— Софи, — голос мистера Бэнкса ворвался в мое сознание стремительной стрелой, — я должен объясниться...
— Вы и так сказали слишком много, — прошептала я, рассматривая мыски своих туфель.
— Но я должен извиниться! — раздраженно произнес канцлер.
Я взглянула на него, не скрывая удивления:
— Вы хотите извиниться?
— Нет, — незамедлительно ответил он, — не хочу, но должен.
Этот мужчина неисправим! Даже чувствуя вину, он не в силах ее признать!
— Простите, мистер Бэнкс, но вы упрямый баран, который вместо того, чтобы открыть ворота, будет биться в них головой, пытаясь взять нахрапом! — не выдержала я.
Кажется, канцлер не ожидал подобного. Что ж, тем лучше! Как бы не билось в груди мое сердце при виде этого мужчины, это не отменяло того, что я о нем думаю.
— Вы назвали меня упрямым бараном? — изумился он, оттесняя меня к стене.
— Прекратите! — потребовала я, но было уже поздно. Рука Айзека опустилась на мою талию. Голос предательски дрогнул. Нет, не от страха. От нежного касания. И вопреки всему я отнюдь не хотела, чтобы он прекращал эту сладостную пытку. — Не вынуждайте меня вновь становится маленькой пташкой, чтобы спрятаться от вас, канцлер!
Сердце выпрыгивало из груди, а ноги становились тяжелыми, ватными. В ушах стоял шум.
— Это вряд ли, — усмехнулся Айзек Бэнкс и пальцы его скользнули выше, очертили замысловатый узор на лопатке сквозь ткань платья и коснулись волос, выбившихся из -под чепца. Он пропустил прядь между пальцами, и та, соскользнув упала на мое плечо.
По спине пробежала стайка мурашек. Я облизнула пересохшие губы, пытаясь прогнать мысли о том поцелуе, что впечатался в мое сознание. Старалась не думать о том, как хочу его повторить. Но терпкий аромат, окутавший меня будто облако, и близость Айзека возымели эффект совершенно противоположный желаемому. Я вздохнула и с губ сорвался приглушенный стон.
Канцлер коснулся моего лица. Тыльной стороной ладони очертил изгибы подбородка, дотронулся до щеки, будто желая удостовериться, что это действительно я. Касания его были нежны и осторожны. Исчез былой напор.
Он отстранился и я, вместе с облегчением, почувствовала укол разочарования. Канцлер неторопливо развязал тугой узел и избавил мою голову от траурного чепца. Волосы водопадом заструились по спине. Коснувшись моего плеча, он заставил меня развернуться. Позади красовалось зеркало во весь рост в золотой раме.
Я взглянула на отражение и, не веря своим глазам, провела пальцами по ровной зеркальной поверхности. На меня смотрела девушка с копной длинных русых волос. Я дотронулась до них, пытаясь поверить в реальность происходящего.
— Проклятие было снято тогда, когда разорвали куклу, — произнес канцлер, стоя за моей спиной. Его здоровая рука покоилась на моем плече, и я не спешила от нее избавляться. — Оно уберегло тебя от гнева лорда Флеминга и послужило главным отличием, которое я тогда — пять лет назад — не разглядел. Лара ведь тоже могла превращаться в птицу, благодаря наложенному Эстеллой заклятию, которое утратило свою силу после истечения срока подписанного контракта.
— Значит теперь я свободна? — спросила я, чувствуя небывалый душевный подъем.
Айзек кивнул:
— Да, — сказал он, с трудом вынимая из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок. — И от договора, который я заключил с Эстеллой, тоже, — добавил он, без сожаления разрывая злополучный контракт. Бумага, словно хлопья первого снега, кружа, опустилась к моим ногам. — Ты свободна, Софи.
В моих глазах стояли слезы. Я обернулась, глядя на Айзека сквозь влажную пелену. Мои руки обвили его шею. Пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться.
— Нет, — прошептала, чувствуя, соленую влагу на щеках, — нет, — повторила, зарываясь лицом в его грудь.
Канцлер прижал меня к своей груди, запуская пальцы в русые волосы.
— Мне не нужна свобода, — шумно выдохнула я. — Какой от нее прок, если ты отнял мое сердце?
