без сожаления снес башку, а этого дебила, не успевшего пока еще повзрослеть я не хотел ни убивать, ни калечить.
Он попытался атаковать так же, как во время спарринга с одногрупником. Попер буром, обрушив на меня тяжелые удары. Но сейчас передо мной была не девушка, вдруг решившая, что может просто так одолеть меня, поэтому заниматься танцами я не стал. Прикрыв голову руками, я сам шагнул ему навстречу. Левой в лицо, без Мощи, правой снизу, уже заряженной энергией рукой, прямо под ребра.
Я почувствовал, как под моим кулаком ребра Бузыря прогибаются. Как-то слишком сильно! Я одернул руку и отступил назад.
С выдохом Бузырь осел, нелепо таращась выпученными глазами. Кровь из разбитого носа заливала подбородок и уже капала на грудь. Но воспитательная работа еще не закончилась. Я шагнул к нему, он попытался отползти. Но не вышло. Что-то серьезное я ему повредил. Ладно, разбираться потом буду.
— Говори, что ты — Идолище!
Как-то по-детски это все, но мне хотелось растоптать Бузыря в моральном плане, чтобы больше ни у кого не возникло желание откалывать шуточки ни в мой адрес, ни в адрес моих друзей.
— Пошел…
Я слегка пнул его под ребра. Он заскулил, пытаясь прикрыть бок.
— Говори, что ты — Идолище!
— Э, все, хватит! — крикнул кто-то.
Я снова пнул Бузыря в бок.
— Сука, я сломаю тебе все ребра, и осколки проткнут легкие! И ты сдохнешь, захлебнувшись в крови! И мне плевать на каторги, виселицы и прочую херню.
Я снова пнул его.
— Идолище! — заорал Бузырь. — Я Идолище, я!
Я отошел от него. Кто-то из старшекурсников заявил:
— Да ты же его Мощью ударил!
— От Мощи остаются следы, — возразил я.
Как правило, если не владеть Мощью так же ловко, как это получается у меня. Сказал Киру:
— Так, Кир? Покажи, что их дружки сделали с тобой!
— Ты Карпяна к нам не пристегивай, — спохватился Коновалов. — Нам просто пришлось учиться с ними вместе.
Он подошел к Бузырю, присел рядом, что-то тихо спросил. Потом поднялся и сказал нам с Киром:
— Идите уже отсюда, нам пообщаться надо. Так сказать, студсовет устроить.
Мы с Киром не стали спорить и вышли из раздевалки.
— Спасибо, Кир, выручил меня снова.
— Я помню, что ты меня просил больше не помогать тебе, но этому я за Настьку врезал, чтобы пастью своей не хлопал в ее сторону.
— Еще с Настей так нелепо вышло, прости, я не специально.
— Угу. Да и Настька, последнее время, только про ауксилию эту думает. Считает, что это ее шанс.
— Может, оно так и есть, Кир? — несмело спросил я.
Не хотелось сыпать соль другу на рану. Кир не ответил.
— Кир, да у тебя кровь на майке!
— Да? Все еще рана кровит, сейчас совсем редко. Пойдем домой быстрее, я повязку поменяю.
* * *
После окончания занятий я валялся на кровати в нашей комнате. Кир ушел гулять с Настей. Сообщений от Айгуль не было. Днем она вела себя так, словно между нами ничего и не было. А может, и вправду не было? Напридумывал сам себе. Ну, посидели в кафе, прогулялись под звездным небом, пообнимались. Поняла девушка, что я ей не пара. И если честно, я тоже не стремился стать парой для нашей старосты. Не знаю. Может быть, меня развратила жизнь богатого бездельника в прошлом, но я искренне считаю — одной женщины для мужчины мало.
Когда-нибудь, наверное, передумаю, когда встречу, как говорится «ту единственную». Не знаю, не встретил я ее в прошлой жизни, скорее всего не там искал, встречу ли в этой?
Писать Айгуль и спрашивать, что там она думает, было как-то неприятно. Словно, я навязываюсь. Захочет, сама скажет. Да и сцена с Лидией, все так же всплывала в памяти. Ух, аж мурашки по коже! Сегодня она, кстати, впервые дала понять, что помнит ее. Не на прямую, разумеется. Как она улыбнулась, когда ставила меня в спарринг с Настей. В отместку, типа. Только за что? Не я ведь к ней приставал в номере. А может именно за это?
В дверь постучали. Я поднялся, открыл. На пороге стоял Коновалов. Я напрягся. В памяти еще свежи воспоминания о первом дне здесь, когда в комнату ворвались Карпян с дружками.
— Расслабься, — усмехнулся Коновалов, заметив мое состояние. — Можно войти, поговорить надо.
Я впустил его. Сели. Я на свою кровать, он на самый краешек кровати Кира.
— Бузыря в больницу увезли, — сказал он. — Ты ему ребра сломал.
— Он сам выпрашивал.
— Это да. Мы сказали, что он с лестницы чебурахнулся, сам Бузырь подтвердил, что все так и было.
— И что, теперь, я типа должен вам? Ни черта подобного.
— Да не. Мы с парнями переговорили, больше никто к вам цепляться не будет.
— Вот уж спасибо, — усмехнулся я.
Стоило переломать ребра самому задиристому и сразу милость такая, никто не будет цепляться. А я, может, сам начну!
— Ты не ерничай, пара ребят горели желанием, вам темную устроить, и тебе, и дружку твоему очкастому.
— Ну, ему-то как раз ваши ребята и устроили, да еще свою сокурсницу похитили. И чего вы с этого курса ко мне цепляетесь-то постоянно, соревнования, что ли устроили?
Интересно, кстати, проверить теорию Айгуль, что они, дескать, видят во мне слабое звено и подсознательно пытаются от меня избавиться.
— Да у нас сразу курс разделился, с самого начала еще, на четырех отщепенцев и всех остальных.
— Что за четверо отщепенцев?
— Карпян с бандой.
— Их же трое.
Неужели у подлеца Карпяна, тут еще остались дружки и мутять воду? Прям, какой-то, гений преступного мира, в рамках средне-специального образования.
Глава 23
Но ничего нового Коновалов не сказал. Просто я забыл о четвертом человеке в банде Карпяна.
— Еще Сухомлинова.
Коновалов улыбнулся, чему-то своему:
— Без драк поначалу тоже не обошлось. Потом все устаканилось, отщепенцы — сами по себе, все остальные сами по себе. Они житья не давали младшекурсникам, дичь всякую творили, видать, в тот раз, совсем с катушек съехали, на подружку свою накинулись. Хорошо, патриций тот рядом оказался, спас Сухомлинову.
Ага, очень хорошо. Чудесно, прям.
— Ладно, Карпян — придурок, а Бузырь?
— У него крыша немного поехала, когда безголовые напали. Они с Олегом друзья с детства. Вот у него и замкнуло, когда увидел, как ты их всех в коридоре порубал. Так и говорил, не мог, типа, замухрышка этот, ты то есть, раньше психануть, Олег бы живым
