Проблема разрешилась благодаря приходу к полуночи Эванса, Аткинсона, Форда и Кэохэйна. Они видели, как мы спускались, и пришли узнать новости. Тэдди Эванс появился на мысе Хат накануне. Предупреждённый запиской капитана Скотта о том, что у края Барьера идти опасно, он повёл свою партию с одной-единственной лошадью Джемсом Пиггом сухопутной дорогой.
Всего лишь в миле восточнее лагеря, почти под самой скалой Касл, нашёлся удобный проход. На следующий день он пришёл с Аткинсоном на мыс Хат и узнал от Билла Уилсона и Мирза, присматривавших в хижине за собаками, что Черри, я и лошади пропали. Так я встретился с Актинсоном, которого давненько не видел.
Утром мы поднимали сани по крутому склону, который на 700 футов возвышается над маленькой бухточкой. Было так круто, что лошадей приходилось втаскивать под уздцы, мы же сами надели кошки. Это такие кожаные подошвы с лёгкими металлическими пластинками по длине ступни и шипами на месте каблуков [впоследствии они были усовершенствованы]. С помощью кожаных ремешков и шнурков кошки плотно крепятся на финнеско. Переноска вещей наверх заняла всё утро, и только мы покончили с этим делом, как поднялся ветер. Наш лагерь был от него прекрасно защищён. Джимми Пигг и Нобби снова были вместе после многих недель разлуки, и в знак своего расположения Джимми вместо приветствия укусил Нобби в холку. Аткинсон пошёл на мыс Хат известить дядюшку Билла, что мы живы, и вернулся с Граном, как раз когда наверх втаскивали последний груз. В хижине не было сахара, кроме доставленного собачьими упряжками, и Гран, со свежими силами, вызвался привезти пару мешков из склада в Безопасном лагере, хорошо видном вдали на Барьере. Мы все не поленились подойти к краю склона, посмотреть, как он съедет на лыжах. Это было замечательное зрелище; он спускался, наверное, со скоростью экспресса, так как оказался на Барьере в невероятно короткий срок, особенно по сравнению с теми долгими часами, что мы тащились с вещами наверх. Тэдди, Титус и Кэохэйн остались в лагере, позднее к ним должен был присоединиться Гран. Скотт с Крином и Черри вышел с санями на мыс Хат; Форд, Аткинсон и я последовали за ними. Остальные помогли нам преодолеть несколько сот футов склона и под скалой Касл распрощались с нами.
Именно здесь люди с „Дисковери“ попали в пургу, заблудились и один из них погиб. Сейчас внизу стояла ясная погода, но тут, наверху, дуло страшно. Я был слишком поглощён процессом ходьбы, чтобы обращать внимание на горы и снежные склоны, с которыми так хорошо познакомился впоследствии. По прямой до хижины было около трёх миль, но всё время приходилось то подниматься, то спускаться по склонам холмов. В награду за наши усилия под конец перед нами открылась панорама залива, с мысом Армитедж с одной стороны и мысом Хат с другой; в этом заливе целых два года стояло „Дисковери“.
Вид с высоты великолепный, а по дикому величию и нетронутости ему, может, даже мало равных в мире. За чёрной полоской воды высятся Западные горы и огромный купол горы Дисковери, над проливом дрожит тёмная морозная дымка, а по его водам там и сям несутся к морю айсберги. Примерно в полумиле под нами стоит маленькая хижина, а слева — 800-футовая пирамида холма Обсервейшн. Вокруг хаотическое нагромождение холмов и кратеров потухших вулканов.
Дуло кошмарно. Мы оставили одни сани на вершине, у начала спуска, а всё необходимое — спальные мешки, например, сложили на другие. Это был мой первый опыт спуска с санями по крутому склону. Сани никто не тащил за собой — наоборот, мы всей своей тяжестью дружно навалились на них, не давая им слишком сильно разогнаться или перевернуться.
Ничего не скажешь, весёлое занятие. Был, правда, один довольно опасный участок над самым заливом, но небольшой.
Выметенный ветром до блеска, ледяной спуск заканчивался низким ледяным утёсом, под которым плескалась вода. Прикованные к саням, мы бы хлебнули лиха, доведись нам оказаться на плаву, а для этого достаточно было поскользнуться. С величайшей осторожностью сползли мы вниз по опасному участку на снег, и по нему уже добрались до хижины. Она сильно изменилась с тех пор, как я видел её последний раз; прежде всего, её очистили ото льда и снега. Нас радостно встретили
Билл и Мирз, чёрные как трубочисты, мы их даже сперва не узнали; собаки подняли в нашу честь дружный лай; одним словом, мы сразу почувствовали себя дома. Внутри хижины горел огонь на ворвани, открытый, без дымохода или какого-нибудь, пусть примитивного, устройства для отвода дыма — потому-то всё и было черным-черно от копоти. После продолжительной жизни на природе меня это на первых порах неприятно поразило, я даже ел без всякого аппетита. Спали мы все рядом, головой к западной стене хижины, ногами — к морю.