Едва касаясь губами моего виска, Айзек тихо прошептал:
— Взамен можешь забрать мое.
Эпилог
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Год спустя Софи
— Ваше высочество...
— Мистер Скотт, — я театрально закатила глаза, опустив руку на заметно округлившийся живот, — ну сколько можно? Зовите меня Софи!
— Вы же знаете, что это противоречит всем правилам! — вспыхнул старший советник. Щеки его побагровели, но глаза были преисполнены тепла и доброты. Нам понадобился год, чтобы наладить общение и найти точки соприкосновения. Наверное, нас сплотило общее дело.
— Тогда леди Софи, — улыбнулась я. — По-моему, это не противоречит правилам, — подмигнула Эльберту.
Теперь настал его черед закатывать глаза. Получилось это столь нелепо, что я прыснула от смеха.
— Антония, давай избавимся от этих клеток! — Я подняла одну из пузатых птичьих клеток и поспешила спустится вниз. Ступеньки протяжно заскрипели. — Это дом нуждается в капитальном ремонте! — вздохнула я, осознавая, сколько еще нас ждет работы.
Я была крайне удивлена, когда узнала, что тетушка Эстелла после своей смерти завещала бордель мне. У нее не было ни детей, ни родственников. Только младшая сестра Изабель, которая отдала свою жизнь, защищая меня.
— Леди, оставьте! — Антония выхватила из моих рук клетку. — Она же тяжелая! Я сама!
— Ты моя компаньонка или злобный опекун? — рассмеялась я. — Я беременная, но не беспомощная!
Антония поджала тонкие губы-ниточки. Она лучше остальных знала, когда перечить мне не стоит.
Распахнув парадную дверь, я вдохнула воздух улиц Третьего кольца. Непривычно было вернуться сюда столько лет спустя. Крыльцо приветственно скрипнуло, прогибаясь под моими ногами.
Как только ремонт будет закончен и эта обитель похоти и разврата превратится в образцовый дом, двери его тут же откроются. С окраин Сарсы приедут те, кто не способен оплатить учебу, те, кто, как и я, жаждет знаний. Образование здесь можно будет получить совершенно бесплатно! Это ли не чудо? Пять лет назад о подобном я могло только мечтать!
Пропустив между пальцами прядь русых волос, я улыбнулась солнцу. Теперь в моем гардеробе не осталось ни одного чепца. Мне больше нечего было под ними скрывать, страшась косых взглядов.
В обитель я так и не вернулась, но осмелилась просить в письме у старшей сестры благословения на брак. Ее теплые слова стали для меня отрадой, в то время как я ждала гневных осуждений.
— Леди Лили, — окликнул меня женский голос. Погрузившись в собственные мысли, я не сразу заметила подъезжающий экипаж.
Опираясь на руку кучера, из кареты выпорхнула Люсиль Дженкинс.
— Леди Софи, — поправила я ее. — Я решила оставить прежнее имя. Оно мне ближе.
— Это прекрасно, — улыбнулась она. Щеки ее пылали от румянца. — Мне сказали, что я смогу найти вас здесь.
— Вы обдумали мое предложение? — я в нетерпении подалась вперед, обхватив горячие ладони девушки. — Ваше знание иностранных языков повергло меня в восторг, — честно призналась я. Это девушка свободно владела еще тремя языками кроме Мионского. То, что мне нужно!
— Да, — просияла Люсиль. — Папенька был против, но мне удалось его переубедить. Он даже вызвался оказать финансовую помощь вашему проекту, когда узнал, что за это благое дело взялась сама принцесса Миона!
Мои щеки покраснели от смущения. Привыкнуть к тому, что отныне я принцесса, даже за год оказалось сложно.
— Люсиль, это же чудесно! Из тебя получится отличный преподаватель! — рассмеялась я.
— Леди... Софи, — девушка закусила губу и взгляд ее скользнул по клетке, которую я держала в руках, — вы не могли бы одолжить эту штуку мне?
Я удивленно приподняла одну бровь:
— Зачем?
Люсиль развернулась и направилась к экипажу. Спустя пару минут она уже шла обратно, прижимая к груди небольшую картонную коробку, из которой доносились шорохи.
— Там птички, — широко улыбаясь заявила Люсиль. Сейчас она напомнила мне мою младшую сестричку Бетти.
