Олимпиаде участвовала? Посмотри остальные газеты, Ленка.
– Да это не они сами, копии, – ответила та. – И все одинаковые. Больше нет информации.
– Мара, звони своему комьютерщику, – скомандовала Матвей. – Теперь у нас фамилия есть и титул. Вдруг это поможет?
Та кивнула и, взяв одну из ксерокопий «Советского спорта», что характерно, распечатанных не на обычной бумаге, а на газетной, ушла разговаривать в дальний угол кабинета, за шкаф с книгами, среди которых не осталось никаких ценных. Разве что парочка. И то были сказки, что читал Элизе дед. У букинистов они бы на ура пошли. Редкие издания тридцатых годов. А остальное – это история КПСС да обычные классические сборники эпохи Брежнева. Во времена СССР их доставали. В очереди стояли, чтобы купить полное собрание сочинений Пушкина или Куприна. А сейчас никому не нужно. Все есть в интернете. Даже библиотека не примет в дар. Элиза узнавала.
– А она была хорошенькой, – услышала она голос Ленки. – Смотрите, какие глаза…
– Такие же узкие, какими мы их помним, – буркнула Матвей.
– Но они лучатся добром.
– Как ты это можешь видеть? Через копию газеты, выпущенной задолго до появления нормальной печати?
– Не злись, Матвей. Я просто пытаюсь понять, когда наступает тот переломный момент, что превращает человека в монстра. Мы с вами грешницы. И, скорее всего, будем гореть в аду. Но мы как будто даже лучше стали после того, что совершили.
– И Одесса? – тихо спросила Элиза.
– А что Одесса?
– Она человека убила.
– Он этого заслуживал.
– Не нам это решать…
– Дааа? – У Матвея изменилось лицо. Стало таким, как прежде. Ленка давно заметила, что та, когда злится, снова превращается в себя прежнюю. – То есть ты готова была оставаться в том подвале навсегда?
– Я думала, мы сбежим, никого не убивая.
Матвей схватила со стола стопку, из которой пила, и швырнула ее в стену. Та, врезавшись в нее, раскололась на множество частей. Богемское стекло, еще дедушкой купленное. Тонкое, красивое, хрупкое…
Из-за шкафа выбежала Мара с криком:
– Что тут у вас творится?!
– Да так, ничего, – быстро взяла себя в руки Матвей. – Ко мне просто память вернулась. Забыла я, за что Богему недолюбливала. Теперь вспомнила. Она действительно считала себя лучше всех нас. Балу была права!
– Неправда, – запротестовала Элиза. – Я наоборот… Всегда думала, что недостойна вас. Вы личности, а я кусок дерьма. Жидкого, вонючего…
– Ты жижа дерьмовая в таком случае. И это правда. Мать тебя, бедненькую, бросила? Мужик кинул? А ты бы наши жизни прожила, и я бы посмотрела, во что ты превратилась бы, если сейчас… – Она сделала паузу и все же закончила предложение: —…ничтожество!
Ленка посмотрела на Ренату с осуждением. Зачем она так? Лежачих не бьют!
Но Элиза удар приняла стойко:
– Что ж ты со мной дружила, такой никчемной? А я скажу… Тебе было удобно. И выгодно. У кого вы тусовались? Кто вас подкармливал? Кто нашел убежище? А потом предоставил другое? Кто выкупил у тебя за золотую цепочку Пилу, в конце концов?
– Девочки, давайте успокоимся, – попыталась утихомирить их Ленка.
– Нет, я закончу! Матвей, я тебя хоть раз попрекнула? За то, что ты втягивала нас в незаконные действия? Вечно нарывалась на конфликты, а огребали мы все? У меня было если не все, то многое, ты права. Хоть какая-то семья, дом, возможность получать образование, но я на все забила, чтобы быть с вами. И не потому, что хотела самоутвердиться, куда мне? Ведь среди нас был лидер и гений. А еще писаная красавица, почти святая, и… Тюля. Да, ее я не особо жаловала, но надо отдать ей должное, только она получила то, о чем мечтала…
Элиза хотела продолжить, но не смогла справиться с эмоциями, разрыдалась. Ленка принялась ее успокаивать.
– Я вас семьей считала, – сквозь слезы прокричала Элиза. – Настоящей! А ты повторяешь слова той, что нашу семью разрушила.
Ленка строго посмотрела на Матвея.
– Я извиняться не буду, – мотнула головой та.
– Ты понимаешь, что нам сейчас нельзя ссориться?
– Не я первая начала.
– Что начала, объясните? – недоуменно спросила Мара, прослушавшая ту часть разговора, что вызвала конфликт.
– Уже неважно. Я уезжаю. А вы, если хотите, оставайтесь.
– Я с тобой. Поеду в офис. Ивашка сегодня там ночует.
– Кто это?
– Тот, кто может добыть информацию о Белле Набиевой.
– Тогда я с тобой.
– Погнали. Ленка, а ты?
– Останусь с Элизой.
– Тогда пока. Будут новости, позвоним.
И они ушли. А Элиза долго Ленку не отпускала. Она вспоминала маму, показывала ей немногие их совместные фотографии, пила и плакала. Когда бутылка опустела, Богема уснула. Ленка накрыла ее одеялом и подошла к роялю. Черно-белые клавиши манили. Решив сыграть что-то легонькое, она прикоснулась к ним. На ум пришла «Лунная соната». Не присаживаясь, Ленка воспроизвела ее от начала и до конца. Чисто, без единой помарки. Но и без души. Просто четко сыграла по нотам, что держала в памяти.
– Музыка умерла во мне, – прошептала она. – И пальцы тут ни при чем.
Не зря говорят, что как только человек совершает убийство, отмирает часть его души. Права Элиза, они не должны были убивать Балу. Могли просто ранить, потом связать. И все было бы по-другому и тогда, и сейчас…
Глава 7
Они сидели в офисе Ивана, заставленном техникой. Она была везде – на полках, столах, под ними, на подоконнике, мини-холодильнике. Какая-то раскрытая, другая в коробках. В довольно просторном кабинете места хватало только для маленького дивана, на котором, по всей видимости, Иван и коротал ночи. Сейчас он сидел на стуле
