– А что мне, жалко? Вдобавок и муж, какой-никакой.
– Ну и? – снова спросил он.
– А, очередная проба пера! – махнула рукой женщина. – «Каким он был, таким остался». Продержался, правда, дольше обычного – да только лучше уж обзавестись вибратором!.. Как ты там толковал: «лицом к лицу лица не увидать»? А на некоторые и смотреть не стоит.
– Без души потрудился, да? – усмехнулся Вадим. – Без огонька, без «комсомольского задора»… То ли было на сборах!
– Ну чего, там попадались отличные ребята, – возразила она – И меня очень ценили – прямо ух!..
– Было за что, наверно?
– Я ведь и с Максиком там познакомилась, а уж как он за мной бегал! Раз даже вломился в номер, когда мы заперлись… с одним. Потом чуть не повесился – еле отговорили. А когда наконец уступила (таким занудам проще отдаться), он же ничего не смог. – Алиса хихикнула: – Бедняжка, а ведь так хотел, так хотел!.. С тех пор и пробует себя периодически. А после отводит душу с другими: кто напоёт про его эротическое величие, лишь бы не уволил. Может, для того ему и карьера нужна? Чем выше поднимется, тем больше тёлок покроет, тем пуще о себе возомнит!
– Достал он тебя, – заметил Вадим. – Ладно, Алиска, хватит о грустном. Вообще: довольно разговоров. За сегодня я уже столько переговорил!..
Потом он и вправду занимался только обычным делом, размяв каждый её мускул на всю глубину, но сверх естества не чувствуя ничего. Зато обнаружил на теле дикторши несколько новых колечек, продетых в соски и возле пупка, – жаль, она не демонстрирует это с экрана.
От Алисы Вадим вернулся вымотанным настолько, что лишь наскоро ополоснулся и сразу завалился на диван. Теперь даже в самые холодные ночи он спал под лёгкой простынкой: не возникало нужды укрываться плотней. При усталости Вадим засыпал сразу, словно выключался, и без веских причин не просыпался раньше положенного. Для восстановления требовалась пара часов хорошего сна, но сегодня он не проспал и четверти, судя по ощущениям. Что-то случилось рядом – опасное.
Вадим распахнул глаза, скачком возвращаясь в бодрствование. В комнате было темно, тихо, как и всегда, однако в памяти трепетал потревоживший его шорох. Не шевелясь, Вадим ждал нового, пытаясь выплеснуть из себя мысле-облако, совершенно опустошённое за длинный день, съёжившееся до обычного сознания. Но первым подтвердил угрозу его безотказный нюх: в комнате витал странный, чужой запах – словно бы трупный, но с примесью застарелого пота. С каких это пор мертвецы стали потеть? А потом Вадим и увидел, хотя тепловидение ещё не включилось.
Из коридора надвигалась широкая тень, и от неё исходила такая угроза, что хотелось зарыться с головою в постель либо даже выброситься в окно. Натянутый как струна, Вадим сохранял неподвижность до последнего мига, затем сорвал с себя простыню и резко ударил ногой – как выстрелил. С рычанием тень отшатнулась. Мгновенно Вадим подскочил, отчаянно ринулся вперёд, но сразу нарвался на оглушающий удар и отпрянул на ватных ногах. Следующий удар швырнул его на диван, и тут же под рёбра въехал невидимый сапог. Перекатившись через голову, Вадим ссыпался с дивана и прыгнул к окну, остро ощущая свою наготу.
Не оборачиваясь, он завёл руку за спину, рванул штору вниз. Карниз с треском рухнул, и в прорвавшемся бледном свечении Вадим наконец рассмотрел противника: громоздкий верзила в пластиковых латах и наглухо закрытом шлеме, с отблескивающими металлом перчатками, усеянными по костяшкам шипами. С разворота Вадим бросил кулак ему в живот и охнул, будто угодил в бетонную стену. Да что у него там, ещё и стальной панцирь?
Теперь атаковал гость. От первого удара Вадиму удалось увернуться, но второй пришёлся в плечо, и оттуда боль расплескалась по всему телу. Вскрикнув, Вадим наудачу хлестнул ступнёй и отскочил. Панцирный верзила опять надвинулся, расставив массивные ноги. Новый удар и новая боль! Вообще Вадим умел единым махом сбивать с ног самых устойчивых, однако эту ходячую крепость можно прошибить только тараном.
Нырнув под следующий удар, Вадим плечом врезался в противника и вместе с ним влетел в книжную стенку, перегораживавшую комнатку надвое. С лёгкостью стенка распалась и обрушилась на поединщиков, засыпав книгами. Предвидя обвал, Вадим сумел уберечься от основной лавины, зато противника накрыло с головой.
Шатаясь, Вадим поднялся. Рядом, из рассыпающейся груды, вырастала неистребимая тень. С разворота он ударил ногой и на этот раз попал точно – тень вынесло в коридор, опрокинуло на спину. Враг снова попытался встать, и голой пяткой Вадим яростно пнул его в лицо. Тот впечатался спиной в дверь, однако на ногах устоял. Угрожая кастетами, тяжело развернулся и убрался из квартиры. А у Вадима уже не сохранилось сил его задержать. Да и к чему? Свою жизнь Вадим отстоял, поле боя осталось за ним. Однако он не чувствовал ни облегчения, ни гордости – только боль во всём избитом теле. Всё же досталось ему изрядно. Прощупав языком набухшие дёсны, Вадим недосчитался нескольких зубов. Пустяки, конечно, вырастут за неделю – однако радости мало. Правда, и противник внакладе не остался, но это уж издержки его профессии. Интересно, кто этого громилу подослал? И зачем?
Заслышав знакомое урчание, Вадим рванулся к окну и в свете проглянувшего месяца успел разглядеть чёрный хвост вертолёта, исчезающий за углом. «Здрасьте вам! – ошарашенно подумал он. – Вот и по мою душу прилетал „ворон“. Допрыгался!»
Отдышавшись, Вадим натянул штаны и босиком спустился к проходной. Против опасений, с бдительной старушкой ничего не стряслось, она даже не спала – только забилась в глубину кабинки и оттуда свирепо, точно упырица, мерцала запавшими глазами, никак не реагируя на расспросы. Сдавшись, Вадим вернулся к себе, включил наконец свет. Лучше б этого не видеть: полный разгром!
Шмыгая разбитым носом, он принялся разбирать книжные завалы. Но тут же в стену гулко постучали, требуя тишины, и пришлось перенести уборку на утро. В ванной Вадим смыл с тела кровь, утешая себя тем, что хотя бы лицо пострадало не сильно, затем перевязался, как сумел. Сил становилось всё меньше. С трудом он дотащился до дивана и плюхнулся на него, привалясь спиною к стене. Всё, пошла регенерация! Боль сразу стала стихать, а перед глазами расслоилось, будто Вадим наблюдал с десяток картин сразу, и он смежил веки, чтобы не путались мысли. Наверное, странный этот процесс тоже связан с тем памятным потрясением, как и его затянувшаяся молодость. После регенерации на теле оставались едва приметные шрамы, и такие же иногда появлялись невесть откуда, словно передаваясь по незримым нитям.
«У всех что-нибудь меняется, – думал Вадим, засыпая, – убеждения или положение. Все куда-то стремятся: к вершине или в могилу. Один я словно законсервирован».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
