— У тебя есть достаточно времени, чтобы дождаться будущего владельца, — мягко заметила Злата. — Это всё же лучше, чем ничего.
— Вывези зеркало отсюда! — приказала лэра.
— Но, Тали… — художница покачала головой.
Временами ей казалось, что Талейта меняется, становится более открытой, менее эгоистичной, но возможно, она просто приспосабливалась к новой форме общения и умело играла на этом.
— Вывези! Или заколдуй другое зеркало в более посещаемом месте!
— Тш-ш, твой муж идёт, — Злата дала знак Дружище, чтобы он прикрыл проход, а сама отправилась готовить горячую воду для себя.
Какие бы мотивы у лэры не были, но её помощь очень облегчила Златину жизнь, и за это она ей благодарна. Правда, Талейта ждёт от неё в благодарность кристаллы, а она считала, что важнее научить эту высокомерную девушку общаться, смотреть на мир по-другому, обращать внимание на другие ценности.
На следующий день Имрус снова ничего не сказал об отъезде и на вопросы навестившего Злату сторожа отвечал, что это не его дело. Он тянул время и сам себе не мог ответить, чего он этим добивается. Злата его вежливо, но уверено игнорировала, хотя при этом не прикрывала свои волосы в его присутствии. Он думал, что она играет с ним, набивает себе цену, но она инстинктивно сторонилась его, без сомнений хваталась за мужские дела. Если ей что-то надо было, она шла и делала.
Ему уже приходилось отнимать у неё из рук топор, чтобы разбить толстоватое полено, забирать дурно пахнущую мазь для полозьев многоножки, просить отдать нож, чтобы разделить привезённый кусок мяса на части.
Все расточаемые ею улыбки предназначались только сыновьям, ласковые слова, жесты — всё для них, и даже её непокрытая в его присутствии голова, похоже, ничего не значила.
Он помнил, что жестоко напугал её, он готов вымаливать прощение, но пусть она даст хоть какой-то знак, что выслушает, не оттолкнёт, не скажет, что её тошнит от него!
Он сходит с ума в её присутствии, дуреет от её холодности и не знает, как подступиться к ней! Уже старший сын заметил его метания и начал подсказывать, как ему быть! А он робеет, как телок, и злится, будто раненный вепрь; ждёт её малейших приказаний, чтобы показать ей, что он для неё всё сделает, а она ежесекундно показывает, что он ей не нужен. И ему неприятно признавать, но она прекрасно обходится без него!
Три дня Злата и Имрус ощущали себя живущими на раскалённых углях. Она ни разу не заговорила о том, когда генерал собирается забрать детей. Каждый новый день был для неё подарком, и она старалась изо всех сил, чтобы сыновья эти дни запомнили как самые счастливые. Она уже придумала слова, что скажет им при расставании и учит своё непутёвое творение Губку разным трюкам, чтобы та веселила ребят в дороге.
На четвёртый день, уложив мальчишек на дневной сон, Злата решила приготовить пирожные. С заварным тестом у неё проблем не предвиделось, а вот чем ей их начинить, она никак не могла придумать. В шкафу стояли баночки с джемом, но ребяткам ещё можно было их показать, а вот лэр Больдо сразу поймёт, что сторож такое принести не мог, а раскрывать все свои тайны не хотелось. Так ничего не придумав, она подготавливала продукты для теста, чтобы всё делать быстро и не отвлекаясь, а генерал устроился за кухонным столом и не сводил с неё глаз.
— Вы что-то хотите? — немного раздражённо спросила она. Времени в обрез, и чтобы всё успеть, надо уже начинать делать.
— Да, — подтвердил мужчина и неуверенно начал: — Злата?
— Да, я Злата, — усмехнулась она, присаживаясь напротив.
Стоять полностью открытой перед ним она не могла. Ей требовалась какая-то защита, хотя бы в виде стола. Генерал слишком давил на неё, даже если только молча смотрел.
— Я правильно понимаю, что вы не имеете отношения к договору, но вынуждены платить по счетам?
— Да.
