— Сама придумала? — он шел за ней следом, в очередной раз поражаясь стремительности смены настроения.
— Нет, это Цветаева.
— Передай ей, что она идиотка.
Ася покачнулась, ухватившись за сердце.
— Цветаева — идиотка? — возопила она. — Ты пробил дыру в моем сердце! Немедленно надувай спасательную лодку! Мои кровь и слезы зальют весь город. А ты почему до сих пор жив? Почему небеса не разверзлись и не пронзили тебя десятком молний?
Прохожие оглядывались на нее, но Асю это мало волновало. Она заламывала руки и призывала великого Пушкина спуститься на землю и оторвать голову необразованному язычнику.
— Слушай, — Ася наконец выдохлась и подхватила Адама под руку. — Ну ты же в школе учился? Там же преподавали русскую литературу, да?
— Я был в спортивном классе, и большую часть времени проводил на тренировках.
— По какому виду спорта?
— В каком именно классе?
Клякса и Васька, перелаивая друг друга, заливисто приветствовали их.
Во дворе Димдим и Ева пинали друг другу мяч в тусклом свете фонаря.
Увидев Асю, его дочь помчалась к ней, шлепнулась, вскочила снова и побежала дальше, прихрамывая.
— И ты туда же, — Ася обняла ее, склонившись, — больно?
— Нет, — но голос Евы дрожал, — совсем не больно.
— Почему она ревет из-за всяких пустяков и не плачет из-за важных вещей? — задалась вопросом Ася, целуя круглые щечки. — Пойдем. Посмотрим на твои колени.
— Дома, — Ева потянула ее за руку к калитке. — Пойдемте скорее домой. Васька, за мной!
— Вы одинаковые, — Ася оглянулась на Адама. — Аж мороз по коже.
Он улыбнулся, надевая поводок на собаку. Догнал их.
— Ева, — спросил весело, — что такое тинки-винки?
Она спряталась за Асей.
— Сам знаешь.
— Ничего и не знаю.
— Димдим, мы ушли, — крикнула Ася.
— Ева Адамуровна, немедленно отвечайте на вопрос, — Адам передал поводок Асе и перехватил дочь, подбросил ее, породив пронзительный визг. — Что еще за тинки-винки?
— Ася, скажи ему!
— Я понятия не имею, детка, о чем вы говорите.
Ева, хихикающей мартышкой повиснув на Адаме, спросила у Аси:
— Где ты потеряла ботинки?
— О, — оживилась та. — Сейчас я тебе расскажу. Мне встретилась злая королева, которая выбросила свои любимые тапочки.
— Тапочки? — переспросил Адам и пощекотал дочь под подбородком.
— Зачем она их выбросила? — удивилась Ева.
— Ну, она подумала, что они стали слишком плешивыми.
— Плешивыми? — снова переспросил Адам. — Да это были прекрасные тапочки!
— Прекрасные тапочки не выбрасывают! — парировала Ася невозмутимо.
— О чем вы опять говорите? Я вас не понимаю, — возмутилась Ева.
— Все ты понимаешь, — подбросил ее Адам. — Даже слишком много. Ась, зайдем в магазин? Купим каких-нибудь фруктов на ужин?
— И маааленькую шоколадку для маааленькой девочки, — подсказала Ева.
— Вы два раненых бойца, — напомнила Ася, — так что в аптеку и мазать ушибы.
— И совсем не больно, — заверили ее Ева и Адам хором.
34
Проснувшись ночью и не обнаружив рядом с собой Аси, Адам включил свет, огляделся по сторонам и вышел в гостинную. В приглушенном свете ночников, он не сразу увидел ее — неподвижную фигуру на полу. Ася лежала на спине, обхватив руками живот, и сосредоточенно разглядывала потолок, задрав ноги на сиденье дивана. Опять отеки?
— О чем ты так серьезно думаешь? — спросил Адам, устраиваясь рядом.
— О моем ребенке, — ответила Ася. — О том, как я буду любить его и какой матерью стану.
— И что надумала?
— Что мне надо будет очень стараться, чтобы не мешать ему жить, — принялась загибать она пальцы. — Чтобы поддерживать, но не давить. Чтобы не навязывать свои желания, а слышать его. Чтобы позволить быть таким человеком, которым он хочет. Звучит как предвыборная агитация, правда? Никто не выполняет тезисы из предвыборной агитации. Возможно, я стану самой ужасной матерью в мире. Дети очень гибкие, их любовь безусловна, и они подстраиваются под взрослых. Что подводит нас к главному вопросу — как любить своего ребенка так, чтобы он рос свободным?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что важнее — свобода или безопасность?
