Сначала они стойко держались. Их хозяева все еще не давали им понять, что можно идти вперед, и некоторое время им удавалось сохранять равновесие. Но выдержали они только несколько десятков секунд, как раз столько, сколько длился разговор больших кочевников и Уроса. И тогда оба великана начали понемногу сдаваться… медленно их толкало вперед, на коня и его всадника, которые, по-прежнему не двигаясь, стояли перед ними.
Сдерживая напор толпы и стад, сделавшись нервными от поднявшегося вокруг шума, оглушенные звоном тысяч колокольчиков, оба верблюда были больше не в состоянии понимать команды своих хозяев. В раздражении они подняли рев. На кого-то им нужно было обрушить свой гнев, и кто был лучшей мишенью для этого, чем это карликовое животное и его наездник — ничего не значащие создания, которые можно легко растоптать? Никем не сдерживаемые они угрожающе двинулись в сторону Уроса и Джехола.
Конь среагировал быстрее, чем Урос успел что-то понять.
Джехол ненавидел этих гадких чудовищ. Запах хны, которого он не знал, их колокольчики, перья, их слюнявые морды — все ему было в них противно. И когда они только подготавливались, чтобы напасть, Джехол их опередил. Он заржал так громко и пронзительно, что заглушил рев своих врагов, в тот же момент отступил чуть назад, чтобы освободить себе место, и поднялся на дыбы.
Этот диковинный, страшный зверь, который внезапно возник перед ними, да к тому же почти такой же высокий, как они сами, его громкое, злое ржание, молниеносная реакция — все это поразило бактрийских колоссов так, что на секунду они застыли на месте. В тот же миг конь прыгнул прямо на них и, не смотря на свой огромный рост и вес, оба верблюда, испугавшись, — отшатнулись в стороны.
Урос, который прижался к шее коня, заметил, что в живой стене перед ним открылась небольшая щель, и Джехол рванулся в этот просвет. Его нога задела бок одного из верблюдов и от этого внезапного удара по ране, его пронзила жуткая боль, столь невыносимая, что он еле смог удержаться в седле. Но когда он увидел, что дальше дорогу преграждает целая колонна верблюдов, то подумал лишь: «Вот и все… ну, что же! Если они убьют меня, то хотя бы на середине горной дороги!»
Когда Джехол заметил перед собой огромную орду, которая казалась гигантской волной нахлынувшей на дорогу, он снова встал на дыбы. Но только на мгновение. Он хрипло дышал — перед ним, лишь один шаг разделял их, кричали верблюды готовые напасть на обидчика. По бокам его зажали бактрийские колоссы: некуда ему было бежать, он был окружен со всех сторон.
Повязка сорвалась с ноги Уроса и его черная, гниющая рана, с торчащими обломками костей, стала видна всем. Вождь Больших кочевников заметил ее и сказал:
— Человек в таком состоянии не может считаться противником. Иди… Я оставляю тебе жизнь из-за твоего увечья.
— А я из-за твоего коня, — добавила женщина с оружием, — Иди!
Кочевник обернулся, прокричал приказ и отъехал в сторону. Его жена последовала за ним… Караван двинулся дальше. Но для Уроса открылась узкая тропинка между украшенными перьями верблюдами. Приказ вождя распространялся от ряда к ряду. И Урос поскакал по середине горной дороги дальше.
— Подними-ка меня! — попросила Серех.
Они потеряли из поля зрения обоих, и коня, и его всадника. Когда караван снова пришел в движение, они не поняли, что же там произошло. Мокки подхватил Серех и без усилий поднял маленькую фигурку вверх. Серех увидела, что по середине дороги, сквозь толпу, в противоположную сторону движения каравана, скачет единственная лошадь и всадник на ней.
— Он там! — воскликнула Серех, — Он скачет по середине дороги!
— Ни на что другое он бы и не согласился… — сказал Мокки.
Одним быстрым кошачьим движением Серех соскользнула на землю. Ее глаза превратились от негодования в две узкие щелочки:
— А ты тоже гордишься им, да? — закричала он, — А если бы он загубил при этом коня?
— С Джехолом же ничего не случилось; Урос едет на нем дальше, — ответил саис.
— Пока не случилось, — возразила Серех.
Они вновь вышли на дорогу, чтобы догнать Уроса. Маленькая кочевница больше не боялась; та пара во главе каравана, что внушала ей такой ужас — уже скрылась в облаке пыли позади них. Мимо шли мужчины и женщины, чья одежда была ей более знакома. Стада тянулись вдаль. Они пробирались сквозь них, уворачиваясь то от копыт, то от рогов и зубов животных, собаки облаяли их, а пастухи хлестнули пару раз плеткой. Наконец поток животных стали редеть. Еще несколько отставших от каравана и плетущихся сзади людей, и они догнали Уроса и Джехола как раз в тот момент, когда он остановился, переводя дух. Теперь дорога перед ними была свободна, а позади них шумел удаляющийся гомон каравана.
— О, Серех, — зашептал Мокки, — Именем Аллаха и его милосердием, я тебя умоляю, осмотри его ногу.
Маленькая кочевница посмотрела на кровоточащую и гноящуюся рану и ответила:
— Он задел ногой за бока животных, когда проезжал слишком близко от них.
— Ты можешь что-то сделать для него, прямо сейчас?
— Могу, — ответила Серех.
Но прежде чем саис смог обратиться к Уросу, тот сказал:
— Я все понял, — и, пришпорив Джехола, поскакал дальше.
На закате дня они пришли к караван-сараю, который стоял чуть в стороне от дороги, пристроившись к краю скалы. Маленькая речка огибала его с трех сторон, и невысокие, но толстые и крепкие стены защищали его от ледяных ветров. Двое слуг, с факелами, поздоровались с путниками у ворот.
После обычных слов приветствия, старший из них спросил Уроса:
— Ты будешь спать вместе с другими гостями или ты желаешь отдельную комнату для тебя и твоей служанки?
— Да, я хочу спать отдельно, — неторопливо ответил Урос, — Только я и мой конь.
Бача взял Джехола за уздечку и повел их сначала через большой зал, который был, насколько можно было судить, чистым и убранным. Здесь каждый имел место для себя и своих животных. Керосиновая лампа с вычищенным стеклом распространяла достаточно сильный свет. Затем они попали в широкий коридор, который вел в просторное помещение со сводчатым потолком, — такое большое, что в нем могло переночевать много людей, и такое высокое, что лошадь свободно разместилась бы в нем.
Возле входа стоял чан с водой и корыто со свежим сеном. Чуть дальше, у стен, лежали тюки соломы, служившие постелью.
Мокки помог Уросу лечь: в свете лампы его рана выглядела пугающе и бача, почувствовавший запах гниения, отпрянул назад. Серех прошептала Мокки:
— Скажи ему, чтобы принес горячей воды и чистых тряпок.