Утром Скотт, Билл, Черри и я отправились к скале Касл — встречать другую партию. С моря задувало, но небо было ясное, Как ни странно, наверху ветер ощущался значительно меньше.
Часа через два мы достигли Касла. Благодаря его гигантским размерам это одна из лучших примет на здешней местности.
Партия, шедшая из лагеря Седло, подняла на склон двое саней; мы на себе втащили их на вершину, лошадей же распрягли и вели под уздцы. Теперь здесь уже стало трое саней, к двоим приставили по лошади, за третьи взялись сами. Капитан Скотт тем временем прошёл внизу Касла по карнизу, чтобы взглянуть на пролив, и вернулся с ошеломляющим известием: он с трудом поверил своим глазам, но половина Ледникового языка откололась и исчезла. Гигантский Ледниковый язык существовал на этом месте десять лет назад, когда здесь стояло „Дисковери“, и все последующие экспедиции неизменно его видели. Шеклтон разместил на нём свой склад, Кемпбелл там же зарыл для нас запасы фуража. В ту знаменательную ночь, когда произошла подвижка льдов, от языка, считавшегося практически земной твердью, откололось не меньше трёх миль льда, которые лежали здесь, наверное, века{79}. Мы пошли к хижине. Билл высмотрел подходящую дорогу для пони, менее скользкую. Начался снегопад, но не настолько густой, чтобы не были видны ориентиры. На вершине склона Ски лошадей распрягли и повели кружным путём, по скалам. Остальные навалили на одни сани самое необходимое на первое время и спустили их тем же манером, что и накануне, а двое саней оставили наверху. Лошади добрались до хижины раньше нас и были размещены в стойлах в пристройке.
Итак, впервые после основания Безопасного лагеря партия по устройству складов собралась вся вместе, за исключением шести пони. В отчёте об „инциденте на льдине“, написанном мною много времени спустя по просьбе Скотта, есть такие слова: „Восстанавливая в памяти все эти события, я пришёл к выводу, что недооценил признаки опасности, появившиеся на морском льду 28 февраля, и что 29-го должен был больше думать о безопасности моих товарищей. Но всё складывалось так, что то, что произошло, не могло не произойти“. Я не забыл упомянуть о безупречном поведении Черри и Крина, что же касается меня, то мне тоже не в чем себя упрекнуть. Вина моя лишь в том, что у меня мало опыта, но, зная, что я сделал всё, что мог, я не стану огорчаться, если кому-нибудь захочется покритиковать мои действия. Сам я уверен, что чему быть, того не миновать — обстоятельства завязывались в такой узел, что поверить в случайное совпадение очень трудно. Подоспей мы шестью часами раньше, мы бы смогли пройти к хижине по прочному морскому льду; появись мы несколькими часами позднее, мы бы увидели перед собой у края Барьера открытую воду. Пурга, доконавшая наших животных, гибель Скучного Уилли, несчастный случай с собаками — всё совпало так, чтобы мы оказались на морском льду в те единственные за целый год два часа, когда возможна подобная ситуация. Пусть те, кто верит в случайности, останутся при своём мнении. Но меня никто никогда не убедит в том, что там не было чего-то большего{80}. Может статься, в свете событий будущего года мы поймём, какой смысл был вложен в этот явный удар, нанесённый по нашим планам. Во всяком случае, к полюсу мы пойдём, утратив долю крикливой хвастливости и дурацкой слепой самоуверенности, с какими некоторые из нас покидали Кардифф.
У бедного капитана Скотта теперь новые волнения. Дело в том, что наша зимовочная база — с лошадьми, складами, моторными санями — расположена на низком берегу, едва ли ярдах в двадцати от воды, а дом стоит на высоте менее шести футов над уровнем моря; как же на них отразился шторм?
Ответить на этот вопрос можно было только сходив на мыс Эванс.
Он же, хотя и виднелся в смутном далеке, был для нас, пока не замёрзнет море, так же недосягаем, как Новая Зеландия.
Капитан Скотт подумывает о том, чтобы попытаться выйти на отрог Эребуса, но с нашей стороны это почти невозможно — слишком густо он изрезан трещинами. Вот с другой стороны партия профессора Дейвида поднялась, не встретив на пути ни единой трещины. Капитан Скотт мужественно сносит все неудачи. Мы часто гуляем вместе, и он иногда заговаривает со мной о планах на следующий сезон. К своим потерям он относится очень философски и никого из нас ни в чём не винит».
