Но даже после этого индеец на Натана Валерьяновича не взглянул, только продолжал с насмешкой глядеть на слезы, что градом катились по щекам крошки-графа.
— Пойдем, — сказал Натан и повел Эрнеста обратно по коридору, увешанному портретами чемпионов. Крошка не видел стен, потому что слезы застилали глаза. — Ничего, — успокаивал Натан. — Мы дождемся, когда наш наставник поправится, выйдет из больницы… когда у него заживет рука и он сможет держать ракетку, чтобы заниматься с тобой. Извинимся, если надо. Мы извинимся? — мальчик кивнул, глотая слезу. — Мы пройдем медкомиссию, составим расписание тренировок, запишемся в их бассейн, чтоб далеко не ездить. Ты ведь хочешь играть, Эрнест? Тебе ведь нравится теннис? Что с того, что они помешают тебе стать чемпионом? Мы еще посмотрим, как у них это получится! Если ты будешь хорошо тренироваться, то обыграешь, кого захочешь. Ты же говорил, что спорт — это честный способ заниматься ерундой. Какой же он честный, если тебе предлагают такую гнусную сделку? Это совершенно нечестно с их стороны, и ты не должен переживать по этому поводу. Ты должен играть и тренироваться, тренироваться и играть. Запретить себе даже думать о том, что в спорте есть еще какой-нибудь способ достичь успеха. Если будешь уверен в том, что ты самый сильный, никто не сможет тебе помешать. — Малыш закрыл ладонью глаза. Чтоб чемпионы, развешанные на стенах, не видели его слез. — Ничего, ничего… — утешал ребенка Натан. — Все утрясется и образуется. Не знаю, малыш, что ты в жизни проиграл, не подписав контракта, одно могу сказать точно: сегодня ты выиграл главное, ты не потерял уважение к себе. Думаю, что все мы, и мама твоя особенно, будем гордиться тобой.
— Дядя Натан, — всхлипнул мальчик и остановился, заметив под ногами белое облако, — мы в дехроне?
Натан обернулся. Туман с двух сторон коридора настигал беглецов. Небо закрыла туча.
— Дядя Натан, — испугался мальчик, — что теперь будет? Коридор превратится в кольцо?
— Сначала надо успокоиться и взять себя в руки, — ответил Натан и заметил страх в заплаканных глазах графа. — Что ты делаешь, когда начинаешь проигрывать? Как ты учил меня сам: первым делом надо перестать бояться соперника. Вспомни, Эрнест! Мы с тобой никакого дехрона не боимся. Просто делаем то, что делали. А именно, возвращаемся домой. Посмотри на портрет и скажи, какой на нем год.
— Мальчик с опаской взглянул на портрет.
— Тут не написаны годы.
— Посмотри на человека, который там нарисован, и скажи, в каких годах он стал чемпионом? Ты же знаешь их всех. Ты же открытки собирал с их портретами.
Крошка граф поморщился, поднимая глаза.
— Знаю. Этот закончил играть в год, когда застрелили американского президента. В тот же год он был у нас в форте. Я предложил игру, а он… посмотрел на тотализатор и сказал, что повредил лодыжку, когда давал пинка своему слуге. Ему тогда никто не поверил. Все смеялись. Дядя Натан… давай вернемся домой.
— Ты молодец, малыш! Мы вернемся, но для этого надо найти портрет человека, который играет сегодня. Первую ракетку мира, из которого мы пришли. Дверь будет у него за спиной. Знаешь кто это?
— Федерер. Он лучший! Ты тоже знаешь. Ну, дядя Натан… Ты тоже видел его.
— Я без очков.
— Ну, дядя Натан…
— В чем дело, Эрнест?
— Если он здесь, значит я ничтожество!
— Кто тебе это сказал? Что за глупости?
— На его месте должен быть я…
— Каждый человек в этой жизни стремится занять свое место. Только ты один хочешь занять чужое.
— Если б ты меня любил, ты бы понял… — хныкал ребенок. — Если б ты меня любил, то подарил бы дольмен. Тогда я смогу с ним играть и взять титул. А так… ни за что сыграть не дадут.
— Конечно, не дадут, если будешь воевать с портретами за место в раме, а не со спортсменами на турнирах. Эрнест, если ты не прекратишь истерику, я закажу у художника твой портрет и повешу здесь сам. Поверь, я найду тебе место на стенке, но разве ты этого хочешь от жизни?
— Я ничего не хочу! — рассердился ребенок. — Я хочу домой. Дядя Натан, поедем к дольмену.
— Как я пущу тебя в дольмен, если ты из простого портала самостоятельно выйти не можешь?
Эрнест вырвал руку и пошел вперед по галерее. Пошел решительно и победоносно, пока не встретил нужный портрет.
— Вот он, — сказал граф и стукнул по стене кулаком. — Радуйся. Моей карьере конец. Можешь делать из меня физика.
От удара стена пошатнулась, покачалась немного на хлипком фундаменте, и рухнула в траву, накрывшись портретом. Впереди показалась дорога. На обочине стоял знакомый автомобиль.
— Я хотел, чтоб ты понял о физике кое-что… — сказал Натан. — Теннис на девяносто процентов состоит мастерства и физической подготовки, но есть еще десять процентов удачи, ради которой мальчики, такие как ты, готовы подписаться под любым скотством. Так вот, эта удача — и есть физика. Физика времени! Понимаешь?
— Не… — не поверил Эрнест. — Честно? Или ты сказал, чтоб я успокоился?
— Если ты будешь осваивать науку также серьезно, как теннисную ракетку, ты однажды поймешь, что удача имеет физические законы, так же, как удар по мячу. Современная наука еще не знает об этом, а ты уже знаешь.
— А ты уверен?
— Когда мы шли туда — на стенах висели другие портреты. Если ты еще раз сюда попадешь — лица в рамках опять поменяются. Они будут меняться каждый раз, от каждого взгляда, а что там будут за люди, зависит от того, как на них посмотреть. С завистью или с достоинством.
— Нет… Ты уверен, что портреты менялись?
— Если б ты не боялся, мой мальчик, так же смело смотреть вокруг, как внутрь себя, мне бы нечему было тебя научить.
Глава 4
«…Человек, не знает мира, в котором живет, потому не знает себя. Только вины человеческой в этом нет, потому что он появился на свет не по собственной воле: видящим, но не зрячим, мыслящим, но обреченным… Как удержаться на тверди земной? Отчего она стала вдруг круглой и потерялась в космосе? Кто такие «Они», существа, которые знают ответы на все вопросы, и ни за что не скажут. «Они» — назывались Богами, когда человек верил в Богов, пророками, когда верил пророкам, «Они» демонстрировали человеку силу и власть, но всегда скрывали лицо, потому что не имели лица. От сотворения мира «Они» общались с людьми через избранных, являясь под масками, но ни разу в истории никому не показали лица. Разумный человек на Земле не подчинялся слепо Их воле. Всегда искал компромисс, но всегда понимал, что не он хозяин Земли. Человек передавал свои страхи потомкам, но написанное предавалось огню, и новые люди отправлялись на поиски новых истин…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
