– Я купила дачу Ядвиги Брусникиной у ее наследника, двоюродного брата. Дом стоял долгие годы заброшенным. Но в нем кое-какие вещи. Коллекция олимпийских мишек, от крохотных до довольно крупных. Значки, чашки, плакаты. Все с Олимпиадой-80.
– И не сперли? Сейчас это самый тренд. В стране ностальгия по скучно-благополучному брежневскому застою и вещам, что были тогда в ходу.
– Как странно. Соседи мне сказали, что с Ядвигой жила какая-то Белла. Тоже спортсменка. Помогала ей. Вот я и подумала, а не найти ли мне ее, чтобы отдать безделицы. Мне-то они ни к чему, а для нее, может, они важны.
Мара незаметно поаплодировала ей. Складно у Матвея получилось. Так всегда бывает, когда правду переплетаешь с ложью.
– Продай, – посоветовал Иван. – Среди мишек может оказаться редкий. Эта тетка чемпионка. У нее наверняка не обычные сувениры…
– А ты сам посмотри. – Матвей вынула из сумочки фигурку, что доставили Ленке. Она прихватила ее.
Иван взял ее и с интересом стал рассматривать. Поднес к лампе. Поплевал на стопы медвежонка. Снова подставил под яркий свет.
– Не, это фигня, – констатировал он. – Серийный сувенирный продукт стоимостью два пятьдесят. Но тысяч пять выручить за него можно.
– А сколько ж редкие стоят? – полюбопытствовала Мара.
– Если просто ограниченной серии, что для партийных работников выпускали, то тысяч двадцать-тридцать. А чемпионские и дороже могут стоить. Если с памятной надписью.
– Ничего себе!
– Коллекционеры – народ странный. Они могут носить одни штаны десять лет, но купят значок или пуговицу, что стоит как новый айфон.
– Да, знавала я одного, – проговорила Матвей. – Жил в комнатушке три на три. Ел исключительно крупы с овощами. Свет включал на два часа. А когда умер, оказалось, что у него под раскладушкой сундучок с редкими дореволюционными монетами. В нем и завещание. Коллекцию он передавал городскому музею.
– И что, попала она туда?
– Частично.
– Пара-тройка монет? – хмыкнул Ваня. – А остальное кому досталось?
– Наследникам, – как всегда ловко, соврала Рената. Она жила в той же общаге, и это было давно. Помогала деду по мелочи, в магазин бегала, мусор выносила. Когда она пришла в очередной раз и обнаружила его мертвым, обшарила квартиру. Покойникам деньги не нужны, а ей очень. Их не нашла, зато обнаружила сундучок. Весь забирать не стала. Но большую часть присвоила. Потом, правда, жалела об этом. Нужно было оставить весь сундучок себе.
Зазвонил телефон Ренаты. Вынув его, она удалилась в коридор.
– Твоя подружка – соска, – сказал Ваня.
– Да. Секси-леди.
– Но ты мне все равно нравишься больше, вредина.
– Ценю. Но жить с тобой все равно не собираюсь. Так что ищи другую жертву.
– Так и придется к своей дуре возвращаться, – вздохнул Иван.
– Ты серьезно?
– Нет, конечно. Я даже за вещами не пойду. Написал эсэмэс, попросил собрать и отдать соседу. Мы с ним иногда наливочки попиваем, он классно их готовит. – Ваня подпрыгнул на стуле, вспомнив о важном: – Но виски я люблю. Это напоминание, поняла, вредина?
– Какой предпочитаете?
– Не дешевле двух рублей. Что-нибудь хотя бы с семилетней выдержкой.
В дверь заглянула Рената:
– Мара, идешь?
– Да. Надо домой ехать. К Нео.
– Пока, вредина. И тебе пока, красотка!
– Чао, малыш. Тебе не говорили, что похож на херувима?
– Только щечек не хватает, – хмыкнул он и ткнул пальцем в Мару. – Вы наверняка давно дружите, раз так похоже мыслите.
– Целых две жизни, – бросила Матвей фразу, которую поняла только Одесса.
Когда они отошли от офиса Ивана, Рената сообщила:
– Есть подвижки. Мой человечек заполучил видео с камеры на соседней улице. Я имею в виду ту, что за магазином, возле которого пропала Алла.
– Я поняла.
– Камера на банкомате. Качество плохое. Но видно, что некто затаскивает в машину беременную женщину. Лиц не видно. Номеров тачки тоже. Но тачка – четырка.
– Чего-чего?
– «ВАЗ 2114». Ты в отечественном автопроме не разбираешься?
– Я вообще в нем не разбираюсь. Ни в каком. «Шевроле» от «Порше» не отличу.
– А у меня какая машина?
– «Мерседес»? – не очень уверенно проговорила Мара.
– «Бинго».
– Значок приметный. Еще я «Ауди» знаю. Но тут играет неприятная ассоциация с кольцами. Добавь еще одно, второе смести… – Она отмахнулась, не желая углубляться. – Давай вернемся к записи. Что она нам дает?
– Появился хоть какой-то след. Надо по нему идти.
– Твой человечек (черт, как будто про гнома речь), он так и сделает?
– Да. Но я хочу, чтобы с ним был кто-то из нас. Поскольку тебе надо к Нео, а я намерена навестить Катюшу, отправим с ним Ленку. Я ей позвоню сейчас.
И стала набирать номер Пилы.
Глава 8
Она сидела за накрытым столом и нервно переставляла с место на место стаканы и стопки. Перекладывала вилки и салфетки. Открывала и закрывала крышки. Ужин был давно готов, а Масик все не шел.
Дашка открыла холодильник, налила стопку водки и опрокинула ее в себя.
– Не пьянства ради, психического здоровья для, – проговорила она после того, как выдохнула. Потом закусила оливкой.
После операции по ушиванию желудка Дашка клевала как птенчик. За день съедала йогурт или три ложки каши. Банан или яблочное пюре, что продавалось в отделе детского питания. Тяжелая пища плохо усваивалась. Любимую картошку, жаренную на сале, есть не могла. Она готовила ее, пробовала, а потом только нюхала. Гамбургер целиком не осиливала. Но Масику это было только на руку, он все подъедал.
Дашутка похудела вдвое за год