— Именно, — энергично подхватила Ася. — Чем больше свободы — тем больше рисков. Чем больше контроля — тем меньше рисков. Обложить ребенка подушками заботы так заманчиво, это такой простой и эффективный способ спасти свою психику и сказать себе: ну, я сделал, все, что мог. Это все для его блага. Ох, Адам! Мне требуется постичь новые формы любви.
И она, повернувшись к нему, оперлась щекой на руку, глядя на него сверху вниз.
— И еще я думала о тебе, — договорила Ася, хмуро кусая губы. — Я так стараюсь тебя защитить, что лишаю свободы воли. В конце концов, если смотреть на все с точки зрения…
Адам провел пальцем по ее губам, чтобы она оставила их в покое. Ася на минуту сбилась, цапнула его за палец, дунула на него и продолжала:
— С кармической точки зрения, возможно, мы встретились для того, чтобы ты набил себе юношеских шишек и в итоге познал дзен. Может я послана тебе для того, чтобы закалить твою волю и укрепить характер. Поэтому делай все, что хочешь. Я не буду обкладывать тебя подушками.
Адам тихо улыбнулся ее решимости.
— Вопрос не в том, чего хочу я, — мягко шепнул он, — а в том, чего хочешь ты. Со вчерашнего ты как переполошная курица хлопочешь обо мне. Что насчет тебя?
— Чего хочу я? — проговорила Ася медленно. Казалось, она удивлена этому вопросу. — Мультипликационный сериал по Гарри Поттеру, например.
— Не увиливай.
— Не увиливаю, — она склонилась чуть ниже и едва коснулась губами его губ. — Можно я не буду сейчас ничего хотеть?
— Так разве бывает? — удивился Адам, который в эту минуту как раз хотел очень многого.
— Я буду просто плыть по течению, — объявила Ася. — Не буду ни о чем думать и не буду ни о чем беспокоиться. Просто воспринимать тебя… как подарок на Новый год. Ну знаешь, коробка со множеством разных конфет и кедровой шишкой. Ты понимаешь, что рано или поздно эти конфеты закончатся, но все равно радуешься им.
— Я как конфета на Новый год? — переспросил Адам завороженно. Он уже начинал думать, что изрядно достал Асю своей прилипчивостью, и теперь ее слова рассыпались искорками по груди.
Она умиротворенно выдохнула и снова легла на спину, созерцая потолок.
— Пойдешь со мной послезавтра на УЗИ? Можно будет узнать, мальчик у меня или девочка. Ужасно волнуюсь.
— А сама ты как думаешь?
Вика все утро была, как на иголках, но Ася строго-настрого запретила Адаму обсуждать с ней вчерашнее происшествие. И поскольку его вполне устраивало перемирие, которое они заключили, ввязываться в новую свару не хотелось. Хотя Адаму было что сказать Вике.
Почему все всё время забывают, что его няня беременна?
Нельзя обижать беременных нянь.
Ася и Ева спустились в офис после десяти утра.
— Тук-тук, — взъерошенная голова просунулась в стеклянную дверь. — Нет никаких видеоконференций? Я вхожу?
— Доброе утро, — озадаченно отозвался Адам, разглядывая поднос в ее руках. — Заходи.
— Мы с Евой испекли печенье для всех сотрудников, — широко улыбаясь, заявила Ася и просочилась в кабинет. Она подошла к столу Вики и движением фокусника сорвала салфетку с выпечки. — Сварить тебе кофе, дорогая?
— Ты в них плюнула? Насыпала туда яда? Перца? — подозрительно спросила Вика, невольно отодвигаясь.
— А вот и нет, — Ася схватила печеньку и демонстративно закинула себе в рот. — Это моя благодарность.
— Благодарность? — переспросили Вика и Адам.
— За носочки. Я глубоко тронута. Буду трепетно хранить их под подушкой до конца дней своих.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И Ася, еще раз широко улыбнувшись, покинула их кабинет, чтобы помочь раздать Еве остальное печенье.
— Даже не знаю, чего мне больше хочется — оторвать ей голову или стать лучшей подругой, — пробормотала Вика. — Адам! Ты же не в самом деле… Я хочу сказать, что у твоей дочери богатое воображение, да?