— Но вы осознанно приручили к себе моих сыновей, — слова прозвучали как обвинение и Златино сердце бешено забилось от несправедливости. Он снова всё выворачивает наизнанку! Она раскраснелась, но ничего не ответила. Бесполезно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Имрус видел, что задел девушку, но он весь разговор продумал заранее. Он не мог больше задерживаться в этом домике. Он не желал её отпускать, но понимал, что она не даёт ему и шанса оправдаться перед ней, завоевать её доверие. Сейчас он показал ей, что её поступки тоже можно воспринимать двояко, как и его.
При других обстоятельствах, где не было бы угрозы со стороны Барути, он дал бы ей время пожить без детей, к которым она испытывала сильные чувства, а потом вновь появился бы в её жизни, чтобы начать осаду. Он не стал бы давить на неё и, возможно, вновь отступил бы, чтобы всё равно вернуться. Ему нужна эта женщина. Она жизненно необходима ему и детям.
— Я хочу предложить вам соглашение, — выдержав паузу, произнёс генерал и, делая вид, что не замечает, как сильно горят её щёки, а в руках вместо носового платочка миска, которую она то прижимает к груди, то ставит на стол.
— Вы поедете со мной. Я обещаю вам защиту от лэра Барути.
Он смотрел на неё в упор, не ожидая слов, но надеясь прочитать отклик в её душе. Злата закаменела.
Она так много думала об этом в эти дни, представляла, как сложится её жизнь, если она каким-то образом уступит и отправится с генералом, и что будет с ней, если она останется одна. Впрочем, про «останется одна» она уже давно всё знала, но вот прозвучало предложение о защите и ответ на него ей уже тоже был известен, а он ничего не понял и продолжил:
— Я хочу, чтобы мы растили детей вместе, и раз мы будем жить одной семьёй, то… я жду от вас ласки по отношению ко мне.
Злата подняла на него глаза — и столько в них было печали! Она отставила в сторону истисканную миску и хотела прекратить этот бессмысленный разговор, но генерал поднялся и неожиданно для неё взволнованно продолжил:
— Вы ни в чём не будете нуждаться, а когда мальчики вырастут, то вы сможете пожизненно распоряжаться одним из самых моих доходных имений, которое я перепишу на вас, как только вы скажете: «Да».
Она смотрела, как он прячет за спину руки, видела, что он порывается подойти к ней ближе, но удерживает себя. Неужели он хочет выколотить из неё положительный ответ? Мало ей одного преследующего её мерзавца, так ещё один рядом объявился!
— Я отдам вам всё за ваше согласие! — неожиданно признался генерал и, заглядывая в его глаза, Злата больше не видела в них угрозы, наоборот, боязнь услышать отказ, боль от того, что между ними уже есть неудачное прошлое, надежда, волнение и тоска.
Ей стало смешно. Господи, сколько она ждала, как мечтала, чтобы на неё вот так посмотрели, как на ускользающее чудо! А сейчас её это не трогает. Немного жалко его, ещё больше досадно, что самые долгожданные подарки от судьбы получаешь не вовремя и тогда, когда уже не нужно.
Она смеялась, а он изменился в лице, как будто получил пощёчину, а она смеялась и не замечала, как уже текут слёзы, а потом становится трудно дышать, а идиотский смех не прекращается. Хорошо, что рядом стояла бочка с водой. Злата неловко зачерпнула миской воды и плеснула её себе в лицо. Холод остудил щёки, она отвернулась, взяла полотенце и, намочив его, прижала к себе.
— Лэр Больдо, если в следующий раз увидите, что женщина смеётся не к месту и не может остановиться, то помогите ей, а не смотрите, вытаращив от обиды глаза.
Он неуверенно кивнул.
Злата пригласила его вернуться на место и, заняв прежнее своё положение, некоторое время сидела и, опустив глаза, думала.
Имрус не мешал ей, ожидая её решения и пытаясь придумать, чем её можно заинтересовать. Он раззадорил её, чтобы она обратила, наконец, на него внимание, попытался подкупить, хотя интуитивно ощущал, что для неё это не будет определяющим.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он видел, что она любила комфорт, умела считать деньги, но уважала их до какой-то определенной черты. Он не планировал раскрываться перед ней и боялся рисковать, показывая, какие демоны бушуют у него в душе, но не сдержался. Любая другая женщина посчитала бы его недостойным, невыдержанным и не благородным. Впрочем, даже за малую демонстрируемую им часть его эмоций общество так и считает.
