всех безобразий что-нибудь слышал?
— Нет.
— А что Призрак сбежал — в курсе?
— Сбежал?! — по реакции Сноровского было понятно, что он не в курсе. — Из централа? Там же восемь уровней охраны!
— А он ни одного и не взломал. Просто пошел на свидание с неизвестным посетителем, а вместо него пришел на улицу. Говорят, показал удостоверение, да и одет был прилично, не по-арестантски. Как думаешь, не от Соловья ли он таким фокусам научился?
— Возможно. Что дальше?
— Так, может быть, попробуем найти твоего феномена и расспросить?
— Ты поэтому меня и позвал?
— Отчасти — да. Я же заправляю охранно-разыскной фирмой, не забыл еще? Мне предложили подключиться, я и не стал отказываться. На всякий случай. Что там получилось с Призраком — головой он ударился так, что телепатом стал, или третий глаз у него открылся — еще вопрос, но лично для меня очевидно, что если мы найдем беглеца, то и Соловьев окажется поблизости.
— А для меня это не очевидно. Какая между ними связь?
— Андрей же его навещал, после чего и пропал внезапно. Да и как Призрак сбежал, разве не странно?
— Ну и что? Это все косвенные улики.
— Да я пока ни в чем не обвиняю Соловьева, ты расслабься. Просто мне надо переговорить с ним, и думаю я, что ты тоже не прочь встретиться с твоим подопечным.
— Снова устный контракт предлагаешь?
— Сначала скажи — нужен тебе Соловьев? Если нет, я буду искать Призрака, не отвлекаясь на побочные версии.
— А-а, то есть ты хотел мне сделать одолжение?!
— Ну что ты закипаешь? Будто сам никогда не комбинировал. Дельце одно у меня завелось, в несколько ходов…
— С Призраком в качестве фигуры, а Соловьевым вместо пешки?
— С точностью до наоборот. Призрака я потом разменяю, а Соловья тебе верну. За бесплатно.
— А если он не захочет?
— А если это надо Родине, кто его будет спрашивать?
— Сомневаюсь я, что Андрей исчез просто так, а потому и не уверен, что его стоит возвращать.
— Ну, не буду возвращать — сам решай.
— Я подумаю.
— Само собой, — Безносов обрадовался. — До завтра. В шесть утра пришлю к тебе Женю, а то без провожатого мою новую базу не найти.
— Я же сказал «подумаю», а не «согласен»!
— А я так и понял…
— Жук ты, Безносов.
