1923
О «ФИАСКАХ», «АПОГЕЯХ» И ДРУГИХ НЕВЕДОМЫХ ВЕЩАХ
На съезде печатиу товарища Калининавеликолепнейшая мысль в речь вклинена!"Газетчики,думайте о форме!"До сих пор мыне подумали об усовершенствовании статейной формы.Товарищи газетчики,СССР оглазейте, —как понимается описываемое в газете.
Акуловкой получена газет связка.Читают.В буквы глаза втыкают.Прочли:– «Пуанкаре терпит фиаско». —Задумались.Что это за «фиаска» за такая?Из-за этой «фиаски»грамотей Ванюхачуть не разодрался!– Слушай, Петь,с «фиаской» востро держи ухо;даже Пуанкаре приходится его терпеть.Пуанкаре не потерпит какой-нибудь клячи.Даже Стиннеса —и то! —прогнал из Рура.А этого терпит.Значит, богаче.Американец, должно.Понимаешь, дура?! —
С тех пор,когда самогонщик,местный туз,проезжал по Акуловке, гремя коляской,в уважение к богатству,скидавая картуз,его называли —Господином Фиаской.
Последние известия получили красноармейцы.Сели.Читают, газетиной вея.– О французском наступлении в Руре имеется?– Да, вот написано:«Дошли до своего апогея»,– Товарищ Иванов!Ты ближе.Эй!На карту глянь!Что за место такое:А-п-о-г-е-й? —Иванов ищет.Дело дрянь.У парняаж скулу от напряжения свело.Каждый город просмотрел,каждое село."Эссен есть —Апогея нету!Деревушка махонькая, должно быть, это.Верчусь —аж дыру провертел в сапоге я —не могу найти никакого Апогея!"Казармамалостьпосовещалась.Наконец —товарищ Петров взял слово:– Сказано: до своего дошли.Ведь не до чужого?!Пусть рассеется сомнений дым.Будь он селом или градом,своего «апогея» никому не отдадим,а чужих «апогеев» – нам не надо. —
Чтоб мне не писать, впустую оря,мораль вывожу тоже:то, что годится для иностранного словаря,газете – не гоже.
1923
ПАРИЖ
(Разговорчики с Эйфелевой башней)
Обшаркан мильоном ног.Исшелестен тыщей шин.Я борозжу Париж —до жути одинок,до жути ни лица,до жути ни души.Вокруг меня —авто фантастят танец,вокруг меня —из зверорыбьих морд —еще с Людовиковсвистит вода, фонтанясь.Я выхожуна Рlасе dе lа Соnсоrdе.Я жду,пока,подняв резную главку,домовьей слежкою умаяна,ко мне,к большевику,на явкувыходит Эйфелева из тумана.– Т-ш-ш-ш,башня,тише шлепайте! —увидят! —луна – гильотинная жуть.Я вот что скажу(пришипился в шепоте,ейв радиоухошепчу,жужжу);– Я разагитировал вещи и здания.Мы —только согласия вашего ждем.Башня —хотите возглавить восстание?Башня —мывас выбираем вождем!Не вам —образцу машинного гения —здесьтаять от аполлинеровских вирш.Для васне место – место гниения —Париж проституток,поэтов,бирж.Метро согласились,метро со мною —онииз своих облицованных нутрпублику выплюют —кровью смоютсо стенплакаты духов и пудр.Они убедились —не ими литьсявагонам богатых.Они не рабы!Они убедились —имболее к лицам
наши афиши,плакаты борьбы.Башня —улиц не бойтесь!Еслиметро не выпустит уличный грунт —грунтисполосуют рельсы.Я подымаю рельсовый бунт.Боитесь?Трактиры заступятся стаями?Боитесь?На помощь придет Рив-гош.Не бойтесь!Я уговорился с мостами.Вплавьрекупереплытьне легко ж!Мосты,распалясь от движения злого,подымутся враз с парижских боков.Мосты забунтуют.По первому зову —прохожих ссыпят на камень быков.Все вещи вздыбятся.Вещам невмоготу.Пройдетпятнадцать летиль двадцать,обдрябнет сталь,и самивещитутпойдутМонмартрами на ночи продаваться.Идемте, башня!К нам!Вы —там,у нас,нужней!Идемте к нам!В блестенье стали,в дымах —мы встретим вас.
