Мокки помог Уросу лечь: в свете лампы его рана выглядела пугающе и бача, почувствовавший запах гниения, отпрянул назад. Серех прошептала Мокки:
— Скажи ему, чтобы принес горячей воды и чистых тряпок.
Саис повиновался. Даже самым юным из бача, маленькая кочевница не могла ничего приказывать.
Серех обмыла рану и, открыв один из своих мешочков, протянула руку за травяным порошком.
Внезапно плетка хлестнула ее по руке.
— Никаких мазей, порошков и трав, — процедил Урос сквозь зубы. И повернувшись к бача, сказал:
— Бача… черного чаю… очень крепкого… и сладкого… побыстрее…
Маленький слуга торопливо убежал.
— Мокки завтра, на рассвете, — перевяжет мою ногу. А сейчас, пошли вон отсюда… и ты и она…
В коридоре они встретили слугу, прислонившегося к стене.
— Послушай, ответь мне, — спросил он Мокки шепотом, — он не собирается умереть прямо здесь? Это был бы первый случай у нас…
— Нет, обещаю тебе, — ответил саис, — он просто сильно устал, от чая ему станет лучше.
— У нас всегда кипят два самовара, — воскликнул бача, — Я сейчас же ему все принесу.
Они вошли в зал. Только одна лампа еще горела здесь. Люди и животные спокойно спали на чистом, каменном полу, каждый на своем месте.
— Судя по всему, — сказала Серех, — здешний хозяин очень работящий человек.
— О, да! — хихикнул бача, — он не старше тебя. Здесь за всем здесь следит вдова, его мать.
Мокки стыдливо и нерешительно стоял позади Серех. Теперь, когда он остался с ней наедине, его охватило жгучее нетерпение. И думая совсем о другом, он тихо спросил ее:
— Может, пойдем спать?
Она ничего не ответила. Мокки заговорил снова и фальшивый тон его голоса, подчеркивал его ложь.
— Ты, наверное, очень устала, да? Пойдем!
Юная женщина взяла его за руку и, ничего не отвечая, потянула прочь из дома.
Во внутреннем дворе караван-сарая горела лампа, помещенная над воротами. Но ее свет был слаб. Серех крепко прижалась к Мокки:
— Мой большой саис, — зашептала она, — мой большой саис, весь день я ждала этого!
Внезапно они испугались. Женский голос, громкий и строгий, разбил молчаливую тишину ночи:
— А ну-ка, прекратите немедленно!
Мокки и Серех оглянулись. В стороне от лампы они увидели узкое, длинное окно — старую бойницу. В коптящем свете факела, обмазанного бараньим жиром, возникла какая-то бесформенная фигура: завернутая в черное и в черной же накидке, которая полностью закрывала ее лицо. Виднелись только глаза. Мокки зашептал:
— Серех, это же приведение… приведение…
— Не бойся ты, — ответила она ему тихо, — Это хозяйка караван-сарая. Вдова, которая не спит.
Голос под накидкой заговорил:
— У меня не занимаются такими грязными делами! Идите отсюда куда-нибудь еще!
Мокки потащил Серех к воротам. Но на пороге, маленькая кочевница обернулась, сделала из трех пальцев знак проклятия и злых пожеланий, и пробормотала:
— Да поразит тебя чума, старая, злобная баба! Не снимаешь чадора даже по ночам? Ты просто завидуешь, старая ведьма, завидуешь молодым женщинам, которые спят по ночам с мужчиной, а не с подушкой, как ты!
От холодного ветра, что дул снаружи, Серех задрожала. Мокки распахнул чапан, притянул ее к себе и закрыл ее им. Они быстро пошли вперед. Дойдя до ручья, Мокки взял Серех на руки и перепрыгнул его один прыжком. Они пробежали через заросли кустарников, колючки царапали их, но они этого не замечали. Наконец кустарник стал редеть и они нашли узкий клочок поросшей травой земли. Серех опустилась на него и потянула Мокки за рукав…
Потом они оба почувствовали, что их привязанность друг к другу стала другой.
К страсти и желанию, добавились доверие, нежность и дружба. Серех гладила грудь Мокки. Ее пальцы скользнули по его рубашке и дырам в потрепанной ткани, и тогда, впервые в жизни, она озаботилась не собой, а другим. В этой рваной ткани, сосредоточилось для нее вся несправедливость этого мира.
«Почему, — спрашивала себя Серех с нежностью, от которой ей было больно — почему все устроено так, что самый лучший из людей носит разорванный чапан, в то время, как другие…?»
И неожиданно Серех произнесла спокойным и уверенным тоном:
— Конь должен быть твоим.
Мокки ответил машинально, словно во сне:
— Джехол достанется мне, только если Урос умрет.
— Почему? — спросила Серех.
— По завещанию, — прошептал Мокки.
— Что за завещание? — воскликнула юная женщина, — Быстро расскажи мне!
И Мокки рассказал ей все. Серех присела на корточки, и когда он закончил рассказ они оба замерзли так, что поднялись и пошли назад, к караван-сараю.
— Умрет он или нет, — сказала Серех, — мы найдем возможность увести коня.
— Без завещания меня покарают, — возразил саис.
— А как они тебя найдут?
— Как?! — воскликнул Мокки, — Весь мир знает об этом коне!
Но Серех ответила совершенно не впечатлившись его пылом:
— Весь мир? Какой мир?
— Весь! — сказал Мокки, — И Маймана и Мазари Шариф!
Серех ласково рассмеялась:
— Для тебя весь мир — это твоя степь. Но земля Афганистана бесконечна. Пока можно идти, от одной долины к другой, от горы к горе, от границы к границе — ты можешь путешествовать спокойно и не встретишь никого, кто знал бы тебя или твоего коня.
— Нет, — прошептал саис, — Без завещания я очень боюсь.
Серех нежно дотронулась до него.
— Мы же можем взять завещание с собой.
— И с чего мы будем жить? — тихо спросил Мокки.
— Ты будешь выигрывать на конных состязаниях.
— Но в бузкаши играют только у нас! — воскликнул Мокки.
Серех засмеялась вновь и тихо добавила:
— Ты всегда мыслями в своей степи? Есть другие игры на лошадях, а не только бузкаши. Например, скачки. А на таком жеребце ты будешь выигрывать их все….
Она на секунду замолчала и восторженно добавила:
— Да, все! Вчера, у чайханы, ты был словно принц! — и подумав еще немного, продолжила:
— Конечно, с такой лошадью мы должны носить подходящую, дорогую одежду. Но это измениться быстро. Ты сильный, а я ловкая. Мы будем работать и копить каждый афгани. А потом…
В ее словах появилась страстность. Мечта всей ее жизни, теперь она, возможно, исполниться:
— Вот, послушай меня, если ты будешь идти точно на запад, то после многих дней пути придешь в страну, которая называется Хазараджат: она вся в горах и широких долинах. Для машин с колесами туда не ведет ни одна дорога. Но какие там есть поля, огромные зеленые поля, с густой травой… Я никогда их не видела, но я точно знаю, что они там есть…