Мы встретим вас нежней,чем первые любимые любимых.Идем в Москву!У насв Москвепростор.Вы– каждый! —будете по улице иметь.Мыбудем холить вас;раз стоза деньдо солнц расчистим вашу сталь и медь.Пустьгород ваш,Париж франтих и дур,Париж бульварных ротозеев,кончается один, в сплошной складбищась Лувр,в старье лесов Булонских и музеев.Вперед!Шагни четверкой мощных лап,прибитых чертежами Эйфеля,чтоб в нашем небе твой изранило лоб,чтоб наши звезды пред тобою сдрейфили!Решайтесь, башня, —нынче же вставайте все,разворотив Париж с верхушки и до низу!Идемте!К нам!К нам, в СССР!Идемте к нам —явам достану визу!
1923
ГАЗЕТНЫЙ ДЕНЬ
Рабочийутромглазеет в газету.Думает:"Нам бы работешку эту!Дело тихое, и нету чище.Не то что по кузницам отмахивать ручища.Сиди себе в редакции в беленькой сорочке —и гони строчки.Нагнал,расставил запятые да точки,подписался,под подпись закорючку,и готово:строчки растут как цветочки.Ручки в брючки,в стол ручку,получил построчные —и, ленивой ивойсклоняясь над кружкой,дуй пиво".В искоренение вредного убежденьявынужден описать газетный день я.
Как будтовесь народ,которыйне поместился под башню Сухареву, —пришел торговаться в редакционные коридоры.Тыщи!Во весь дух ревут."Где объявления?Потеряла собачку я!"Голосит дамочка,слезками пачкаясь.«Караул!»Отчаянные вопли прореяли."Миллиард?С покойничка?За строку нонпарели?"Завжилотдел.Не глаза – жжение.Каждому сует какие-то опровержения.Кто-то крестится.Клянется крещеным лбом:«Это я – настоящий Бим-Бом!»Все стены уставлены какими-то дядьями.Стоят кариатидами по стенкам голым.Это «начинающие».Помахивая статьями,по дороге к редактору стоят частоколом.Два.Редактор вплывает барином.В два с четвертьюиз барина,как из пристяжной,умученной выездом парным, —паром вздымается испарина.Через минутуиз кабинета редакторского рев:то ручкой по папке,то по столу бац ею.Это редактор,собрав бухгалтеров,потеет над самоокупацией.У редактора к передовице лежит сердце.Забудь!Про сальдо язычишкой треплет.У редактора —аж волос вылазит от коммерции,лепечет редактор про «кредит и дебет».Пока редактор завхоза ест —раз сто телефон вгрызается лаем.Это ставку учетверяет Мострест.И еще грозится:«Удесятерю в мае».Наконец, освободился.Минуточек лишка…Врывается начинающий.Попробуй – выставь!"Прочтите немедля!Замечательная статьишка",а в статьишке —листов триста!Начинающего унимают диалектикой нечеловечьей.Хроникер врывается:"Там,в Замоскворечье, —выловлен из Москвы-реки —живой гиппопотам!"Из РОСТАна редактораначинает литьсясенсация за сенсацией,за небылицей небылица.Нет у РОСТА лучшей радости,чем всучить редактору невероятнейшей гадости.Извергая старательность, как Везувий и Этна,курьер врывается."К редактору!Лично!"В пакетес надписью:– Совершенно секретно —повесткана прошлогоднее заседание публичное.Затем курьер,красный, как малина,от НКИД.Кроет рьяно.Передовикпрезидента Чжан Цзо-линаспутал с гаоляном.Наконец, библиограф!Что бешеный вол.Машет книжкой.Выражается резко.Получил на рецензиююрист —хохол —учебник гинекологиина древнееврейском!Вокругза столамиили перьев скрежет,или ножницы скрипят:писателей режут.Секретарьу фельетониста,пропотевшего до сорочки,делает из пятисот —полторы строчки.Под утро стихает редакционный раж.Редактор в восторге,Уехал.Улажено.Но тут…Самогоном упился метранпаж,лишь свистят под ротационкой ноздри метранпажины.Спит редактор.Снится: Мостресттак высоко взвинтил ставки —что на колокольню Ивана Великого влези хохочет с колокольной главки.Просыпается.До утра проспал без просыпа.Ручонки дрожат.Газету откроют.Ужас!Не газета, а оспа.Шрифт по статьям расплылся икрою.Из всей газеты,как из моря риф,выглядывает лишь —парочка чьих-то рифм.Вид у редактора…такой вид его,что видно сразу —нечему завидовать.
Если встретите человека белее мела,худющего,худей, чем газетный лист, —умозаключайте смело:или редактор,или журналист.
1923
